– Простите меня, Соня, – смиренно проговорил я. – Очень больно?
– Скоро тебе будет больнее, – отрезала она.
Конвоир справа опять, сволочь такая, заржал.
– Не исключается, – согласился водитель, – хотя возможны варианты. Если будете сотрудничать, вполне возможно, не пострадаете и даже получите денег. Вы же будете сотрудничать, Евгений?
– Можно подумать, у меня есть выбор, – огрызнулся я.
– А вы не так просты, как хотите казаться, – весело заметил водитель. Видимо, его устроил мой ответ. – Как, кстати, себя чувствуете?
Коварная Соня, по моим скромным подсчетам, раза три бросала мне какую-то гадость в рюмку, а я столько же раз глотал в туалете другую гадость для нейтрализации предыдущей.
– Более или менее. Утром будет хреново.
– Сначала доживи до утра, – заявила «соблазненная и обманутая».
– Когда вы поняли, что Соня «подсадка»?
– Когда она сказала, что очень меня хочет. Я проверил пульс, а он у нее не больше шестидесяти ударов в минуту… – честно ответил я.
Соврал, конечно. Я ее, такую коварную, начал подозревать много раньше, с самого начала, просто не стал дергаться раньше времени.
Впереди показалась знакомая машина, припаркованная к обочине и мигающая «аварийками». Когда мы проезжали мимо, из-за нее неожиданно выскочил человек в маске и вскинул руку со стволом, Выстрелов я не услышал. Машину бросило вправо.
– …! – Водитель ударил по тормозам.
Меня, как и всех в машине, сильно повело влево. Другого такого шанса могло и не быть, поэтому я закончил изображать покорного и запуганного и начал действовать. Оттолкнувшись ногой от пола, рванулся к левому конвоиру и ударил его кулаком в висок. Изо всех сил и резко. Почувствовал, как треснула под кулаком кость. Схватил левой лежащий на коленях пистолет и, не поворачиваясь, из-под правой руки всадил две пули в бок здоровяку. Трижды выстрелил через спинку сиденья в водителя и один раз в голову Соне. Перевел дух, осмотрелся и принялся, как говаривал один мой бывший шеф, «подводить печальные итоги». Приложил ладонь к шее сидевшего слева – готов. Здоровяк справа все никак не умирал, хрипел и порывался схватить меня. Пришлось выстрелить еще раз, прямо в сердце. Водителю и Соне повезло больше, они, по крайней мере, не мучались.
Обернул руку платком, наклонился и залез в бардачок, где и обнаружил все свои вещички, кроме часов. Те спокойно тикали на левом запястье первого, убитого мною. Пришлось восстановить социальную справедливость. Напоследок я вложил пистолет в его руку и еще раз нажал на курок. Последний, завершающий штрих к грустной истории на тему «облико морале» туристов из бывшего СССР. Напились, сволочи такие, рассорились, а в итоге передрались и перестреляли друг дружку. Какой позор!
Самое грустное, что к этой веселой компании обязательно пристегнут и меня. Обнаружат застреленную Соню, опубликуют фото в газетах и покажут по телевидению. В тот же день кто-нибудь из сидевших этим вечером в ресторане или тот же бармен с официантом, во исполнение гражданского долга, все расскажут органам. В отличие от России здесь так принято. К завтрашнему вечеру за мной точно придут.
И что прикажете делать? Отрезать головы и тащить к себе в номер? Съесть их всех? Угонять машину? Я тяжело вздохнул и принялся за работу. Для начала заглянул в багажник – надо же, полный джентльменский набор: пара лопат, кирка (грунты здесь тяжелые), матерчатые рукавицы и какая-то химия в пластиковой канистре. Посмотрел на этикетку и горько усмехнулся. Верь после этого людям, в живых оставим, денег дадим. Щас! Меня собирались всего-навсего отвезти за город, там как следует выпотрошить и закопать, предварительно облив этой самой дрянью, чтобы даже мама не узнала.
Надев рукавицы, я открыл, одну за другой, все дверцы в салон, протянул руку с канистрой и сделал с находящимися там то, что они собирались сделать со мной: облил им лица. Стараясь не глядеть на то, что сделала эта химия с их физиономиями, обильно полил этой гадостью сиденья и забросил вовнутрь позаимствованную у водителя зажженную «Zippo».
Захлопнул дверцы и помчался что было сил куда подальше. Помчался, конечно, сильно сказано, скорее заковылял, как старый дед. Достал телефон и принялся давить на кнопки.
– Да, – раздался сонный голос Константина. По-моему, он не очень мне обрадовался.
– Привет, что делаешь?
– Сплю, – горестно ответил тот. – Я не один и не одет.
– Искренне соболезную. Просыпайся, одевайся и подъезжай к Новой гавани.
– Когда?
– Немедленно! – прорычал я, переходя на легкий галоп, как тот толстовский Холстомер за полчаса до визита на живодерню.
Остановился, кое-как привел в порядок одежду, напряженно вслушиваясь: рванет не рванет? Рвануло, и как следует.
