Потом наступила тишина. Он снова пропал. Я уставилась на телефон, игнорируя все и всех вокруг, включая Патрика, которого забрали коллеги. Я не могла понять, что только что произошло. Почему Крис приехал к ним? Если он знал, где я, то почему не приехал ко мне? Почему он не доверяет мне? Неужели он больше не любит меня? Я чувствовала, как под тяжестью земли я все глубже погружаюсь в свою дерьмовую реальность.
Я снова села за стол, перевела все звонки на внутреннего оператора, взяла из ящика блокнот и начала писать. Я записала все, что хотела сказать Крису. Я объяснила все, что произошло, почему мне пришлось уехать, каким замечательным был Патрик и какая прекрасная жизнь у меня будет. Я была на правильном пути, он увидит. На следующее утро я отправила письмо по его последнему адресу в Эмори, который у меня был.
Наблюдать за почтовым ящиком в квартире день за днем было мучительно. Я знала, что Крис всегда путешествует во время каникул, но не могла понять, почему он не навестил меня, и боялась, что больше никогда не услышу о нем – что наша, казалось бы, неразрывная связь прервалась. Я очень обрадовалась, когда наконец получила ответ. Я как раз вернулась с занятий, Патрик был еще на работе. Я вскрыла конверт и начала читать его ответ в лифте. Письмо начиналось с таких слов: «О боже мой! Я так рад получить твое письмо, Карин! Я испугался, что ты больше никогда не захочешь меня видеть или говорить со мной!»
Как он мог подумать, что я вообще способна не разговаривать с ним, ума не приложу. Не отрывая глаз от страницы, я пошла по коридору.
Мне так жаль, что я так с тобой разговаривал. Мне стоило подумать, прежде чем верить всему, что говорят мама и папа. Не могу поверить, что мне хватило ума так сильно напиться и позволить им так манипулировать мной! Я так сожалею обо всем, через что тебе пришлось пройти в одиночку. Конечно, я понимаю, почему ты ушла и вышла замуж за Патрика. Я рад, что он так добр к тебе.
Я упала на колени и начала рыдать. Я хотела рассказать Крису правду. Но я убедила себя, что все будет хорошо. Со мной все будет в порядке. Пат был не так уж плох. Все должно было наладиться. Зачем волновать Криса из-за того, с чем я могла легко справиться сама?
Мое следующее письмо Крису было одним из нескольких копий, которые я подготовила для тетей и дядей – всех, кроме Трэвиса. В них были фотографии со дня свадьбы, с медового месяца в Ирландии, как мы сидели в машине Indy на трассе во время пробного заезда, моей новой Honda Si и нашей уютной квартиры. Все это свидетельствовало о том, какой замечательной была моя новая жизнь и насколько успешной я стала с тех пор, как покинула дом.
Первое ответное письмо я получила от Криса, который вежливо отметил, как красиво выглядят фотографии моей жизни. Осторожность формулировок вызвала у меня ощущение, что он прекрасно понимает, что за путешествиями и материальными благами скрывается пустота. В конце он посоветовал мне «хорошо учиться в колледже». Я еще не была готова разочаровать ни брата, ни себя. Я была полна решимости наладить отношения с Патриком до того, как будет нанесен необратимый или заметный ущерб.
Однажды Патрик уже изменился в мгновение ока. Конечно, он мог с такой же легкостью измениться обратно.
Глава 6
Я лежала голая в постели, в тишине, сосредоточенная на том, как мои теплые слезы остывают, впитываясь в подушку. Патрик снова выглянул из дверного проема. Он всегда извинялся. Я перестала искать искренности в его словах.
Теплый душ помог смыть все это. Мои глаза и лицо раскраснелись. Синяков, с которыми пришлось бы разбираться, не было. Но в тот день я увидела в зеркале кое-что новое. Жертве нужно совсем немного времени, чтобы превратиться в пособника, и я как раз двигалась по этому пути.
– Как ты докатилась до такого? – прорычала я своему отражению. – И почему, черт возьми, ты все еще здесь?
Вопрос был всего лишь в нескольких месяцах. Но этого оказалось достаточно много.
Моя часть наследства от Эви облегчила бремя очередного побега. Я изучила справочник в поисках местных адвокатов по бракоразводным процессам, рассматривая только женщин. Меня потрясло огромное количество профессионалов, которые зарабатывали на жизнь исправлением неудачных брачных решений. Мой палец остановился на имени, которое звучало жестко и производило впечатление человека, полного решимости: Джоди Бэджер.
На первой встрече с Джоди я поняла, почему слово «фейерверк» иногда используют в качестве описания человека. Новая «Миата» с жужжанием въехала на парковку рядом с моей машиной. Полная женщина в облегающей деловой юбке и блейзере выскочила из кабриолета и оглядела меня.
– Вы миссис Джеймсон? – спросила она.
– Да, – призналась я. Эта фамилия была мне уже в тягость.
– Хорошо, тогда давайте приступим к работе, – сказала она и без какого-либо приветственного жеста направилась ко входу в здание, быстро цокая толстыми каблуками по асфальту. Когда я следовала за ней, она напоминала мне мисс Пигги с более короткими волосами.
Джоди была единственным сотрудником «Адвокатской конторы Бэджер» с профессионально обустроенным офисом, но без излишеств. Сочувствие, которое я ожидала увидеть, когда сидела и объясняла сложность своего положения, так и не появилось на лице Джоди. Напротив, она сидела за столом с тем же невозмутимым выражением, которое я наблюдала меньше года назад у доктора Рэя.
