— Тайка, ты вроде умная у меня, людей лечишь. Взрослая, замужняя женщина, а ерунду городишь! Герман такой молодчинка, доктор прекрасный, начальником стал. — У мамы были свои житейские мудрости и понятия.
— Мама, ты меня не слушаешь! Я люблю другого человека!
— Ну что ты заладила? Понимаю я тебя по-женски. Скучаешь ты, детей у вас нет, только дом и работа, а у женщины дети должны быть, тогда и не до глупостей.
— Я хочу тебя познакомить со своим любимым мужчиной.
— Нет уж, уволь! — в голосе матери появилась резкость. — У меня один зять — Герман, и другого мне не надо. У меня, когда почечная колика была, он всех врачей поднял и от меня сутки не отходил. У меня другого зятя не будет.
— А он пропал, мам. Исчез твой зять, без объяснения причин.
— Кто пропал?
— Архипов. Дома не ночевал. То ли в командировку уехал и не предупредил, то ли меня бросил.
Мать от удивления присела.
— Вот дожила я! Дочь не знает, где собственный муж! Как же ты так? Значит, узнал, что ты гуляешь, и ушел. Ой-ой! — мать готова была расплакаться. — Как же так, доченька. Да почему ты такая непутевая?! Что же теперь делать? Что же теперь будет?
Вот и поговорили. Тая шла домой и думала, что мать, конечно, по-своему права, Герман заботился о ней, наверное, больше, чем она, собственная дочь. Но как отказаться от своего счастья? Как жить с нелюбимым? Архипов, конечно, скоро объявится, она чувствует, что с ним ничего плохого не произошло и не произойдет. Зря Галина Ивановна нагнетает страсти. Зазвонил сотовый.
— Поль! — даже его звонок по телефону делал что-то невероятное, будто кто-то внутри включал цветную гирлянду, которая переливалась всеми цветами радуги и заполняла сердце любовью.
— Я буду ждать тебя, mon prе́fе́rе́, моя любимая, на нашем месте.
У них уже появилось «свое место», скамейка у озера — большая, кованая, как просторный диван. Когда она подошла к назначенному месту, то сразу увидела любимого. Стильный, подтянутый, с идеально прямой спиной. Элегантный красивый мужчина.
Почему русские женщины обращают внимание на иностранцев? Да потому что они, заграничные люди, говорят открыто о своих чувствах, рассказывают о своих эмоциях с увлечением. Женское сердце так падко на слова о любви.
— Тая! Mon prе́fе́rе́! Нам надо поговорить.
— Я тоже хотела с тобой поговорить, Поль.
— Мне сегодня звонила жена.
— Что-нибудь случилось?
— Да, любимая. Это такое горе. Моя дочь, Маритт. Она тяжело заболела. Воспаление легких — pneumonie. Мне надо улетать домой.
— Как улетать? — Тая готова была услышать что угодно, но только не то, что Поль исчезает из ее жизни. Она растерялась. Он улетает именно тогда, когда Тая приняла решение уйти от мужа?
— Мне нужно быть рядом с дочерью. Все остальное, amoureux, дорогая, потом.
— Когда ты летишь? — непослушными губами спросила Тая.
— Сегодня, le soir, вечером. Сначала Москва, а потом домой. Я позвоню, Тая, я позвоню! — он поцеловал ей руку. — Ты встревожена? Я надеюсь на лучшее. У нее молодой организм, она справится. Elle face! А что ты мне хотела сказать?
— Это уже, наверное, не важно. У меня пропал муж.
— Как пропал? Он иголка? Как человек мог пропасть?
— Я не знаю. Я думала, что он уехал в командировку, но сегодня меня приглашал следователь.
— Рolice?
— Да, полиция.
— Скажи, mon prе́fе́rе́, любимая, — Поль внимательно посмотрел ей в глаза. — Обманутый муж — это плохо. Ты не сделала ничего такого, чтобы он исчез?
Поль спрашивал серьезно, и даже его спина, обычно прямая, согнулась в вопросе.
— Ты что-то сделала с ним?
Глава 24Умные и глупые мысли как фактор равновесия
Выстрелы не повторялись.
Герман и Евгения некоторое время прислушивались, а потом Архипов вздохнул:
— Наверное, показалось. Никто не идет нас освобождать, — и вновь принялся за свой суп.
А Евгения не могла оторвать взгляда от его рук. Руки доктора Архипова были по-мужски красивые, уверенные, сильные, сексуальные. Ей вдруг почему-то пришла на ум картина «Сотворение Адама» Микеланджело, одна из фресок Сикстинской капеллы, написанной художником. Руки доктора сейчас были так похожи на руки Адама, который тянется не только к богу, но и к Еве. Стоп! Что ты, Женечка, несешь?! Какая Ева? Что ты себе возомнила? Между прочим, твоя жизнь, как и жизнь Архипова, висит на волоске и зависит от твоего бывшего студента-неудачника. Какой может быть Микеланджело?!
Она чувствовала, что Герман ей очень нравится, вопреки обстоятельствам. Евгения представила, что его руки, так привлекающие сейчас ее внимание, могут крепко-крепко обнимать, трогать висок, гладить по голове, утешая, перебирать волосы и нежно касаться ее рук. Они могут держаться за руки. Евгения давно не помнила, как это бывает. Конечно, у нее хороший муж, сын, любимая работа, только душу ничего не трогает. Эмоции давно в прошлом. Хотя нет, трогает работа, она дает ей жизненные силы и вдохновение.
