Роза всегда меняла свои желания, как и мужчин, которых он не успевал считать. Коля Окуневский давно научился подавлять свои чувства, которые раньше возникали при встрече с ней: ревность, злость, ненависть. Он всегда старался сохранять спокойствие, держал себя в руках, даже если внутри кипела буря. Николая раздирали противоречия, вспоминались не только обиды, но и самые яркие моменты их отношений. Окуневский ничего не хотел вспоминать, хотел только забыть. Поэтому Роза Ерашова была для него опасной женщиной, как опасна ртуть, накапливаемая в организме.
Николай потом честно признался себе, что и с Верой он стал продолжать встречи, потому что она напомнила ему в постели молодую Розу, такие же страсть и желание. Он где-то слышал умную фразу, что от пресыщения теряется вкус, но с Розой ничего подобного не происходило. Она не проходила, как головная боль от таблетки, она словно все время присутствовала где-то рядом и не давала ему спокойно жить.
Когда Ерашова зашла к нему в кабинет и сказала, что нужно поговорить, Окуневский мысленно собрался, готовясь к худшему. Ее «поговорить» для него кончались горестно. Впрочем, грустно кончился единственный разговор, когда она сообщила о невозможности быть вместе, потому что у них «ничего нет». Коля был оскорблен! Это у него ничего нет? Да он уже в то время благополучно распространял БАДы, подрабатывал и то, что копилось, конечно, планировал потратить на семью: на квартиру, машину, на все, что положено. Окуневский был уверен, что у них с Розой все будет. Но девушка и слушать не хотела, злилась. Потом-то он уже узнал все, и про ее надежды на богатого старика-декана, которые разбились в прах, и про то, что его «держали на скамейке запасных», так, на всякий случай.
«Незачем все время возвращаться к прошлому!» — одернул себя Николай Петрович.
Сегодня Роза Викторовна Ерашова его коллега, заведующая отделением пульмонологии, специалист по торакальной хирургии и всего, что касается области легких. Говорят, что она удачно вышла замуж за богатого вдовца, которого успешно у себя в отделении лечила. Наверняка у нее все хорошо, и, наверное, дом — полная чаша, Роза об этом всегда мечтала. И какая помощь вдруг ей понадобилась? Но он не ослышался.
— Мне нужна твоя помощь, Николай.
— Хочешь медсестру у меня переманить? — усмехнулся он.
Роза фыркнула.
— Нужны мне твои медсестры!
— А что тебе нужно, роза-мимоза? Что ты ходишь вокруг да около.
— Я тебе сказала, мне нужна твоя помощь.
— Консультация? — он почему-то терялся в ее присутствии.
— Нет, мне нужен ты, как врач.
— У тебя перелом ключицы или чего-то другого?
— Это у тебя, Окуневский, перелом головы! Как был, так и остался.
— Извини, я, наверное, разучился тебя понимать.
— А я еще ничего и не сказала.
— Тогда говори, — у Николая кончалось терпение.
Роза всегда умела вести с ним бессмысленную перепалку и заниматься подстрекательством. Она была мастером провокаций, а он больше не хотел быть для нее жертвой и мишенью.
— У меня к тебе одно дело, оно заключается в том, чтобы ты мне помог в операционной. Ты можешь отказаться от участия, это будет твой выбор, но ты уж меня тогда не подставляй.
— Роза Викторовна, может, ты перестанешь говорить загадками?
— Да какие, к черту, загадки! Мне нужен врач для частных коммерческих операций!
— У твоих клиентов мениск?
— У моих клиентов проблемы с лицом.
— Роза, я ничего не понимаю. Что там с лицом? И вообще, ты с кем сейчас разговариваешь?
— С тобой, доктор Окуневский, с тобой. Ты не ослышался. Мне нужен врач-ассистент для частных коммерческих пластических операций.
— Ты устроилась работать в косметическую клинику?
— Нет, я взялась за специфическую работу: делаю операции у себя в отделении, ночью.
— Роза! Никто не говорил, что тебе надо лечиться?
Ну как всегда! Она опять вляпалась в какую-то идиотскую историю или придумала ее сама. Сумасбродство было в ее характере, и она щедро этим делилась, Коля об этом помнил.
Однажды после первого курса Роза позвала Окуневского на Столбы, известные сибирские скалы. Он не имел представления о заповеднике и скалолазании, но она так его убеждала. В походе Коля любовался речками Маной и Базаихой, но подниматься на скалы категорически отказался. Роза ничего не сказала, только посмотрела в его сторону с каким-то отвращением, и он решил, что должен преодолеть себя, и полез на самый высокий, почти стометровый — Второй Столб. С высоты Николай увидел большую вертикальную трещину, которая уходила вниз и обрывалась у очень узкой и покатой площадки наподобие карниза. Как он мог сюда подняться? Тогда страх сковал его тело, и Окуневского снимали с вершины несколько человек, профессиональных альпинистов, а Роза только смеялась:
— Эх ты, неудавшаяся личность! Трус! Высоты испугался.
Тогда он чуть ли не впал в депрессию, так ему было важно, что она о нем подумала.
Сейчас Николаю Петровичу снова показалось, что Ерашова затевает очередную аферу и, не спрашивая, втягивает его в приключение. Ей, видите ли, нужна его помощь, без него она не справится. Нет уж!
