— Сколько сегодня?
— Двое. Ерунда. Еще час, и можно по домам.
— С этим долго возились.
— Ринопластика — это тебе не ушки пришить.
— Теперь мужик сам себя не узнает после операции. Другой человек. Нос другой, глаза вместо узких стали большими, губы накачаны. Паспорт только менять придется.
— Ты меньше думай, Иволгина! Тебе деньги хорошие платят? Хорошие. Твое дело — помалкивать. Надо ему, пусть меняет.
— Да я так, просто.
— Не просто и никак. Роза вон какая злая сегодня, глазами зыркает, инструмент швыряет, кожу мужику перетянула, крови было много.
— Да видела я, что она не в себе.
— Она ведь не скажет ничего, все тайны. Но за то, что заработать нам дает, спасибо ей большое.
— Ну да.
— Что ты нудакаешь, Иволгина? На две ставки бы сейчас корячилась медсестрой и санитаркой, а денег кот наплакал.
— Да понимаю я, но боязно что-то. Николая Петровича ведь неспроста убили.
— А нам что до этого?
— А мне кажется, — девушка перешла на еле слышный шепот, — что его прикончил кто-то из клиентов.
— Наших клиентов?
— Ну да. Мы ведь не просто так по ночам оперируем и внешность меняем, тут каждый второй криминал. Кто-то и свел счеты с Окуневским. Нашел его и пришил. Не зря Роза сказала, что сегодня операции последние. Без Окуневского сложно ей, старшую медсестру сегодня с собой поставила, да разве это дело.
— Роза говорила про перерыв до осени.
— Перерыв не перерыв, только с одним врачом оперировать нельзя, нужны двое. Окуневский помер, Роза побоится кого-то взять, да и правильно, вон из травмы следаки не вылазят, все что-то ищут и ищут. Сегодняшних двух пациентов взяли, наверное, деньги большие раньше были уплачены. Роза опасность почуяла, она баба с интуицией.
— Роза — баба правильная, я тебе не устаю это повторять.
— Несчастная она баба, это точно. Ей бы детей нянчить, а она по ночам оперирует. Вот счастье-то!
Больной на каталке застонал.
— Ну вот, в себя приходит, сейчас по запасной лестнице его выкатим, отдадим в надежные руки. Завтра Роза его проведает уже дома, сделает перевязку, а потом мы по очереди с тобой побегаем к нему. Пару недель — и мужик будет как новенький.
У одной из медсестер в кармане халата тихонько зажужжал телефон.
— Да, да. Сейчас выносим, — она кивнула подруге: — Давай, двигай!
Носилки с живой поклажей, подталкиваемые двумя сопровождающими, покатились по коридору.
Игнат приоткрыл дверцы шкафа.
— И что это было?
— Ты меня чуть до смерти не задавил своим большим телом, — пожаловалась Юлька. — Навалился, как слон.
— Любимая, а мне надо было ждать, чтобы тебя также упаковали на носилочки?
— М-да, — она осмысливала услышанное.
«Не зря, не зря тебя, Сорнева, какой-то внутренний черт тащил на шестой этаж, — думала она. — Правильный черт. Ночами в пульмонологии целая команда делает пластические операции! Другого объяснения услышанному нет. Значит, вот что для вас женское счастье, Роза Викторовна, — по ночам переквалифицироваться в пластического хирурга. Сегодня просто ночь открытий!»
— Что ты из этого понял? — спросила она Игната, ей надо было проверить свои ощущения.
— Любимая, не прикидывайся дурочкой, тебе это не идет. Мы оба поняли все правильно. Калымят тут по ночам наши медики. И Окуневский, значит, тут подвязался.
— У девочек есть версии убийства Окуневского.
— И что мы сюда приперлись, любимая? Что ты теперь с этой информацией будешь делать? Юля, это опасно!
— Игнат, ты своим здоровьем занимайся, колено лечи!
— А что вы тут делаете, молодые люди? — напротив них стояла та самая медсестра Иволгина, за которой еще несколько минут назад они наблюдали из щелей шкафа. Девушка подошла к ним неслышно. — Вы из какого отделения?
— Мы с третьего этажа, я после операции на колене. — Игнат потряс палкой. — Ко мне любимая из другого города приехала только на один день. Я правду скажу! Мы сексом в шкафу занимались. Этот шкаф — единственный укромный уголок на всю больницу! Физиологию ведь никуда не деть, больница, тюрьма, а желание остается. Люблю ее! — он решительно и бесцеремонно чмокнул Юлю в щеку и обнял.
От такой наглости Юля остолбенела. В шкафу! Сексом! Нет слов! Ну, Игнат!
Медсестра рассмеялась:
— Ну, парень, ты даешь! А ну-ка оба бегом отсюда, пока вас никто не увидел.
Юлька не помнила, как она, красная от стыда, перескакивала через ступеньки. Сзади нее, припадая на палку, ковылял Игнат, приговаривая:
— Она еще и недовольная. Секс, видите ли, в шкафу ей не нравится. Я, между прочим, жизнь твою спасал, любимая!
