— А поцеловать? Я тебя сегодня целый вечер сопровождаю — и никакой благодарности, любимая.
— Спасибо, Игнат. Ты настоящий товарищ, — она чмокнула его в щеку.
— И все? — парень был разочарован. — А могли бы в шкафу!
— Дурак! — она даже обиделась, потому что рассмеялась. Таких приключений в ее жизни еще не было.
Все эти ненужные и глупые подробности для Егора Петровича она опустит и расскажет главное: в отделении пульмонологии ночью проводятся пластические операции. Она видела пациентов своими глазами и слышала разговор медсестер. Руководит всем Роза Викторовна Ерашова, та самая восьмимартовская ее героиня, всеми хваленый торакальный хирург, заведующая, женщина волевая, но с отсутствием тепла в душе. Главред ей поможет разобраться в сумбуре, который творится в ее голове.
Пока Юля все подробно рассказывала, Заурский качался в кресле. Иногда Егор Петрович напоминал ей мальчишку: мог свистнуть, завернуть этакое словцо из молодежного сленга или вот так, по-пацански, раскачиваться в солидном кресле.
— Так, все очень плохо, — резюмировал он, выслушав ее рассказ.
— Как плохо? — растерялась Юля. — Я вам рассказываю, что была свидетелем эксклюзива — ночных операций.
— А ты не скажешь, где у нас доказательства? Хорошо, даем мы завтра материал про убийство Окуневского, про подпольные операции. Кстати, Ерашову за операционным столом ты не видела, только фигурки в коридоре и сомнительный разговор. Я понимаю твое журналистское любопытство и даже нелегальные действия. Но тогда надо узнать об этом побольше. Чем сейчас будем доказывать? Твоими «кажется»? Или подставим больного друга Тымчишина? Его завтра же выпишут из отделения, и правильно сделают. А что ты там ночью делала, Сорнева? Ты же говорила про вечер. Во сколько ты с этого эксклюзива домой пришла? — главред умел из общего потока выхватывать главное. — Пока твоя информация под большим сомнением, я ее рабочей гипотезой назову с натяжением.
Неожиданно Юльку спасла Валентина Ивановна, секретарь, которая энергично сообщила:
— На проводе начальник милиции.
— Полиции, — поправил Заурский.
— Полиции, как вам будет угодно, — согласилась Валентина Ивановна.
Заурский взял трубку, отвечал отрывисто и все время кивал.
— Спасибо, спасибо.
Когда короткий разговор закончился, он сообщил:
— Ну вот, сегодня открыли разыскное дело на Архипова.
Юлька почувствовала, как ее глаза наполнились слезами. Она до последнего верила, что Герман Николаевич вот-вот найдется и посмеется над всеми, кто его хотел разыскивать. А если уж в полиции завели дело, то надежда исчезла, а это плохо.
— Сорнева, надо добывать доказательства. Без них материал — ложь, фантазия, а для газеты — судебное разбирательство за клевету. А почему мы все суды выигрывали?
— Почему? — спросила Юля, хотя знала ответ.
— Да потому что во всех горячих материалах у нас были доказательства.
— Егор Петрович, материал я только начала собирать. Есть несколько идей, но их надо обдумать.
— Хорошо, дай мне подумать тоже, посоображай сама, и завтра утром снова ко мне на мозговую атаку. Пока у нас с тобой только комплект «непричесанных фраз».
Юлька вышла из кабинета главреда, словно из нее выжали все соки.
— Ты что, подруга? Радостная вот только была, — встревожился Вадик. — Не дал тебе Заурский материал наструячить, быстрая вы наша?
— Не дал, — объясняться ей не хотелось.
— Сорнева, что бы ты без меня делала! Поехали!
— Куда, Вадик?
— На кудыкину гору, подруга. Надо тебя восстанавливать, а то еще немного — и начнется профессиональное выгорание: твоя любимая работа превратится в каторгу. Машина внизу. Давай собирайся.
Глава 28Мухаб и Антон
Мухаб Исмаилов был взбешен. Это сомнительное дело, за которое он так не хотел браться, провалилось окончательно. Оно сразу пошло не так, как планировалось. Вместо одного человека пленниками оказались двое, эта неизвестная женщина спутала все карты. Потом пьяная стрельба между братьями Ионовыми, после которой пришлось обращаться за помощью к врачу.
Мухаб нервничал, когда Архипов вытаскивал пулю, потому что все время ждал подвоха, но пропустил момент, когда докторишка на него напал. Лицо от удара горело и саднило. Мухаб потряс связанными руками.
— Как все плохо складывается! Ахком! Антон! — сын был привязан рядом с ним и стонал. По его лбу тоненькой струйкой текла кровь.
Это словно придало Мухабу силы, он начал дергать веревку и смог освободить одну руку, потом вторую и развязать сына.
На большом кухонном столе лежал прооперированный Борис Ионов и тихонько стонал.
— Воды, дайте воды.
— Подожди ты!
Исмаилов оторвал чистый кусок ткани, налил в кружку воды.
— Сынок, дай я вытру тебе кровь.
Антон молча отвернулся. Мухаб забинтовал ему голову. Потом очередь дошла до раненого Бориса.
— Держись за меня, — Мухаб перетащил его на кровать.
— Где он? — голос Бориса был слаб. — Где доктор?