Она протянула мне какие-то бумаги.
– Первым делом вам нужно отнести это в офис мирового судьи, чтобы подать жалобу и запросить запрет на приближение вашего мужа. Когда его примут, то, как только он подойдет к вам ближе чем на 45 метров, вызывайте полицию, – объяснила она.
– Хорошо, – заикаясь, сказала я и сделала глубокий вдох. Казалось, будто она разговаривала с кем-то другим… или с той твердой оболочкой, похожей на меня, пока та часть меня, которая демонстрировала страх, съежилась внутри. Но я искала не психотерапевта, напомнила я себе, я искала адвоката. И у меня не было никаких сомнений в том, что Джоди поможет мне. Мне был нужен человек вроде нее, который бы выступил в роли моего бульдога.
– Сегодня мне понадобится чек на предоплату, и мы сможем начать процесс вашего развода.
Развод.
Пока я сидела в кабинете Джоди и выписывала чек, до меня дошло, что теперь в моих руках оказалась живая бомба, но на этот раз я могла контролировать конечный результат: независимость от Патрика.
Я ничего не рассказала Джоди о своем детстве, но казалось, что она прекрасно понимала, как я оказалась в ее офисе в тот день.
– Ты воспользовалась первой возможностью обрести независимость и все испортила, – сказала она мне, – и все станет еще хуже, пока ты не закончишь. Будь внимательна и учись наводить порядок в жизни. – Я ничего не произнесла, но поклялась, что так и сделаю.
Встреча с Джоди Бэджер стала моим первым решительным поступком. Рассказать Крису правду о Патрике было вторым.
Мы быстро и яростно обменивались письмами. На самом деле за следующие несколько месяцев мы провели несколько самых трудных и напряженных бесед в письмах. В конце концов, у Криса не было телефона, а даже если бы и был, он был не из тех, кто разговаривает по телефону часами напролет. И мы жили слишком далеко друг от друга, чтобы заскакивать друг к другу в гости. «Я была неправа насчет Патрика, – написала я однажды дрожащей рукой, но слова звучали решительно, – и я подала на развод». Я рассказала ему обо всем, что произошло, и о том, как глупо я себя чувствовала. Как я пыталась наладить отношения, предупреждала Патрика, что уйду от него, но мой муж лишь насмехался над этой угрозой. Я написала о том, что получила судебный запрет на Патрика и что с тех пор, как ему вручили бумаги, я ничего о нем не слышала. В любом случае, срок аренды на эту квартиру истек, и я сменила ее на другую, меньшую по размеру, но в том же комплексе. Ход получился глупый. Это была роскошная квартира, и я должна была понимать, что не смогу ее себе позволить, но так мне было проще и понятнее. Мне не хватало легкости. И я не знала, куда еще податься.
Когда я рассказала Крису о подробностях моего неудачного брака, его понимающие слова принесли утешение. Он гордился тем, что я смогла уйти от мужчины, склонного к насилию. «Ошибки – это нормально, если только мы на них учимся», – написал он в ответ, не указывая напрямую на те финансовые ошибки, которые мне предстояло совершить. Он понимал, что я должна сама прийти к этому осознанию.
В своих письмах Крис раскрывал и свои секреты. Он рассказал, что летом перед отъездом в Эмори, когда он бродил по Мохаве и доставлял продукты, ему довелось побывать в том районе Калифорнии, где мы жили раньше, и повидаться с бывшими соседями. Он спрашивал, что соседи знают о нашей семье, сравнивал то, что им говорили Уолт и Билли, с тем, что родители рассказывали нам. Впервые Крис узнал о масштабах их обмана и о правде, которая скрывалась за фотографией с маминого комода. Марсия и Уолт развелись не полюбовно, как нам говорили. Уолт все еще был женат на Марсии, когда родились мы с Крисом. Мы были незаконнорожденными.
Прежде всего после прочтения этого письма до меня все дошло, как будто все эти разрозненные образы из моей жизни – Куинн, Шеннон, противоречивые истории родителей – собрались воедино и составили полную картину. Крис снова выступил в роли старшего детектива, и именно он дал мне последнюю подсказку, благодаря которой все остальное приобрело смысл. Я была в ярости, но все равно не разговаривала с родителями. Я не собиралась брать трубку и звонить им по поводу их брехни. Я знала, что это пустая трата времени и лишь повод для новой лжи. Теперь я вела свою собственную жизнь, пусть и нелегкую.
Однако через несколько дней я начала чувствовать нечто другое – благодарность. Я знала, что с Крисом что-то не так, когда он вернулся из калифорнийской поездки. Я видела, что его что-то тяготит, и теперь все стало понятно. Он был в ярости из-за родителей и не мог нормально реагировать на то, что узнал. Он не мог им ничего предъявить и тем самым создать еще более токсичную обстановку дома, наедине с которой ему пришлось бы меня оставить. Он не мог рассказать мне и нагрузить меня тем же гневом, который носил в себе, потому что у меня не было выбора, кроме как жить с ними следующие три года. Если бы он был единственным ребенком, я уверена, что он выплеснул бы свое негодование, едва вернувшись домой из Калифорнии. Но из-за меня он держал все это в себе.