Но иногда, например, когда кандидат наук Евгения Олеговна Шумская доходит в культурологических лекциях до темы «Человек и его потребности. Любовь» и рассказывает, что любовь, смысл человеческого существования, она легко вступает в дискуссии со студентами, рассуждая, что значит любить и быть любимым, только вот себе на этот вопрос она не отвечает. Любовь — это прежде всего заинтересованность в жизни, а где нет любви, там и жизни нет. Сегодня у Евгении есть только ответственность и обязанности.
— О чем задумалась, Евгеша?! — Герман доедал суп.
Все-таки ей непривычно его «ты». Знал бы он, что у нее в голове, непременно сформулировал бы диагноз, какое-нибудь психическое расстройство.
— У меня в голове глупые мысли, доктор, совершенно глупые.
— Это нормально, — он облизывал ложку. — В голове не могут быть только умные мысли, для равновесия должны быть и глупые. Природа любит баланс.
— А если одни глупые мысли?
— Тогда у тебя проблемы с мозговой деятельностью. Это плохо корректируется, но иногда все-таки поддается лечению.
Ну вот, она так и думала, дошли до диагноза.
— А ты очень красивая, Женя, — он внимательно на нее смотрел.
Евгения смутилась. Самое странное, что, несмотря на нелепость и непредсказуемость ситуации, под его мужским взглядом она ощущала себя действительно красивой женщиной. Точно, у нее проблемы с мозговой деятельностью!
— Спасибо, мне очень приятно.
— Когда наше заточение закончится, мы обязательно сходим с тобой в ресторан, будем вспоминать наше приключение и смеяться. Мне будут завидовать, что со мной такая неотразимая дама.
— Ты уверен, что мы доживем до ресторана?
— Я даже не сомневаюсь, — он говорил с оптимизмом. — Знаешь, кого ты мне сейчас напомнила?
— Кого? — она представила себя со стороны: измученная, уставшая женщина средних лет с грязными руками.
— Первую женщину на земле — Еву.
Она что, действительно сходит с ума? Женя совсем недавно тоже думала про Адама и Еву. Архипов читает ее мысли? Поскорей бы это заточение кончилось, она не собирается развивать никакие темы «а-ля мужчина или любовь».
Вдруг в комнату ворвался Антон.
— Доктор, скорее! Там нужна ваша помощь!
Антон захлебывался словами, и казалось, что сейчас у него начнется истерика.
— Там, там раненый.
— Объясни, что случилось, — Архипов собрался, как спортсмен перед стартом.
— Ранение в ногу. Выстрел в ногу.
— Мне надо посмотреть на больного, — он разговаривал приказным тоном.
— Да, да, конечно, — Антон засуетился и развязал веревку, что связывала пленников.
— Показывай где. — Архипов встал с пола, Женя потянулась за ним.
Антон привел их в кухню. И картина, которая перед ними предстала, была впечатляющей. На столе валялись остатки еды: огурцы, картошка, помидоры, все эти продуктовые объедки были обильно политы водкой. Запах спиртного стоял невыносимый. На полу сидел мужчина, на штанине которого краснело большое кровяное пятно.
— Так, огнестрельное ранение в левую ногу, понятно, — сориентировался Архипов.
— Стрелял его брат. Он убежал, когда я пошел за вами. Пьяные они оба.
Женя переводила взгляд с раненого на Антона, потом на доктора и тихо шепнула:
— Надо бежать. Герман, надо немедленно бежать! В доме больше никого нет.
— Надо остановить кровотечение раненому, — невозмутимо ответил он. — Есть простыня?
Он схватил тряпку, которую подал ему Антон, скрутил и наложил жгут.
— Нужно срочно вызвать «Скорую помощь». У меня нет инструмента, чтобы провести операцию.
— Не получится, — раздался голос появившегося в кухне Мухаба. — А с тобой мы потом разберемся, — сказал он то ли сыну, то ли Борису.
— Они напились, отец, поссорились, и Радик выстрелил.
— А где эта скотина Радик?
— Сбежал.
— Очень интересно. Ну что стоим? — прикрикнул Мухаб на Архипова. — Надо извлекать пулю, иначе может быть гангрена.
— А вы доктор? — с усмешкой поинтересовался Герман.
— Вы же не оставите умирать больного? Сделайте что-нибудь!
Архипов разрезал ножом штанину раненого, пуля попала в бедро, и, похоже, сосуды были не задеты.
— Пострадавшему нужна операция.
— Значит, делайте ее! Лекарства для наркоза у нас есть. Антон, принеси.
— Требуется удалить пулю. Ты будешь мне помогать, — он кивнул Евгении.
Она испуганно смотрела на расплывающееся красное пятно, что за бред он несет? Это умные или глупые мысли? Евгения не понимала. Рядом с ними стоят бандиты, а он собрался спасать одного из них! Разве это возможно?
— Ты что, не слышишь? — Ей не показалось. Герман прикрикнул на нее, как будто она и вправду медсестра. Он просто сумасшедший!
— Что нужно делать? — дрожащим голосом спросила Евгения.
— Чистые тряпки, вода. Нужны противошоковые средства.
— Ничего такого нет. Только препарат для введения в транс, — отозвался Антон.
— Значит, будем делать операцию тем, что есть.