Я вышел на освещенную огнями улицу. Уселся в стоящее на обочине такси, назвал адрес и закрыл глаза, развалившись на сиденье. Боль в копчике немного стихла, зато заболела не перестававшая гудеть голова. Сквозь всю эту боль и гул я внезапно вспомнил, где раньше видел того парня, который так технично вырубил меня в переулке. А еще, как видно, у меня появились не только противники, но и союзники. Вот это удивляло.
Глава 11Напрочь выпавшая из памяти
Вы знаете, как омерзительно в России по утрам? Особенно в понедельник или, скажем, второго января каждого года? Первого числа этого месяца, как выяснили отечественные ученые, вообще в природе не существует. Уверен, что знаете.
Этим утром я в полной мере ощутил себя на родине, в понедельник, второго января.
Очнулся в половине шестого, слопал какие-то таблетки, запил водичкой и едва успел добежать до сортира. Упал на кровать, отрубился, а через двадцать минут опять вскочил. И так несколько раз.
Принял душ, позвонил и заказал чаю. Опустошил целый чайник, не полегчало. Уж и не упомню, когда мне в последний раз было так хреново поутру. Наверное, в восемьдесят третьем в Афгане. Накануне мы обнаружили то, что осталось от двоих ребят из нашего взвода, Кольки Гладышева из Прокопьевска и Витька Фесенко из Евпатории, веселого приблатненного пацана. Потом мы разыскали тех, кого в этом подозревали, и немного с ними пообщались. Ночью весь взвод ужрался в хлам, сначала гнусной местной «кишмишовкой», потом уворованным у радистов техническим спиртом. Следующим утром те из нас, кто смог встать на ноги по подъему, больше напоминали зомби, нежели воинов-интернационалистов. Взводный посмотрел на нас, плюнул и, скомандовав «Разойтись», ушел к себе. Думаю, той ночью они с ротным тоже не конспектировали «Малую землю» и не читали друг другу стихи Тютчева.
Часам к трем стало немного получше, в смысле, сделалось не так хреново: перестал ходить ходуном пол под ногами, да и стены стали вести себя более-менее прилично, а то все норовили ударить. Я в очередной раз принял душ, выпил чайку и вырубился по-настоящему. Проснулся в восьмом часу от того, что звонил телефон.
– Да, – вымолвил я голосом марсианина.
– Это я. Вы как, сэнсэй?
– Никак.
– А голос бодрый.
– Дошутишься.
– Я вам сегодня еще буду нужен?
– Очень может быть, – мстительно ответил я и накаркал.
Меньше чем через час на связь вышел Борис и принялся интересоваться здоровьем. Пришлось высвистывать к запасному выходу Костю. Сам я покинул гостиницу через окно расположенного на этаже сортира, едва не переломав себе все на свете в процессе спуска.
– Хреново выглядишь, – поприветствовал меня резидент.
– Зато ты очень свежий, – огрызнулся я, – хоть сейчас в кастрюлю.
– Джину? – предложил он, доставая из шкафа бутылку с веселым старцем на этикетке.
– Трезвость – норма жизни, – изрек я, чувствуя, как из недр желудка стремительно несется к горлу соленый ком, и судорожно сглотнул.
– Как знаешь… – хмыкнул тот и налил себе. В кабинете запахло елкой, я опять сглотнул.
– Зачем звал?
– Ты здешнее телевидение смотришь?
– И дома стараюсь не включать.
– Зря. – Он посмотрел на часы и взялся за пульт. – А у нас тут война, как в Москве когда-то. – И нажал на кнопку.
– Да что ты говоришь? – удивился я, глядя на странно знакомый мне автомобиль, вернее, на то, что от него осталось. У обгоревших руин вертелся какой-то пестро одетый потомок викингов из Нигерии и увлеченно вещал в микрофон, оживленно размахивая свободной от оборудования конечностью. – Ни хрена не понял.
– Почитай, – бросил передо мной на стол местную газету на английском Борис.
– Бандитские разборки, – откашлялся я. – Четыре обгоревших до безобразия трупа, идентификация практически невозможна. Один из трупов, возможно, женский. Какой ужас! – отложил я газету. – Это все?
– Если бы, – вздохнул резидент, достал из ящика стола фотографию и протянул мне: – Знаком?
– Немного.
– Гражданин Румынии Ион Мунтяну. Его вчера вечером задержала полиция.
– За что?
– Напился и немного побил в ресторане посуду. Провел ночь в местном «обезьяннике», утром оштрафовали и отпустили.
– Лучше бы оштрафовали и утопили, – грустно проговорил я.
Человек на фото был мне очень даже знаком. Борис Цопа, молдаванин из Приднестровья. В советское время служил в воздушно-десантных войсках, потом – в особом отделе. С начала девяностых обретался на вольных хлебах в Восточной Европе. Профессионал так себе, ничего особенного, но на редкость говнистый и крайне мстительный мужик. Если он найдет меня здесь, то постарается по максимуму испортить жизнь.
Несколько лет назад я немного обыграл его в Будапеште. Именно немного, но он принял это чересчур близко к сердцу, разыскал меня и принялся вызывать на честный бой один на один, «если ты мужчина». Дуэль планировалась на городской окраине, в лучших традициях боевиков, на территории заброшенного завода. Вызова я не принял и на место поединка не пришел, несказанно разочаровав этим дожидавшегося меня «настоящего мужчину» и двух молодых людей, занявших позиции на верхотуре со снайперками.