— Вот давай и разбирайся в этих мутных историях. Во-первых, говорить об исчезновении Архипова еще рано. Времени мало прошло. Будем считать, что он пока удалился в неизвестном направлении с твоей знакомой. Во-вторых, без паники.
— Хорошо, можно считать и так, только вот «просто, без повода» Архипов никогда и никуда не удалялся, он не такой человек.
— А вот это «никогда и никуда» давай отложим в запасник. Иногда у людей бывают обстоятельства, когда они ведут себя так, как не вели никогда. Если завтра к утру Архипов и его спутница не появятся, то тогда мы будем точно знать, что с ними что-то произошло.
— Наверное, вы правы, Егор Петрович, а то у меня и правда какая-то дымовая завеса получается, в том смысле, что дыма много, а результата ноль.
— Теперь скажи, Вадик Тымчишин у нас в прошлом году руку на лыжне ломал?
— Вроде да.
— И лежал в том самом травматологическом отделении, заведующий которого нынче убит?
— Как вы все помните? Я про сломанную руку Тымчишина уж сто раз забыла.
— Он может тебе рассказать об особенностях отделения, о врачах, об атмосфере?
— А мне зачем? У меня руки-ноги целые.
— Нет, Сорнева, у тебя дымовая завеса, похоже, в голове! Материал тебе писать об убийстве Окуневского!
— Почему мне?
— Потому что это журналистское расследование, и оно ни у кого так хорошо не получится, как у девушки с «дымовой завесой».
— Егор Петрович, это вы мне комплимент делаете или ругаете?
— Комплимент, Сорнева, комплимент. Плохой я мастер на комплименты, если ты их с первого раза не понимаешь. В общем, так, исходных данных мало: врачу Окуневскому вкололи отравляющее вещество, то есть убили в процедурном кабинете его же отделения. Медсестра обнаружила труп рано утром. Следствие считает, что совершить убийство мог либо сотрудник больницы, либо пациент.
— А почему пациент? Они же там все ломаные-переломаные в гипсе?
— Я говорю, что это версия следствия. А еще возможно, что исчезновение Архипова как-то связано с убийством Окуневского. Я не верю в совпадения.
— То есть вы хотите сказать, что Архипов убил Окуневского и исчез?
— На тебя жара тоже действует! — усмехнулся Заурский. — Это ты так причинно-следственные связи выстроила?
— Ну, показалось. Не знаю, что и думать про Германа Николаевича.
— Пусть тебе больше не кажется. Опирайся на факты. В общем, тебе надо как-то оказаться в больнице, на месте преступления, найти свидетелей, изучить ситуацию досконально, добавить версии, но без твоего любимого тумана, пожалуйста.
— Руку ломать предлагаете? Как я иначе в больнице окажусь?
— Сорнева, сегодня явно не твой день! Иди для начала к Тымчишину, пусть он тебе расскажет о своих ощущениях про отделение травмы, а потом думай. Я тоже без дела сидеть не буду. Если что, сразу тебя наберу или сообщение отправлю.
Вот те раз! Как про юбилеи парка, где можно потом полгода бесплатно на качелях качаться, рассказывают другие. Они же ходят на всякие презентации, пьют шампанское, пишут заказные материалы. А как убийство или еще какое-то происшествие, так это «рабочая лошадь» Сорнева, нате, пожалуйста. Хотя ее, конечно, воротит от заказухи, и бесплатное катание на аттракционах ей абсолютно не интересно. Только вот как проникнуть в больницу? Сегодня больницы и прочие медицинские учреждения охраняют, как оборонку, ее редакционное удостоверение всех только напугает.
Господи, она и правда с «дымовой завесой»! У нее же есть палочка-выручалочка — Галина Ивановна, секретарь главврача. Она и выпишет ей пропуск в отделение, а к кому она пойдет, это дело техники.
— Ну, чего там? — оживился Тымчишин, увидев Юлю.
— «Дымовая завеса», — вздохнула она.
— Не понял. Какая завеса? Где? Ты после Заурского так путано объясняешься?
— Вадик, ты можешь мне помочь?
— А чем я, по-твоему, целыми днями занимаюсь, подруга? Помогаю тебе и твоим сумасшедшим.
— Каким сумасшедшим, Вадик?
— Бабке Колокольцевой люстру прикручиваю. Это разве не сумасшествие?
— Ты сам, Вадичек, во всем виноват.
— Ну, спасибо, Юльчик! Я ее, как дурак, тут жду, волнуюсь, хочу пожалеть после того, как главред ей шею намылит, и вот она благодарность!
— Вадик, не обижайся, — примиряюще проговорила Юля. — Мне помощь твоя очень нужна. Очень.
— Опять за Архиповым гоняться? Не поеду, — заупрямился он.
— Нет, ты мне можешь помочь, не отрываясь от своего стула.
— Суши заказать? Я, между прочим, есть хочу.
— Я сама закажу суши для тебя и оплачу.
— С чего это вдруг аттракцион неслыханной щедрости? — подозрительно прищурился он.
— Вадик, ты в прошлом году руку ломал?
— Ломал, — осторожно ответил он, ожидая подвоха. Сорнева хоть и подруга, но ухо с ней надо держать востро.
— А кто тебя лечил? Кто врачом лечащим был?
