В его темных глазах засветился живой интерес, как у человека, столкнувшимся с чем-то необычным в минуту крайнего душевного напряжения. Кожа и белки его глаз были все еще желтоватыми от хронической лихорадки.
Его маленькое открытие, казалось, опять разбудило всю его энергию, и он участливо склонился к ней.
— Вы обманываете сами себя, — сказал он. — Вы слишком молоды и ничего не понимаете. Любовь, конечно, вещь захватывающая, но, в сущности, ничего в ней нет. Этот парень разобьет вам сердце. Вы бы и сами это поняли, если бы знали его немного дольше. Он художник. Все художники окружены чем-то вроде романтического ореола. Но, как только с ними знакомишься поближе, оказывается, что все они глупы, экзальтированны и, как правило, нищие. Да к тому же они совершенно непрактичны и нерациональны. Взять хотя бы этот дикий побег. Чего ему было бояться? На нем нет и тени подозрений, полиция ничего не может доказать. И хорошо, что вы от него избавились. Я не рассчитываю, что вы со мной согласитесь сейчас, но потом вы сами все поймете. Вы разумная девушка. А что такое любовь? Уж я-то все о ней знаю. Это упоительная вещь, пока она продолжается, но потом она проходит. Вот и все, что нужно знать о любви. Вы годами любите, как сам дьявол, а потом, встречая эту женщину, вдруг видите ее совершенно в другом свете.
Фрэнсис глубоко вздохнула. Сила и энергия этой знаменитой личности обожгли ее как огненный вихрь из жарко натопленной печи. Она почувствовала слабость и головокружение.
Он пересел на другой стул поближе, и, поняв, что он готовится к новой атаке, она Неосознанно отпрянула. Он не собирался намеренно причинять ей боль, но если какая-то идея поселялась в его сознании, то он, как обычно, должен был в лепешку разбиться, но осуществить ее.
— Если бы у него хватило ума посидеть тихо, — сказал он. — Ну даже если бы это и дошло до суда. Разве вы бы его не поддержали? Неужели я бы его не поддержал? А Филлида или даже миссис Айвори? Конечно, мы бы его поддержали, только ради того, чтобы спасти собственное лицо. Разумный человек этого бы никогда не сделал.
Фрэнсис поняла, что сейчас заплачет. То, что он обо всем догадался, повергло ее в полное смятение. Она, пошатываясь, встала. Ничего не видя перед собой, она дошла до двери, и дверь неожиданно сама собой открылась. На пороге возникла мисс Дорсет. На ее руке повисла Доротея. Обе женщины были совершенно измучены и слегка растрепаны.
— Я привела ее вниз, — задыхаясь, проговорила мисс Дорсет. — Она должна хоть что-то съесть, иначе просто не выдержит. Норрис сказал, что есть немного кофе.
— Да, конечно, — Фрэнсис подставила пожилой женщине стул. Доротея была совсем без сил, но многолетняя выучка, казалось, запрещала ей занять больше двух дюймов предложенного стула, если ее пригласили «в общество».
— Мне не следовало спускаться, — пробормотала она, с благодарной улыбкой взяв чашку. — Но она сейчас немного успокоилась, и миссис Сандерсон пообещала побыть с ней. Что это была за ночь! Она не сомкнула глаз ни на минуту, и я еле смогла удержать ее в комнате. В конце концов, это все ее убьет, непременно убьет. И это вполне объяснимо. Она ведет себя как избалованный ребенок, а не как почтенная старая леди. Я ей так и сказала. Вы знаете, у нее что-то на уме. Она слишком возбуждена. Я думала, она слетит с кровати, когда полицейские спросили, не могла бы мисс Дорсет пройти через дверь в шкафу.
Услышав это, Фрэнсис и Годолфин, не сговариваясь, быстро посмотрели на Доротею, а мисс Дорсет покраснела.
— Инспектор подумал, что мне лучше не выходить на улицу, — пробормотала она. — Там стоит толпа и жаждет увидеть какую-то женщину.
Фрэнсис выпрямилась.
— Меня? — резко спросила она.
Мисс Дорсет наклонилась к ней и положила ладонь на ее руку.
— Это потому что мистер Филд сбежал, — мягко сказала она. — Они не думают, что вы об этом знали. Для них это все похоже на спектакль. Не волнуйтесь. Все кончится благополучно. Все будет хорошо. Я только что узнала и сразу пришла вам сообщить. Мистер Мэйрик свободен и уже возвращается. Он выехал сегодня утром и будет здесь после четырех. Я чуть в обморок не упала и едва не расплакалась, когда прочитала телеграмму. Ведь ты все время об этом молилась.
Она выглядела абсолютно счастливой, и все переглянулись. Доротея облекла общую мысль слова:
— Когда мы его здесь увидим, всем станет гораздо легче. Но что он, бедняга, сможет сделать? — сказала она, отхлебывая кофе. — Если вы меня спросите об этом, я скажу, что сейчас уже никто ничего не сможет сделать.
— Но будет кто-то, кто будет нами руководить, — безапелляционно заявила мисс Дорсет. Ее глаза излучали такую веру, что помимо своей воли все они немного воодушевились, и атмосфера в комнате немного разрядилась. Тем не менее, сердце у всех екнуло, когда в дверь постучали.
