– Одно маленькое, но очень ответственное поручение, – сказал тогда Сергей Ильич, чтоб ему…
– Скажите-ка мне, где в данный момент находится ваша яхта?
– Какая? – удивился он.
– Забыл, у вас же их целых три, – по-доброму улыбнулся чиновник. – Меня интересует самая маленькая из них.
– «Апис»?
– Она самая.
– В Бергене, это в Норвегии.
– Спасибо, я в курсе, – откликнулся Сергей Ильич. – Когда собираетесь поплавать на ней?
– Боюсь, уже в следующем сезоне.
– Хорошо бы вам оказаться на ее борту завтра к полудню.
– Как?
– Думаю, способ найдется.
– А… – Малкин опешил. – А зачем?
– Подойдете и встанете на якорь в фиорде в… – Он назвал страну. – Координаты сообщу чуть позже. Надо встретить одного человека.
– Зачем?
– Чтобы отвезти его в Санкт-Петербург.
– Он подойдет ко мне на другом плавсредстве? – блеснул терминологией почти морской волк.
– Нет, что вы, – подмигнул чиновник. – Он вынырнет из воды.
Семен Борисович опешил, закашлялся и залпом допил чай.
– А… – бросил он взгляд на портрет. – Он об этом знает?
– Пока нет, – легко ответил собеседник. – Об этом он пока не знает. Так же, как и о некоторых ваших проделках. – И продолжил задушевно: – Это всего лишь моя личная просьба. Запросто можете отказаться.
При мысли о возможных последствиях отказа Малкина бросило в жар и холод одновременно. А еще очень захотелось в туалет.
– Ну что вы… – хрипло проговорил он. – Как истинно российский патриот, я обязан… Нет, я считаю своим первейшим долгом, – неумело сложил пальцы (получилось что-то вроде кукиша) и решительно перекрестился на портрет. – Я готов. – В этот момент он действительно был готов умереть от инфаркта.
– Вот и прекрасно, – расцвел в широкой улыбке хозяин кабинета. – Ни секунды в вас не сомневался. – Он ткнул большим пальцем за спину: – Это он при случае оценит, – предоставив собеседнику самому решать, что «это», и при каком таком «случае» оно будет «оценено».
Приличного уровня, даже бывшие, разведчики в искусстве вранья превосходят мошенников на доверии и почти приближаются к политикам. Что уж там говорить о бизнесменах, тем это искусство просто не по способностям.
Малкин повел головой в стороны, опять было полез за сигаретами, но, поняв, что от следующей порции никотина непременно умрет, в ужасе закрыл глаза и тихонько застонал от жалости к себе, любимому. Вот прямо сейчас над поверхностью покажется некто, а следом за ним сразу всплывет подводная лодка, из-за скал покажутся корабли береговой охраны, закроют небо вертолеты… Он обхватил руками голову и…
– Добрый вечер, – прозвучало за его спиной, как выстрел в упор.
Фуражка спрыгнула с головы, Малкин поймал ее на лету и тут же сам едва не свалился за борт. Я едва успел его подхватить и повторил:
– Добрый вечер. Вернее, уже почти утро. Доброе, надеюсь.
– А? – Он обернулся и с ужасом посмотрел на меня: – Трап по правому борту. – Сказал и сам не понял что.
– Большое спасибо, – вежливо ответил я, – уже не надо.
– Это вы?
– Ну конечно, кто же еще?
– Тогда нам пора уходить. – К моему собеседнику начала потихоньку возвращаться способность мыслить, и первая мысль, естественно, была о том, что самое время «делать ноги».
– Не торопитесь, – возразил я, – сначала надо отзвониться.
– Да, да, конечно… – пробормотал он, шаря по карманам.
– В правом нагрудном, – любезно подсказал я. – И давайте сядем, а то мы здесь с вами как два тополя на Плющихе.
– На пол?
– На палубу.
Он послушно плюхнулся вниз.
Я набрал номер, после третьего гудка мне ответили.
– Это вы, ВАСИЛИЙ? – произнес совершенно незнакомый, бодрый, несмотря на глубокую ночь, голос. – Как ДОСКАКАЛИ?
– БЕЗУПРЕЧНО, – бодро ответил я, – КАК ПО НОТАМ.
В разведке это называется «условные слова». Не произнеси их мой собеседник, я тут же сиганул бы за борт и постарался добраться своим ходом до ближайших скал или попробовал бы под прикрытием типа в капитанской фуражке пробиться к изделию, чтобы сбросить его за борт. Не знаю, что бы из этого всего вышло, но слова были произнесены.
Я не мог знать, да и ни к чему мне это, что если бы я не произнес того, что сказал в ответ, господин Малкин тут же перестал бы быть выдающимся российским бизнесменом и немедленно заделался борцом с антинародным режимом.
– Сколько человек в экипаже?
– Девять, – с готовностью ответил заметно повеселевший хозяин яхты. – В данный момент все в трюме.
– Каюту для меня приготовили?
– Да, да, конечно, займете «люкс» номер четыре. Подготовлена и оснащена, согласно всем требованиям.
– Спасибо, извините, я сейчас. – Глянул на часы и помчался отключать взрывное устройство на тубусе. Успел, до «бабах» оставалось чуть больше трех минут.
