– Позвольте, но…
– Если хотите сделать приятное, закажите-ка мне большой бокал хорошего французского коньяка.
– С удовольствием! – Я открыл карту вин: – Royal или Tres Vielux?
– Пожалуй, Royal.
Большой бокал с коньяком полностью спрятался в его кулачище. Когда Стен делал глоток, возникало впечатление, что он отпивает непосредственно из собственной ладошки.
– Прекрасно, – заявил он, отставив наполовину осушенный бокал в сторонку. – Вот сейчас я напьюсь и начну рассказывать, как в одиночку победил Адольфа. Старики любят приврать, особенно под хмельком.
– Вы совсем не похожи на старика.
– Видели бы вы меня в молодости, – вздохнул он и опять потянулся за бокалом. – Спрашивайте.
– Если не ошибаюсь, вы присоединились к Сопротивлению в пятнадцать лет.
– Верно, в пятнадцать, но уже тогда я был крупным. – Он возвышался надо мной, как крейсер над байдаркой. – Все равно не хотели брать, уж как я ныл.
– Вы сразу попали в боевое подразделение?
– Нет, конечно, кто же доверит серьезную работу сопляку. В «пятерку» меня приняли через полгода.
– То есть вам по-прежнему было пятнадцать.
– На войне быстро взрослеют. – Он допил бокал и с сожалением отставил в сторону.
– Официант! – заголосил я.
– Отличный коньяк, благодарю вас, – вежливо проговорил Стен.
– Вы сказали, что на войне быстро взрослеют. Какая это была война?
– Странная. – Его рука замерла на полпути. – Мы совсем не знали, как нам сражаться, много болтали и верили всем подряд. Многие из нас поэтому так и остались молодыми.
– Чем конкретно занималась ваша «пятерка»?
– Воровали у немцев оружие, прятали его, потом оно уходило к тем, кто действительно стрелял.
– Прятали?
– Ну да.
– Где же?
– Где угодно: в скалах, в заброшенных домах, на фермах. Даже на кладбище.
– На кладбище? Интересно.
– Не то слово. До сорок первого не прятали, а в тот год у нас появились «Четыре орла».
– Как вы сказали, «Четыре орла»? – Я едва не поперхнулся коньяком. – Похоже на приключенческий роман.
– Так и было. – Откинувшись на стуле, мой собеседник послал улыбку в прошлое. – Понимаете, мои отец с матерью были тихими и мирными людьми, а брат матери, Нильс Греннинг, был военным. В Первую мировую сражался на стороне союзников против немцев.
– Даже так?
– Он был военным летчиком и одержал семнадцать воздушных побед. По тем временам – очень серьезная цифра.
– По нынешним тоже.
– Когда вернулся с войны, остался в армии и дослужился аж до подполковника.
– Серьезно.
– Если учесть, что всеми вооруженными силами у нас командует генерал-лейтенант, еще как серьезно. Так вот, когда пришли немцы, он тоже хотел сражаться, но в то время он уже умирал. За месяц до того как покинуть этот мир, он позвал меня и сказал, что заранее выбрал себе тихое местечко на Гарнизонном кладбище. Кроме того, заказал высокое бетонное надгробие и чугунную могильную плиту с орлами по бокам. Вот и получились «Четыре орла».
– Так в чем же тайна?
– Могильная плита отодвигалась, достаточно было немного приподнять ее и сдвинуть вправо. Получался отличный тайник. Там мы хранили оружие, взрывчатку. Однажды там провел два дня Петер Шенеманн.
– Не задохнулся?
– Мертвым, молодой человек, воздух ни к чему. Петер оказался агентом гестапо. Мы раскрыли его и разобрались по-свойски.
– Тайник прослужил вам всю войну?
– Думаю, он до сих пор в рабочем состоянии. У нас в стране хорошие мастера.
– Фантастика!
– Десять лет назад я для интереса попробовал сдвинуть плиту.
– И как?
– Сдвинулась. Боюсь, сейчас мне это уже не под силу.
– Не соглашусь, думаю, справитесь без проблем. Еще коньяку?
– Не откажусь, но это будет последний бокал. А потому, – усмехнулся он, – пусть он будет побольше и полон до краев.
– Мне кажется, вы несколько кокетничаете, говоря о собственной старости.
– Имеете в виду это? – показал он на пустой бокал.
– Ну, вообще-то…
– Я еще недостаточно выпил, чтобы бахвалиться, но в молодости, помнится, был достаточно крепким парнем. По крайней мере, кроме меня, мало кому удавалось в одиночку сдвинуть плиту с орлами. А можно, я тоже спрошу вас?
– Конечно, я весь внимание.
– Откуда вдруг такой интерес к истории нашего Сопротивления?
– Вас это удивляет?
– Когда я вернулся домой в конце сорок шестого, о нашей борьбе в годы оккупации уже забыли.
– Вы серьезно?
– Абсолютно. Назначили для проформы несколько человек героями и напрочь похоронили память обо всех нас. Потом, лет через двадцать, нам вручили какие-то медали и опять все забыли.
– К чему вы это?
– Скажите, вы никогда не служили в разведке?
– Почему вы так думаете?
– Умеете задавать вопросы и избегаете ответов.
– Вас не обманешь, много лет назад я проходил срочную службу в военной полиции.
– Отсюда и привычка.
