— Они уже скоро должны закончить анализ.
— Позвоните-ка и узнайте, как обстоят дела.
Фокс начал набирать номер. В дверь постучали, вошел Филпот и уставился на лежащее на диване тело.
— Да, — сказал Аллейн. — Умер. Мистер Темплетон.
— Насильственная смерть, сэр?
— Нет. Физического насилия не было. Сердце. Что вы хотели сказать, Филпот?
— Да я насчет этих, в гостиной, сэр. Они очень беспокоятся. Особенно мистер Дейкерс и полковник. Спрашивают, что случилось с… — он посмотрел в сторону дивана, — с ним, сэр.
— Попросите, пожалуйста, мистера Дейкерса и полковника Уорэндера пройти в маленькую гостиную рядом. И вот что, Филпот. Пригласите еще мисс Ли. А остальным скажите, что ждать им осталось недолго.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Филпот и удалился.
Фокс все еще говорил по телефону: «Да. Да. Я скажу ему. Он будет вам очень благодарен. Спасибо».
— Они только что собирались звонить, — сказал Фокс, вешая трубку. — В пульверизаторе обнаружены вполне поддающиеся распознанию следы.
— В самом деле? Тогда все подтверждается.
— Итак, мистер Аллейн, вы оказались правы.
— Но что-то удовлетворения от этого я испытываю мало, — поморщился Аллейн.
Подойдя к кровати, он откинул простыню. Незрячие глаза Чарльза были устремлены куда-то вдаль. Гримаса страха, уже ушедшего, все еще искажала лицо. Аллейн постоял, а потом промолвил:
— Как все нескладно вышло! — и закрыл покойному глаза.
— Его слишком многое мучило, — как всегда, приземлено отметил Фокс.
— Да, слишком многое, бедняга.
— Так часто бывает. Эта дама, наверное, доставляла ему немало волнений. Будет вскрытие, мистер Аллейн?
— Да, конечно. Ладно, пойду к тем двоим в соседней комнате.
Он закрыл простыней лицо покойного и вышел.
Доктор Харкнесс и Флоренс были в холле под наблюдением полицейского.
— Думаю, вам, Харкнесс, лучше пройти со мной, — сказал Аллейн, — а вы, пожалуйста, побудьте еще немного здесь.
Вместе с доктором они вошли в будуар.
Созданная в этой комнате Берти Сарасеном бьющая в глаза роскошь представляла странный контраст с изысканной строгостью кабинета. «Дорогая, будуар просто до неприличия похож на тебя», — заявил когда-то Берти мисс Беллами. И так оно и было.
Ричард, Анелида и Уорэндер неприкаянно топтались в глубине комнаты под огромным, выполненным пастелью портретом веселой жизнерадостной Мэри. С фотографии двадцатилетней давности на маленьком столике спокойно смотрел Чарльз. Во всем этом Аллейну теперь почудилась какая-то жутковатая ирония.
— В чем дело? Что случилось? Чарльз… — сразу спросил Ричард.
— Да, — ответил Аллейн. — Печальные новости. Несколько минут назад.
— Но… Что вы хотите сказать? Он не?..
— Очень сожалею, но это так.
— Анелида! Слышишь, что он говорит? Чарльз умер.
— Почему так? — горячо воскликнула она. — Почему все это на тебя? Почему?
К Ричарду подошел Харкнесс.
— Это ужасно, старина, — проговорил он. — Я пытался ему помочь, но все было напрасно. Знаете, в течение последних пяти лет это могло случиться каждую минуту.
Ричард непонимающе посмотрел на него.
— Господи! — воскликнул он. — Что вы такое говорите?
— Спокойнее, мой мальчик. Подумай об этом. В любую минуту.
— Я не верю вам. Всему виной то, что здесь происходит. Это из-за того, что Мэри… — Ричард повернулся к Аллейну. — Вы не имели права подвергать его такому испытанию. Это его убило. Вы не имели права. Если бы не вы, ничего бы не случилось.
— Может быть, это так, — сочувственно произнес Аллейн. — Он страшно переживал. Но, возможно, для него это даже и к лучшему.
— Как вы смеете так говорить! — воскликнул Ричард, но тут же спросил: — Что вы имеете в виду?
— А вам не кажется, что он дошел до предела? Он потерял то, что больше всего ценил в жизни.
— Я… я хочу взглянуть на него.
Аллейн вспомнил лицо Чарльза.
— Обязательно, но немного позже.
— Да, попозже, — быстро согласился Харкнесс.
— А пока, — Аллейн повернулся к Анелиде, — я советую вам пойти в его старую комнату и чего-нибудь выпить. Хорошо?
— Да, — ответила Анелида. — Правильно. Пойдем, — и она взяла Ричарда за руку.
— Что бы я делал без тебя, Анелида, — сказал Ричард, глядя на нее.
— Пойдем, — повторила она, и оба вышли.
Аллейн кивнул Харкнессу, чтобы тот следовал за ними.
Маленькие вычурные каминные часы разразились неистовым каскадом серебряных колокольчиков и пробили полночь. В комнату вошел инспектор Фокс и прикрыл за собой дверь.
Аллейн взглянул на Мориса Уорэндера.
— А теперь, — заявил он, — пора кончать увиливать от прямых ответов. Я должен знать правду.
— Не понимаю, о чем вы, — ответил Уорэндер, но голос его прозвучал неуверенно.