— Так зав, Колька Окуневский.
— Он для тебя Колька?
— Ну, мы общались накоротке и даже бутылку коньяка выпили, когда меня выписывали.
— Отлично! Ты мне нужен как важный свидетель!
— А что, коньяк был плохой? Есть жалобы?
— Примитивная ты личность, Тымчишин! Что мне твой коньяк? Ладно, про примитивную личность шутка, неудачная, — уточнила Юля. — Наверное, шутить сейчас грешно. Убили сегодня утром врача Окуневского.
— Как убили? Ты ничего не путаешь? — поменялся в лице Вадик.
— Убили, — повторила Юля. — Вадик, мне нужно, чтобы ты вспомнил то время, когда ты лежал в травматологии, и все про этого, как ты говоришь, Кольку. Какие суши тебе заказывать? — о своих обещаниях Юля никогда не забывала.
Глава 15Две линии жизни Любимки
Его детство было счастливым: для матушки и двух ее незамужних сестер мальчик был светом в оконце, его так и называли ласково — Любимка. Женщинам нравилось наряжать малыша в платья, а на белые кудри повязывать бантик. Любимке нравились походы с тетушками в баню, где его тело тщательно мыли, и ему было щекотно и смешно. Он с интересом наблюдал, как моются взрослые женщины, наполняя шайки водой, сидя на длинных скамейках и намыливая белые мочалки. В царстве пара и причудливо изгибающихся голых женских тел, в шуме воды и голосов, старающихся перекричать друг друга, мальчик ощущал особую наготу чувств и желаний. И потом он с любовью вспоминал эти картинки детства.
Почему в их семье нет мужчин, Любимку не интересовало, тепла и любви ему хватало сполна. Он так и «застрял» на материнской стороне, которая всегда противилась расставанию.
Любимка не понимал отношений с женщинами, его всегда тянуло к мужчинам, у которых были твердость, заботливая власть и прочность. Уже потом Любимка начитался в книгах, что культ мужского тела существовал в Древней Греции, а женщин в древности и вовсе не считали за людей. Женщины в античном мире были существами второго сорта, поэтому людям, желающим любви равной, взаимной, смешанной с уважением полового партнера, оставалось любить только мужчин. Любовь между мужчинами была возвышеннее и изысканнее, чем любовь к женщинам. Поэты воспевали союзы искушенных жизненным опытом мужей с молодыми красивыми юношами, а философы сочиняли трактаты о пользе таких изысканных отношений, которые служат высоким целям. Считалось, что качества мужчины, его геройство передаются любимому мальчику и тогда из абсолютно чувственного акта возникает душевное взаимодействие индивидуальностей.
Первый опыт отношений Любимка получил в школе с одноклассником Сашей. Тогда вместо урока мальчики пошли к Саше домой, чтобы посмотреть порнокассету. Кадры видеокассеты так повлияли на их подростковое желание, что они решили тут же повторить увиденное. Любимка помнил, как дрожали его ноги, кружилась голова, но удовольствие было неописуемо. Саша с родителями через полгода переехал в другой город, и Любимка начал искать новых партнеров, недостатка в них не было — городской клуб оказался прекрасным местом для таких знакомств.
Любимка нутром чувствовал тех, с кем может завязать отношения. И выбирал только одного из толпы, как разведчик, он не мог ошибиться, потому что ошибка могла стоить ему жизни. Любимка менял партнеров, расставаясь легко и непринужденно, пока не встретил Тарзана.
На самом деле его, конечно, звали по-другому, но мужчине нравился его творческий псевдоним. Тарзан был влиятельным человеком из местной богемной тусовки, их союз с Любимкой сложился удачно для обоих: Любимка приобрел постоянного любовника, а Тарзан, кроме обладания юным телом, получил во власть неокрепшую душу, послушный юноша прислушивался ко всем его советам.
О первой линии жизни Любимки знали немногие, возможно, кто-то догадывался, так ведь из догадок доказательства не сложишь? К тому же однополые отношения в современном мире уже никого не удивляют. Но Тарзан доходчиво и терпеливо объяснял:
— Не надо показывать свою необычность. Людишки — существа мерзкие, коварные, подлые. Да и в стране никакой свободы нет и в помине, только беззаконие. То, что отменили статью за гомосексуализм, на самом деле ничего не значит, могут ввести ее снова и вспомнить о тебе. Пусть у тебя будет еще одна линия жизни, официальная, а о сокровенном знать никому не следует. О сокровенном будем знать только мы с тобой.
Любимка Тарзану поверил. Он окончил с успехом экономический факультет и устроился работать в областной медицинский центр. Его две жизненные линии существовали как будто в геометрии — параллельно, и, как известно, параллельные линии не пересекаются.
Любимку в собственной жизни все устраивало: работа, в которой он был компетентен, стабильные отношения с Тарзаном, Любимка был уверен, что они любят друг друга, но очередной разговор с любовником поверг его в шок.
— Тебе нужно жениться, милый! — заявил Тарзан.
Любимка рассмеялся:
— Надеюсь, ты шутишь? У меня нет такого желания.
— Я не шучу.
Любимка по-женски взвизгнул:
— Ты кого-то нашел и таким образом хочешь от меня отделаться?
— Не говори глупостей, мне нужен только ты, — успокоил его Тарзан.