– Мне заказал книгу о Сопротивлении человек, семья которого почти полностью была уничтожена во время Второй мировой. Он считает это своим долгом. Что вас удивляет?
– За прошедшие две недели вы уже второй, кто берет у меня интервью. До этого со мной на эту тему беседовали в середине семидесятых. Один парень собирался снять о нас фильм.
– Снял?
– Нет, конечно, никто не дал под это денег.
– Прискорбно. А кто беседовал с вами до меня?
– Какой-то израильский журналист. Смешной такой, крохотный человечек. Я еще удивился.
– Чему?
– Понимаете, он произвел впечатление человека, напуганного при рождении и до сих пор всего на свете боящегося. Такому, между нами, лучше всего писать о садоводстве, а не о войне.
– Согласен. Еще бокал?
– Нет, – с сожалением произнес он. – Этот действительно был последним. Жена, понимаете ли, боюсь…
– Честно говоря, не думал, что вы кого-то или чего-то в этой жизни боитесь, – не удержавшись, удивленно проговорил я.
– Вы женаты?
– Был когда-то, недолго и неудачно.
– Если вдруг женитесь удачно, наверняка будете бояться… огорчить жену. Мы с Бригитт вместе с пятьдесят восьмого, вот и не хочу ее расстраивать.
– Последний вопрос, я читал, что вас пытали в гестапо и вы никого не сдали.
– Чепуха! Полная чепуха! Если бы за меня взялись по-настоящему, рассказал бы все, что знаю. В гестапо это делать умели.
– Тогда…
– Немцам уже все было известно, поэтому меня просто как следует избили, а потом лениво потоптали в четыре ноги.
– И вы знаете, кто вас сдал?
– Конечно, это был тот же Питер Шенеманн. В гимназии мы с ним сидели за соседними партами. У него была отличная коллекция марок с изображением тропических птиц.
– А потом?
– А потом я вернулся на конспиративную квартиру, где меня ждали. – Он посмотрел на часы: – Все, пора домой, за все эти годы я ни разу не опаздывал к обеду. Если у вас закончились вопросы, я пошел. Надо еще заглянуть по дороге в магазин, купить мятную резинку, а то у моей благоверной нюх, как у гончей.
Глава 21Люди в черном
В дверь гостиничного номера сначала треснули кулаком, а потом принялись колотить ногами.
– Ты что, заснул?!
– Открывай, а то дверь сломаю! – кричали на два голоса и, что самое интересное, на русском, хотя и с сильным южным акцентом.
Постоялец отпер дверь и едва успел отскочить в сторону. В номер ворвались двое в черном. Черные остроносые полуботинки, такого же цвета водолазки и джинсы. Один из вошедших, тот, что покрупнее, поверх водолазки носил короткую кожаную куртку, второй, мелкий и суетливый, – длинный плащ все того же цвета.
Первый, не спрашивая разрешения, развалился в кресле, второй расстегнул плащ и достал новехонькую бейсбольную биту. Жилец, прислонившись к стене, принялся с интересом рассматривать гостей.
– Собирайся, Женя, – приказал крупный. – Надо ехать.
– Куда?
– Совсем дурак, да? – закричал мелкий и замахнулся.
– Подожди, Расу, – остановил его первый. – Тебя хочет видеть Башир, надо ехать.
– Кто такой Башир?
– Башир? Он здесь самый главный, – терпеливо объяснил недоумку гость. – Собирайся.
– Странно, я думал, что самая главная здесь – королева.
– Умный, да? – опять заорал мелкий. Чувствовалось, что ему очень хочется опробовать новую биту и он настойчиво ищет повод. – Джамбек, он, сука, меня достал уже!
– Башир здесь решает все вопросы, так что давай, Женя, двигай булками.
– Ребята, а вы меня ни с кем не перепутали?
– Вот съездим и выясним. Ты, главное, не бойся, с тобой хотят просто поговорить. – Повеяло забытыми девяностыми. Тогда было очень модно приезжать и с разной степенью вежливости приглашать на беседу. Многих из тех собеседников не могут найти до сих пор.
– Нет, ребята, сегодня не выйдет. – Жилец до сих пор не понял, что его мнение вообще никого не интересует. – Позвоните завтра, а лучше на следующей неделе…
– Женя, Женя, что же ты такой тупой! – Джамбек неторопливо поднял крепкое тело из кресла и подошел к нему. – Люди тебе оказывают честь, приглашают в гости, а ты? – И вдруг пробил с разворотом в живот. Самое интересное, что не попал. Пролетел по инерции вперед и угодил в плотный захват.
– А-а-а! – завизжал нервный Расу, размахнулся и от души приложился. Попал точно по хребту, только не тому, кому собирался.
– Ох! – только и сказал Джамбек и рухнул на пол.
Расу даже не успел толком расстроиться из-за промаха, потому что рухнул следом за напарником. Бита выпала из бесчувственной руки и откатилась под ноги к единственному оставшемуся на ногах. Женя пинком отправил ее под диван, после чего уселся в кресло, закурил и принялся терпеливо коротать время в ожидании, когда кто-нибудь из этих клоунов очухается. Он все не мог взять в толк, кому, черт подери, он так срочно понадобился и какие с ним собираются решать вопросы…
– Представляешь, – с явной ностальгией в голосе проговорил Грек, – с битой. Все как в конце восьмидесятых.