леднее…
– Что? – сочувственно спросил он.
– Ладно, проехали, забудь… – пробормотал я и тут же двинул ему кулаком под дых. Добавил ладонью по почкам, уронил на пол и принялся бить ногами. Не так, чтобы покалечить, а чтобы сделать очень больно. А иначе с этими умниками просто нельзя.
– Что вы делаете? – Славик поднял перекошенное от боли лицо и удивленно посмотрел на меня: – За что?
– Он еще спрашивает, – прорычал я и, схватив за галстук, поднял этого красавца на ноги. – А сам не догадываешься, придурок? – И врезал ему по носу, кровь потекла на рубашку.
– Ой! – заорал Славик. – Больно! Прекратите!
– Ну что, поговорим?
– Да-а, – замычал он в ответ.
– Замечательно. – Я взял стул и уселся на него верхом. – Сейчас я буду задавать вопросы, а ты станешь на них отвечать. Если начнешь врать или вилять, очень скоро сделаешься инвалидом.
– А… – попытался спросить он, но я тут же перебил его:
– А последствий не опасаюсь. Ты не представляешь, сучонок, какие у меня полномочия. Так вот, погань, если вздумаешь вола вертеть, я тебя по-настоящему выпотрошу, а потом просто закатаю в асфальт. Неглубоко. Видел «лежачих полицейских»? Отвечай!
– Д-да, – пробормотал он и сглотнул льющуюся из носа кровь.
– А ты у нас станешь «лежачим предателем» на пригородном шоссе, и по тебе будут ездить машины. Все понял?
Он молча кивнул.
– Тогда начнем. Ты обрабатывал запись последней беседы с Ником?
– Я.
– Попросили?
– Вы понимаете… – Каждый предатель хочет, чтобы в его положение вошли. А потом поняли и простили.
– Об этом потом. Ты, помнится, хвастался абсолютной памятью. Вот сейчас и проверим. Ну-ка, перескажи все, что сказал напоследок Ник, и не близко к тексту, а дословно. Начинай!
– Да, конечно, сейчас, – закатил глаза Славик, вспоминая. – Он сказал…
– Точно?
– Точно.
– Повтори еще раз…
Он повторил, вроде все сходилось.
– Смотри у меня, если что-то упустил или соврал…
– Я сказал правду.
– Проверю. А теперь расскажи, красавец, кто это тебя так ловко подвербовал?
– Никто… меня не вербовал.
– Тогда что?
– Со мной беседовали, сказали, что операцию проводит Москва и я единственный, на кого можно положиться.
– И ты поверил?
– Конечно. Сами понимаете, резидент у нас – полный лузер, остальные – вообще никакие, – скривился он в презрительной гримасе.
– Кто беседовал?
Он сказал, кто, как и когда.
– Что обещали?
– Перевод в центральный аппарат в Москву или должность резидента, по выбору.
– Капитаны не бывают резидентами даже в таких душных странах, как эта.
– Гарантировали майора досрочно.
– И ты поверил?
– Поверил. – Бедный мальчик, ему так хотелось побыстрее пробиться во взрослую лигу.
– Что ты должен был сделать за это?
– Ставить «жучки» на машины, которыми пользовался Ник, и сообщать содержание всех переговоров с ним.
– Куда сообщать?
– Мне оставили телефонный номер.
– Какой номер? Рассказывай подробно, Слава, не заставляй меня сердиться.
– Номер местного мобильного телефона. После каждого контакта с Ником я выходил по нему на связь и докладывал, что и как.
– Докладывал он, горнист, блин, «сигнальщик». На каком языке говорили?
– На русском, только… со мной разговаривал иностранец.
– Понятно. Перед моим приездом тоже отзвонился?
– Да, – ответил он, стыдливо опустив голову.
– Молодец. А с кем встречался лично?
– Ни с кем, честное слово!
– Вот, значит, как. А мы, кажется, договорились не врать.
– Я не вру!
– Не вру, – передразнил я его и сунул ему под нос фотографию. – Вот это ты, такой красивый, а кто сидит рядом?
– Мне сказали с ним встретиться.
– Я, кажется, спросил, кто это.
– Назим, – чуть слышно ответил он. – Мне действительно приказали.
– Очень за тебя рад. О чем беседовали?
– О вас.
– Мило. И что твоего дружка во мне интересовало?
– Он сказал, что очень хочет знать, что вы наработали по пропавшему изделию.
– Что ты ответил?
– Я сказал, что вам его никогда не найти.
– Что еще?
– Приказал походить за вами.
– Походил?
– Нет.
– Почему?
– Нигде не мог вас найти, и потом… Я понял, что влип.
– Это ты удивительно правильно понял, только поздновато. Знаешь, что ты был должен сделать, причем немедленно?
– Застрелиться? – с надеждой спросил он.
– Из степлера, что ли? Кретин! Надо было срочно доложить обо всем Борису.
– Что теперь со мной будет? Я действительно не понимал, что работаю против своей страны.
– Самое интересное, ничего особенного. Если все было так, как ты сказал, просто-напросто попрут из разведки, погоны тоже снимут. Устроишься куда-нибудь на фирму, станешь менеджером. Пару лет поживешь спокойно, а уж потом…
– Что потом?
– Потом Ник выйдет на свободу. Почему-то мне кажется, что он постарается разыскать тебя и как следует отблагодарить.