Горячий душ, сухая одежда, чай, чуть позже – ужин. Надежно запертая на висячий замок дверь каюты и закрытые заглушками иллюминаторы. Что еще надо человеку, чтобы прийти в хорошее настроение? Правильно, чуть ощутимая вибрация палубы под ногами, означающая, что судно уже снялось с якоря и набрало ход. Ход у этой посудины, кстати, не такой уж и быстрый, от десяти до двенадцати узлов всего, выставлять ее на гонки в «Формуле-1» я бы не стал. А мне уже и некуда торопиться, куда надо, я успел. Если ничего такого не случится на переходе (поискал глазами что-нибудь деревянное, в конце концов, постучал по собственному лбу), скоро прибудем в территориальные воды. А там меня встретят.
Глава 31Плывут пароходы, летят самолеты, идут пионеры…
Тяжелый авианесущий крейсер, два, извините, три больших противолодочника, бригада сторожевиков, четыре подводные лодки, вертолеты и самолеты палубной авиации… Ничего не забыл? Вроде нет. Так вот, ничего этого и в помине не было. На входе в территориальные воды нас АБСОЛЮТНО НИКТО НЕ ВСТРЕТИЛ!!! Ни одна ржавая маломерная лайба не посчитала нужным подойти и принять меня на борт, чтобы я почувствовал себя более-менее в безопасности и смог наконец как следует уснуть, а не дремать вполглаза со «стволом» под рукой, нервно прислушиваясь к каждому шороху за переборкой. Очень хотелось бы понять, что все это значит.
Очередные, непонятные среднему уму игры Центра в конспирацию? Резкая смена обстановки? Государственный переворот? Концерт Мадонны в сопровождении ансамбля песни и пляски конвойных войск? Что?
Во второй половине дня наша посудина дошлепала до Питера и встала на открытом рейде. Утомившись носиться по каюте и ударяться об углы, я присел в кресло и, неожиданно для себя самого, задремал. Проснулся от негромкого условного стука в дверь. На пороге объявился хозяин яхты и с просветленным лицом сообщил:
– Прошли таможенный контроль.
– Замечательно, – отозвался я. – Каковы результаты?
– Это просили передать вам. – Он достал из-за спины бумажный пакет и положил на стол передо мной.
– Спасибо. – Я закурил, откинулся в кресле и выжидательно посмотрел на него.
– Я пошел. – Он все правильно понял. – Если что…
– Обязательно.
Запер за ним дверь, подошел к столу и взял в руки пакет. Формата А4, коричневого цвета, без единой подписи, кому и зачем, зато аж с пятью синими мастичными печатями. Присмотрелся к ним повнимательнее: что-то с гербом и абсолютно неразличимыми буквами внутри, то ли Главное управление по развороту в никуда сибирских рек, то ли Департамент по уборке подсобных помещений Управления по делам президента Республики Саха (Якутии). Надорвал пакет и высыпал на столик содержимое.
Общегосударственный паспорт на имя некоего Кондратьева Станислава Александровича, конторская «ксива» (иногда ее называют «вездеходом») на ту же самую фамилию, документ оперативного прикрытия, естественно, на совершенно другую фамилию, но с моей фотографией, тощая пачечка синих тысячных банкнот и сложенный вдвое лист бумаги. Я развернул его и в полном обалдении прочитал:
ЖДЕМ, ВОЗВРАЩАЙСЯ
– Один билет до Москвы, – сообщил я милой барышне за стеклянным окошком, протягивая документ и деньги.
– Вам на скоростной экспресс или…
– Или, – подтвердил я. – Одно место в СВ на вечерний рейс.
– Так скоростным же удобнее, – удивилась она. – Уже ночью будете в Москве.
– Не хотите поехать со мной?
– К сожалению, не могу, – мило улыбнулась она. – Но за приглашение спасибо.
– Тогда и мне некуда больше спешить, – ответил я словами заслуженно забытого романса. – Давайте на обычный поезд. Хоть высплюсь в дороге.
Если кто из москвичей желает осмотреть Московский вокзал в Питере, ему совсем не обязательно туда ехать. Прокатитесь на метро до Комсомольской, выйдите наружу и загляните на Ленинградский вокзал. Пройдитесь по нему и спокойно езжайте домой. Дело в том, что два этих здания похожи как две капли очищенной молоком водки. Их, говорят, даже проектировал один и тот же архитектор. Вся разница исключительно в «шаверме» и «поребриках», по крайней мере, так лично мне показалось.
Я поужинал в ресторане, заглянул в кафе, а потом прикупил российский боевик в киоске и устроился в кресле зала ожидания. Водрузил здоровенную сумку на свободное место, раскрыл книгу, с головой окунулся в волшебный мир приключений… и не заметил, как задремал…
Уф! Я с усилием открыл глаза, потряс головой, и оглянувшись по сторонам, обратился к устроившемуся в пяти креслах от меня прилично одетому юноше с бойкими глазами:
– Молодой человек, подойдите, пожалуйста.
– Это вы мне? – удивился он, приподнимаясь.
– Вам, вам! – Дождавшись, когда он встанет и подойдет поближе, внимательно посмотрел на него и проговорил: – Мой вам добрый совет, не стоит крутиться рядом со мной.
– Не понимаю! – От удивления у него округлились глаза. – О чем это вы?
– Рули куда подальше, щенок, не жди, пока дядя разозлится! Теперь все ясно? – любезно спросил я.
– А, вот теперь, – усмехнулся он, – да. – Встал и поправил брюки. – Поздравляю, мужик, ты нарвался.