— Сбежал со своей бабой, но тебе операцию сделал. Раз не помер, то будешь жить.
— Нет, не доктор. Мой брат, Радик?
— Тоже сбежал твой Радик. Я его искать не буду.
— Они сбежали, они пойдут в полицию. Отец, нас посадят в тюрьму? — Антон наконец заговорил. Он был бледный как мел.
— Если по уму все сейчас сделаем, то не посадят, — уверенно ответил Мухаб. — Сейчас едем домой, собираем вещи, деньги и берем билет на мою родину. Отсидимся, а там будет видно.
— Мухаб, вы меня бросаете? — подал голос Ионов.
— Я тебе уже сказал, что раз ты не помер, значит, будешь жить. Дотащим тебя до дома, через день бегать будешь. Давайте двигаться кто как может. На сборы времени нет. Бориса несем до машины в простыне. Наши беглецы уже могли добраться до ментов.
Через некоторое время мужчины отъехали от дачного домика. Совсем скоро Борис Ионов благополучно был доставлен до собственного дивана. Антон проверил содержимое ионовского холодильника, можно продержаться несколько дней.
Дома отец срочно начал сборы. Их большая квартира занимала всю площадку на этаже. Мухаб не метался и, казалось, даже не нервничал, его движения были четкими и уверенными.
— А что мы скажем маме?
— Ей можно ничего не говорить. Мужские поступки с женщиной обсуждать не нужно. Мужчины сами принимают решение. Я тебе говорил об этом много раз, сынок.
— Но мы уезжаем не на один день. Надо все равно зайти к ней, попрощаться, — упрямился Антон.
Мухабу никогда не нравилась привязанность сына к матери. Разве русские женщины могут чему-то научить мужчину? Женщины предназначены только для обслуживания.
Девицы, которые обслуживали Исмаилова, не претендовали на большее, на душу, на влияние, и за это он им хорошо платил. Но сын у него один, и он с уважением относится к своей матери. Может, это не так и плохо? В традиционных таджикских семьях мать всегда занимает особое место. Кстати, когда он вернется домой, то обязательно женится, денег у него хватит на десять калымов. Возьмет, как и подобает таджику, замуж четырнадцатилетнюю. Конечно, купит новые документы для себя и сына и будет спокойно жить. Антону тоже найдется применение, он его сын и будет делать то, что говорит отец.
Здесь, в России, перспектив у них уже нет, а на родине Мухаб обязательно найдет новое дело, которое будет приносить доход. Игровые автоматы сослужили Мухабу хорошую службу, он выжал из них все мыслимое и немыслимое. Теперь у него в жизни новый этап, и надо не обозлить сына, а, наоборот, привязать. Только бы Домна ему не помешала!
— Хорошо, иди к матери. Только скажи, что мы уезжаем ненадолго.
Антон пошел на материнскую половину квартиры. Домна лежала на кровати, читала и сразу поняла — у сына что-то случилось.
— Антон! Что произошло? Где отец?
— С чего ты решила, что что-то произошло, мама? — он думал ее успокоить.
— Вижу, что ты нервничаешь. Сынок, скажи мне правду.
— Все нормально, мама. Мы с папой уедем на несколько дней, так складывается, так нужно.
— А доктор? Что случилось с ним?
— Какой доктор? — Антон мгновенно понял, о чем говорит мать.
— Доктор Архипов, сынок. Он меня когда-то оперировал.
— Откуда ты знаешь про Архипова? — ужаснулся Антон. Он не понимал, что с этим делать. Сказать отцу невозможно, он придет в ярость.
— Я слышала ваш разговор о докторе, отец и его друзья не скрывали своих планов. Я ведь пустое место для всех: плохо хожу, но уши и глаза у меня в порядке. Я говорила тебе, держись подальше от своего отца. Я калека, мне нечего терять, но у тебя впереди целая жизнь.
— С доктором все в порядке, мама. Ты зря волновалась. Мало ли о чем говорят мужчины, не надо принимать все буквально.
— Я не зря молилась, и твои руки не запачканы кровью! Скажи, вы из-за доктора собираетесь уезжать?
— Все очень сложно, мама, — Антон не привык врать матери, но правду говорить нельзя, слишком опасно.
— Я не отпущу тебя, Антон.
— Мама, мы уедем ненадолго. Мне надо идти, отец будет злиться. Он и так недоволен.
Мухаб рассматривал себя в зеркало, скорее всего, нос сломан, так доктор заехал ему кулаком. Совсем это не ко времени. Что там Антон у нее застрял?
Сын появился в дверях.
— Что ты так долго? Попрощался с матерью?
— Да, отец.
Мухаб видел, что Антон о чем-то недоговаривает.
— Что еще?
— Отец, я не знаю, как сказать.
— Говори как есть!
— Мать догадывается про доктора Архипова. Она мне сама сказала, потому что слышала ваши разговоры. Ты ее совсем не стесняешься.
Этого только не хватало для полного «счастья»! Мухаб швырнул сумку на пол. Он пришел в бешенство, вечно эта калека путается у него под ногами! Она должна быть всю жизнь благодарна ему, Мухабу, что родила такого мальчика.
— Я сам разберусь с ней, скажу, чтобы она не вздумала открывать рот.
— Отец, не надо. Мать не сделает мне плохо.
Домна не удивилась, когда увидела вернувшегося Антона, а с ним Мухаба.