— Роза, ты забыла, что я травматолог, а не пластический хирург?
— Я адекватна, Коля. Я тоже не пластический хирург, но жизнь, знаешь ли, заставит.
— Ничего не понимаю. Кто и как может врача заставить переквалифицироваться?
— Обстоятельства, дорогой. Обстоятельства. Ты, например, доволен своей зарплатой? Не думаю. А я хочу хорошо зарабатывать, не прозябать, а зарабатывать!
— Зачем тебе деньги? Это же риски какие! Роза, ты же замуж хорошо вышла, за олигарха!
— А ты откуда знаешь, хорошо или плохо?
— Народ говорит.
— А, народ. Я что-то не помню, Окуневский, чтобы тебя народ интересовал. В общем, на меня вышел один человек, попросил посодействовать в изменении внешности. Просил проконсультировать, а ты ведь знаешь, что я всегда к пластике тяготела. Ему надо молодость поддерживать, короче, я устроила его в одну клинику к приятельнице, он остался доволен, а потом обратился уже с другой просьбой, более сомнительной. В общем, я пару месяцев вечерами в клинике у знакомой стажировалась и решила рискнуть. Несколько операций сделала со своей старшей медсестрой.
— Так ты в клинике подрабатываешь? Молодец!
— Я делаю операции ночью у себя в отделении. Клиенты, которые хотят изменить внешность, так, чтобы об этом никто не знал, хорошо за это платят. И мне нужен врач.
— Ты точно сумасшедшая! Тебя же Архипов вычислит и голову снесет.
— Не снесет. Я все рассчитала. У меня две верных медсестры, которым деньги нужны позарез, еще больше, чем мне. Мне нужно еще месяца три отработать, и все, остановлюсь. Просто клиенты на три месяца уже расписаны вперед. Повторяю, мне нужен врач, ассистент. Я никому не могу довериться, кроме тебя. И мне некому помочь, Коля, некому! А сказки про мое удачное замужество оставим для санитарок. Неужели ты думаешь, что я могу быть счастлива без тебя?
У него подкатил к горлу ком, стало трудно дышать и глотать. Интересно, а кто в этот раз будет помогать ему спускаться с горы приключений, иллюзий и обмана?
Глава 35Творческие риски
Журналист Юлия Сорнева иногда напоминала себе гончую собаку, предназначение которой найти след и бежать по нему до полного изнеможения. А в самом конце пути может оказаться, что никого здесь и не было, только шорох теней. А у теней нет историй, которые можно рассказать читателям. Все свои сомнения она вывалила Егору Петровичу Заурскому и получила совет, в котором нуждалась:
— Давай так рассуждать. Мы, конечно, можем «выкинуть» информацию о похищении Архипова и Шумской, но есть такое золотое журналистское правило — не навредить, не нанести вред. Я сегодня встречаюсь со своими друзьями-следователями и посоветуюсь. У меня есть информация, что банду преступников задержали, это некие братья Ионовы, а их главный — убит.
— Как убит? Кто он?
— Есть такие вещи, которые по телефону не говорят. Усекла?
— Усечь-то усекла, но все равно надо писать о похищении. Если не сегодня, то завтра. Информация-то расходится.
— Архипова и Шумскую просили пока молчать о происшествии. На работе будут считать, что он уезжал в командировку, а она к матери в деревню. Это у тебя везде начинает свербеть от информации, а у людей этой информации нет. Пока молчим.
Юлька решила обидеться:
— Ну вы тоже скажете, Егор Петрович! Нигде у меня не свербит! Я человек понимающий.
— Не рассказывай, свербит и у дружка твоего Тымчишина еще как зудит, раз он мой коньяк чаем подменивает. А потом накинет на себя такую придурковатость и думает, что неуязвим.
— Егор Петрович, ну что вы с этим коньяком так расстроились! Некрасиво, конечно, но Вадик так делать больше не будет.
— А мне больше и не надо. В общем, так, дорогая моя, тайм-аут берем до завтра. Пока полной картины не будет, смысла делать материал нет.
— Все поняла. Сегодня я договорилась на встречу с женой Окуневского и хочу к Архипову заскочить.
— Заскочить, заглянуть, запрыгнуть. У тебя глаголы короткого времени, а здесь разговор долгий требуется. Не торопись. Чтобы не ошибиться, не надо торопиться.
— Да это я так, Егор Петрович, вслух соображаю.
— Юля, я тут обещал одно интервью записать для газеты, ну очень начальники просили.
— Егор Петрович, какие начальники? Вы сам себе начальник. Говорите, кто там у вас.
— У нас Борянкин Сергей Петрович. Разберешься, Сорнева? Там тоже тема современных технологий в медицине. Я обещал, что ты ему позвонишь.
— Ой, я скоро с этой медициной сама буду больной.
— Ничего, ты у нас девушка крепкая. И еще своему дружку Тымчишину скажи, что мужики так не поступают, коньяк не подменивают. Уж лучше бы выпил и пустую бутылку на месте оставил.
Заурский никак не мог успокоиться после истории с подмененным коньяком.
Юлька спешила. До дома Люцины Окуневской она добралась быстро, было недалеко. Вдова оказалась стройной дамочкой без определенного возраста. Юля встречала таких: они интересуются только собой, своей внешностью и ничем больше не озадачиваются, считая, что самое главное: сохранение своей неотразимости и привлекательности на длительное время.