– Вы думаете?
– А что тут думать? Я бы на его месте так и сделал. – Забыл сказать, однажды я уже именно так и поступил: разыскал и наказал.
Личико неудавшегося резидента сморщилось, и он заплакал, тихонько и горько, как малыш, которому мама сказала в сердцах, что больше его не любит. Можете меня сколь угодно осуждать, но жалко его совершенно не было.
– Все слышал?
– Да. – Борис вытащил наушник из уха и бросил на стол рядом со стаканом. Показал глазами на бутылку с водкой: – Примешь?
– Самую малость.
Мы подняли стаканы и выпили, не чокаясь.
– Как он там?
– Сидит и горько плачет, – лаконично ответил я.
– Ловко ты его. Давно заподозрил?
– Будешь смеяться, сразу.
– И что его ждет? – О том, что сделают с ним самим, Борис не спросил.
– Отвечаю по порядку. Когда закончится операция, доложу об этом уроде кому следует. Но не раньше, сам понимаешь…
– Понимаю. Как не понять.
– Теперь о тебе.
– Я не просил говорить обо мне, – вскинул голову Борис.
– А я не просил меня перебивать.
– Извини.
– Проехали. Так вот, три дня назад ты вызвал меня на встречу, в ходе которой высказал определенные подозрения в отношении сотрудника резидентуры капитана Андрейко.
– Я? – Он обалдело посмотрел на меня.
– Нет, блин, Пэрис Хилтон! Кто же еще, Боря, конечно, ты. В ходе проведенных мероприятий выяснилось, что товарищ капитан, скажем так, упорол серьезный «косяк».
– Как минимум.
– В ходе допроса вышеупомянутый Андрейко во всем сознался и высказал искреннее желание сотрудничать. Кстати, потом скажешь ему написать подробное объяснение.
– И все равно не понимаю, какого черта…
– А хрен ли тут, Боря, понимать. Проводится серьезная операция, враг, как водится, хитер и коварен, но и мы тоже кое-что могем. Короче, если я эту хрень разыщу, нам все простят и даже скажут «мерси».
– А ты ее найдешь? – Кажется, он начал приходить в себя.
– Очень постараюсь это сделать. А когда найду, попрошу тебя о помощи. – Я посмотрел на часы: – Извини, труба зовет. Мне пора.
– Все, что в моих силах, – серьезно ответил Борис.
– «Кротик» обнаружен, разоблачен и во всем сознался. Молодец, Дениска, классно сработал.
– Значит, все-таки он? – вздохнул тот. – Пришлось повозиться?
– Самую малость, – любезно ответил я.
– Что сказал интересного?
– Что страстно любит Родину, но был вынужден изменить ей под угрозой физической расправы со стороны мускулистого злодея Дениса. Знаешь такого?
– Все шутите.
– Просто устал.
– А при чем тут Назим Сулейманов?
– Не моя проблема. Пусть этим занимаются те, кому положено.
– Согласен. Уже доложили?
– Не хочу рисковать. Закончу дело, вот тогда…
– Логично. Какие будут распоряжения?
– Никаких, по-моему, ты сам прекрасно знаешь, что делать.
Глава 20«Четыре орла»
– Господин Хаммер? – Из уважения к возрасту собеседника, и не только к нему, я поспешил вскочить на ноги и раскланяться.
Старик подошел и протянул крупную ладонь. В кафе было безлюдно, жужжал кофейный аппарат, чуть слышно играла музыка.
– Останемся здесь или перейдем на летнюю веранду?
– Пойдемте на воздух.
– Рад, что нашли время встретиться, господин Хаммер.
– У стариков времени навалом.
Старик действительно напоминал габаритами одноименный внедорожник. В молодости он явно был настоящим громилой. На голову выше меня ростом, с широченными, немного сутулыми плечами, длинным извилистым шрамом на левой щеке и неожиданно ярко-голубыми, не по возрасту, глазами. Господин Гасоль – один из тех, кто не смог смириться с позором оккупации в годы Второй мировой. В сороковом ему было целых пятнадцать лет. В шестнадцать он командовал боевой «пятеркой», в семнадцать был схвачен гестапо, его пытали и приговорили к расстрелу. В ночь перед этим он умудрился, выломав решетку на окне, сбежать, перебрался в соседнюю Швецию, а оттуда в Англию. Приписал себе пару лет и поступил на службу в королевские воздушно-десантные войска. Закончил войну в звании старшины и с полной грудью орденов и медалей. В сорок шестом вернулся домой, окончил университет и всю оставшуюся жизнь посвятил тому, чем собирался заниматься еще в детстве, то есть биологии. О таких людях вообще-то надо писать книги. Очень удивлен, что никто до этого не додумался.
– Позвольте еще раз поблагодарить вас за то, что согласились на беседу.
– Зовите меня Стен.
– Тогда я – Мигель.
– Вы совсем не похожи на испанца, друг мой.
– Моя мать была полькой.
– Понятно. Вы сказали по телефону, что хотели бы поговорить со мной о местном Сопротивлении.
– Совершенно верно. Наше издательство готовит книгу об оккупации Европы. Кстати, вам предлагается гонорар. – И я полез в карман за конвертом.
– Оставьте! – махнул он рукой и рассмеялся. – В деньгах я не нуждаюсь. В моем возрасте, знаете ли, потребности съеживаются до разумного предела.