— Удивительно! Я заметил, что эту фразу говорят почему-то именно тогда, когда точно знают, что имеется в виду. Однако я могу и пояснить. Несколько минут назад, сразу после смерти Чарльза Темплетона, я разговаривал с няней, миссис Пламтри. Я объяснил ей, что догадываюсь, как все происходило: оставшись наедине с хозяином, она пригрозила ему. Я был уверен, что она поступила так, потому что знала: Темплетон скрывает некие факты, которые сняли бы с вашего сына подозрения в убийстве. Я считаю, что от волнения у него начался сердечный приступ, от которого он и умер. Я объяснил няне, что ваш сын вне опасности, после чего она призналась, что все так и было. Теперь я заявляю вам, что ваш сын вне опасности. Если вы скрываете какую-либо информацию из страха отяготить существующие против него улики, вы заблуждаетесь.
Уорэндер хотел что-то сказать, но резко отвернулся и не произнес ни слова.
— Вы уже раз отказались рассказать мне, чем угрожала миссис Темплетон в оранжерее, но я узнал об этом, хотя, признаюсь, и не без труда. Когда я спросил вас, не ссорились ли вы с Чарльзом Темплетоном, вы это отрицали. Хотя я уверен, что вы все-таки с ним поссорились, и это случилось, когда вы находились вдвоем в кабинете перед моим первым приходом туда. Во время нашего разговора вы даже не смотрели друг на друга. Его явно тяготило ваше присутствие, а вы, в свою очередь, не хотели с ним оставаться. Я должен спросить вас еще раз. Вы ссорились?
— Если это можно назвать ссорой, — пробормотал Уорэндер.
— Это касалось Ричарда Дейкерса? — спросил Аллейн, но, не дождавшись ответа, добавил: — Думаю, что да. Хотя, разумеется, это лишь догадки, и вы можете их опровергнуть, если хотите.
Уорэндер распрямил плечи.
— К чему все это? — спросил он. — Вы хотите меня арестовать?
— Вы, конечно, знаете обычное предупреждение полиции. Но послушайте, сэр. Ведь у вас была ссора с Чарльзом Темплетоном, и я уверен, из-за Ричарда Дейкерса. Вы сказали Темплетону, что отец — вы?
— Не говорил, — быстро ответил он.
— Значит, он знал об этом?
— Нет… С самого начала мы решили, что ему лучше ничего не знать. Никто не должен был знать.
— Вы не ответили на мой вопрос. Тогда я спрошу по-другому. Стало ли Темплетону сегодня впервые известно, что Дейкерс — ваш сын? Верно?
— Почему вы так думаете?
— У вас всегда были дружеские отношения. Но сегодня, когда можно было бы ожидать, что общее горе вас сблизит еще больше, Темплетон выказывает явное нежелание видеть и вас и Дейкерса.
— Верно, — ответил Уорэндер, внезапно поворачиваясь.
— И все же вы этого ему не говорили, — Аллейн подошел к полковнику и заглянул ему в лицо. — Это она ему все рассказала. Не посоветовавшись с вами. Не думая, как это отразится на вас или на мальчике. Просто потому, что ее обуяла одна из ее вспышек злобы, которые становились все более и более неуправляемыми. Она заставила вас в присутствии мужа опрыскать ее этими невыносимыми духами. Полагаю, с единственной целью — разозлить его.
— Потом вы ушли, оставив их вдвоем. И тут она нарушила тридцатилетнее молчание и все ему выложила.
— Вы этого не знаете наверняка.
— Выйдя через несколько минут из комнаты, она уже на площадке продолжала кричать: «Это говорит лишь о том, как можно заблуждаться. Убирайся куда угодно, дружочек, и чем скорее, тем лучше». Флоренс ушла раньше. Вас там тоже не было. Значит, разговаривала она с мужем. Она сказала вам об этом?
— Мне? Какого черта?..
— Она сообщила вам, что рассказала обо всем Темплетону?
Отвернувшись к камину, Уорэндер закрыл лицо руками.
— Да, — запинаясь, пробормотал он. — Да! Какое это теперь имеет значение. Да, говорила.
— Во время приема?
В ответ он что-то утверждающе промычал.
— До или после скандала в оранжерее?
— После, — рук от лица он так и не отнял, и его голос прозвучат неузнаваемо. — Я пытался остановить ее, когда она набросилась на девочку.
— И это вызвало ее злость к вам? Понимаю.
— Я пошел было за девочкой и ее дядей. Но она, задержав меня, прошептала: «Чарльз знает о Дикки». Если бы видели, какое у нее при этом было лицо! Ужасно! Я не мог смотреть. Просто вышел оттуда, — подняв голову, он взглянул на Аллейна. — Это невозможно описать.
— И вы больше всего боялись, что она теперь все расскажет мальчику?
Он ничего не ответил.
— И она это сделала. Ее просто обуял демон, и она совсем разошлась. Позвала его к себе в комнату и все выложила. Должен сказать, это были ее последние слова.
— Как вы можете… — начал Уорэндер. — Вы говорите такие вещи… — он был не в состоянии продолжать. Его покрасневшие глаза наполнились слезами, а лицо посерело. Он казался совсем старым. — Не понимаю, что со мной, — пробормотал он.
Но Аллейн понимал.
— Конечно, дело дрянь, — проговорил он, — если обнаруживаешь, что зря заботился о ком-то всю жизнь. Ведь если близкая женщина начинает превращаться в настоящее чудовище, наверное, любой мужчина предпочтет, чтобы она умерла.
— Почему вы мне это говорите? Почему?
— А вы с этим не согласны?
Жест, которым Уорэндер привычно поправил галстук, выглядел сейчас нелепо, потому что рука его дрожала.