Глава 26Доктор Окуневский
Три месяца назад
Находиться в должности заведующего отделением Николаю Петровичу Окуневскому понравилось. Ему казалось, что даже медсестры обращались к нему по-другому: более уважительно, более любезно и почтительно. Одна только Ирка Сажина, задавака и выпендрежница, поджимала губки, когда сталкивалась с ним, и все время презрительно уточняла, растягивая слова:
— Что вы имели в виду, Николай Петрович?
Окуневский понимал, что она дуется из-за того, что он взял деньги с ее родственницы. А что делать? У него нет исключений из правил. Если больному нужна качественная медицинская помощь, то не самому же доктору покупать дорогие металлические пластины и винты для сращивания? Родная больница выдает для пациента что попроще, подешевле, а вокруг дешевого материала потом образуются кисты, и организм начинает отторгать инородное тело. Поэтому он рекомендует всем пациентам, для себя же любимых, для своего здоровья, потратиться на крепеж и на его медицинскую работу. Он вообще иногда не понимал, почему люди так часто получают травмы, не смотрят, что ли, под ноги? Футбол, хоккей, единоборство и прочие виды спорта тоже приводят к травмам.
С другой стороны, если нет травм и переломов, у доктора Окуневского нет работы. Но спорт он недолюбливал, поэтому все инициативы Архипова его раздражали — сегодня все отделение бежит на один спортивный праздник, а завтра организуется другой. А заведующий отделением должен быть впереди процессии.
Николай иногда поражался Архипову: зачем это ему надо? В медицине так много проблемных вопросов, которые до конца жизни не решить, а он тратит время на такую ерунду. Но ответа для себя Николай так и не нашел. Впрочем, Архипов был для Окуневского во многом загадкой. Герман всегда заполнял собой все пространство, в нем было слишком много движения, активности, беспокойства ума, ему всегда до всего было дело, и неважно, нравилось это кому или нет.
После того как его тесть, заместитель главы администрации области по социальным вопросам, помог Николаю получить заведование отделением, он стал захаживать в гости. Коля был, конечно, благодарен, что отец жены замолвил за него словечко, но за это Окуневский хорошо заплатил. Сомнения его не терзали, за все в жизни надо платить, — это был самый современный афоризм.
В очередной визит тестя Коля почувствовал, что Валерию Леонидовичу что-то от него нужно, и оказался прав. Тесть разговор начал без обиняков:
— Мне помощь твоя нужна.
— Всегда готов, Валерий Леонидович.
— Ваш Архипов ни в какую не соглашается объединяться с Борянкиным.
— Так, а что я могу сделать? Я только руки-ноги поломанные лечу.
— Если память мне не изменяет, ты с некоторого времени начал заведовать отделением.
— И как одно можно соотнести с другим?
— Очень просто! — Стрельников разозлился. Ему казалось, что зять просто выделывается.
Валерию Леонидовичу не меньше, чем Борянкину, нужно было это объединение. Выборы в следующем году, он, вероятнее всего, потеряет свою должность, поэтому нужно организовывать себе рабочее место. Борянкин пообещал ему должность зама по общим вопросам при условии создания новой структуры. Поэтому вопрос объединения для него стоял остро.
— Я не очень понимаю. Я должен пойти и поубеждать Архипова «лечь» под Борянкина? Да он меня выгонит из кабинета, а потом и с должности. Архипов не любит и не прощает предателей.
— А умней ничего тебе в голову не приходило?
— Не понимаю вас.
— У Архипова должны появиться неприятности, — нехотя произнес Стрельников.
— Мне насыпать ему цианида в кофе? — нагло улыбнулся Николай.
— Не корчи из себя идиота! В любом коллективе есть недовольные, ущемленные. Надо, чтобы эти недовольные в ближайшее время написали коллективное письмо в Министерство здравоохранения.
— Письмо? — поморщился Николай. Вот еще! Не хватало ему заниматься таким дерьмом!
— Письмо, а еще лучше несколько писем. Про маленькую зарплату, большие нагрузки, притеснения, а может, и незаконные увольнения. Подумай.
— Вы как-то меня врасплох застали. Я не готов к этому.
— А ты сразу на «отбой» не бей. Борянкину понадобятся люди в команду, когда Архипов уйдет. Ты ведь не собираешься оставаться вечно на должности заведующего отделением? Напрягись, постарайся для себя, в конце концов!
— Мне надо подумать. Предложение очень неожиданное. Когда вы все это хотите организовать?
— Дорога ложка к обеду. Письма нужны были еще вчера. Что, у вас нет возмущенных? — И не дождавшись ответа, Стрельников сформулировал сам: — Значит, надо их найти, создать.
Коля с трудом вспоминал, кто может войти в список «недовольных Архиповым». Разве что Анна Ивановна, которую Герман отправил на пенсию? Но Герман ее поймал на том, что она деньги с пациентов пыталась незаконно получить. Найти ее? А если Архипов его самого застукает на поборах и заставит вещи собирать? Вот будет веселая история.
— Я подумаю, — проговорил Николай.
— Я даю тебе только сутки. Больше времени у меня нет. Борянкин дергается, нервничает. Он ведь тоже не железный. Ему сначала пообещали объединение, а потом ваш Архипов такую деятельность развил, такой кипеж, что руководство дрогнуло. Скандалов никто не любит. А вот если конфликт начнется у самого Архипова да подточит изнутри, его позиции ослабеют.