Это был сам Бриди. Он тоже провел всю ночь на ногах и не успел побриться. Однако, не считая легкой синевы щек, он выглядел подтянутым и аккуратным, как обычно. Сквозь вежливую улыбку, как всегда, сквозила легкая подозрительность. Он молчал, что привело всех в замешательство, однако принял предложенную Фрэнсис чашку кофе, причем так горячо поблагодарил ее, что она начала подозревать, что его самым сокровенным желанием было втереться к ним в доверие. Присутствие полицейского инспектора наложило печать молчания на уста всех трех женщин, но Годолфин уцепился за возможность порасспрашивать.
— О Филде пока ничего не известно? — спросил он, впившись в инспектора инквизиторским взглядом.
— Ни слова. Глупый, бестолковый юноша. — Инспектор был в пугающе добром расположении духа, а дружелюбие его голоса казалось зловещим.
— Думаете, сможете его схватить?
— О, конечно, в этом нет никаких сомнений. Это просто вопрос времени. От нас не скроешься, напра-асный труд, — усмехнулся Бриди, будто услышал совершенно глупый волос. — Эти бессовестные журналисты, надоели хуже горькой редьки. — Он обвел всех веселым взглядом прищуренных глаз. — На-астойчивые ребята. Сейчас один из них на крыше, а рядом нет ни одной молодой девушки, готовой ему помочь.
Он улыбнулся Фрэнсис, и сделал вид, что не заметил, как она покраснела. Фрэнсис показалось, что он на нее вовсе не сердится, однако его голос резко изменился, когда он повернулся к Доротее.
— Где ваша хозяйка? — строго спросил он.
— С ней миссис Сандерсон, сэр.
— Миссис Сандерсон? Ну, она вполне рассудительная женщина. Но все равно…
Он замолчал, потому что дверь открылась, появилась голова инспектора Витерса. Его длинное лицо было взволнованным.
— Там молодой человек. Он хочет увидеть мистера Годолфина. Говорит, что это вопрос жизни и смерти, — сказал он с сомнением в голосе.
— Правда? — Исследователь взял трость и с усилием поднялся на ноги. — Кто это? Что он говорит?
— Он не хочет говорить, — раздраженно сказал Витерс. — Он просто ждет и клянется, что это очень срочно. Ему удалось пройти мимо двух наших людей.
— Я иду. Где он? В холле?
Годолфин поспешил в холл. Полицейские обменялись взглядами, потом Витерс кивнул и последовал за ним. Очевидно, жильцы дома номер 38 на Сэллет-сквер в то утро не могли иметь никаких приватных разговоров.
Бриди передал пустую чашку хозяйке с очаровательной робостью.
— Обычно я много не пью, — заметил он. — Но когда занимаешься такой работой, как моя, все время чувствуешь жажду. — Его дружелюбие сбивало с толку, и блюдечко задрожало в руке Фрэнсис. Он посмотрел на звенящую чашку и улыбнулся ей доброй улыбкой. — Выше нос, — сказал он. — Это кошмарное дело, но мы уже приближаемся к концу. Все уже совершенно ясно. Еще несколько часов волнений, и этой ночью вы, наконец-то, сможете спать спокойно и не бояться, что кто-то придет и вас убьет.
— Вы уверены, инспектор? — наклонилась к нему мисс Дорсет, и ее некрасивые светлые глаза смотрели с надеждой.
Бриди решительно посмотрел на нее:
— Совершенно уверен. В четыре часа, именно в это время. Мы все будем знать гораздо больше об этом негодяе в четыре часа. И, кстати, мисс Дорсет, все телефонные линии в обоих домах уже некоторое время прослушиваются.
Эффект, который произвело это беспечное замечание, был потрясающим. Бриди с удовольствием наблюдал, как его маленькая ловушка захлопнулась. Мисс Дорсет смертельно побледнела, только нос и круги вокруг глаз оставались малиновыми. Она сильно сжала губы и откинулась на спинку стула.
Ее положение неожиданно спас взрыв хохота за дверью. Витерс и Годолфин вошли в комнату. Оба развеселились. Годолфин улыбался, скорее, кисло, инспектор же откровенно хохотал. Бриди окинул их трезвым и неодобрительным взглядом.
— Удачная шутка, Витерс? — ядовито спросил он.
— Да, сэр, — к Витерсу вернулась его обычная сдержанная усмешка. — Этот парень такой самонадеянный, — сказал он, и Годолфин коротко засмеялся.
— Это дурак из демонстрационного зала. Из автомагазина, того, что у дороги, — сказал он. — Я собирался купить новый «паккард», и вчера они разрешили мне опробовать машину. Я рассказывал. Это когда я вернулся и нашел дом в полном беспорядке.
Очевидно, я пообещал этому молодому идиоту позвонить сегодня утром, но, совершенно естественно, моя голова была занята совсем другим.
— Ему удалось пройти мимо наших ребят у двери, — пробормотал Витерс. — Настоящий торговец.
Годолфин хмыкнул.
— Надеюсь, он больше не придет, — жестко сказал он. — Меня это всегда раздражает. Если у тебя есть хоть капля воспитания, можно сообразить, что это не совсем подходящее время, чтобы приставать к покупателю.
— Может быть, он рассчитывал на большие комиссионные, — пробормотала мисс Дорсет.
— Да, конечно, комиссионные значительные, — презрительно заметил Годолфин. — Поэтому, наверное, глупо ими так рисковать.
Они были в состоянии такого крайнего утомления, что любое мельчайшее несогласие могло перерасти в крупную ссору. Бриди со звоном поставил чашку.
— Ну, хорошо, — сказал он, вставая. — Юноша пришел на пару часов раньше, только и всего.