Эти агенты на чистейшем русском и украинском языках рассказывали, «ходя в народ», о евреях жуткие, пугающие слухи.
Утверждали, что евреи режут русских и отбирают у них паспорта. Что тех евреев, которых отправили на Сортировочную, держат в вагонах запертыми и они едят друг друга. И еще ходил среди одесситов «правдивый и подробный рассказ» о том, как у еврейки купили сахар. А он был отравлен, и несколько человек от него умерли…
Наконец, самый гнусный и нелепый слух был о том, что до вступления румын в Одессу евреи собирались перерезать всех славян — русских и украинцев, но благодаря появлению румын эта Варфоломеевская ночь не состоялась…
Многие одесситы понимали, что эти гнусные слухи — легенды, выдуманные жандармами сигуранцы, но были и такие, которые принимали их за чистую монету. Оккупационные спецслужбы много сил положили на разжигание межнациональной розни. Однако они не учли специфики южного города.
В Одессе с самого возникновения города мирно, бок о бок жили люди всех национальностей — украинцы, русские, поляки, греки, немцы, евреи, армяне, грузины и прочие народы. Одесситы были представителями всех национальностей. Здесь абсолютно спокойно заключались межнациональные браки. А потому большинство одесситов понимали, что гнусные слухи о евреях — всего лишь преступная ложь убийц.
На самом деле жителей Слободки никто не выгонял из их домов. Вопрос был решен по-другому. Слободка была огорожена от Одессы железнодорожной насыпью. Попасть в город можно было лишь через несколько железнодорожных мостов. У каждого из них стояли патрули и тщательно проверяли документы у любого, кто пытался выйти.
Слободка превратилась в охраняемый лагерь, покинуть который без пропуска было невозможно.
А высланных из города евреев разместили в нескольких местах — как уже упоминалось, в огромном пустующем общежитии Водного института, на пустыре за ним и на квартирах у местных жителей, за что тем платили одну марку в сутки за каждого человека.
Ежедневно немцы окружали несколько таких домов, выгоняли на улицу поселившихся там евреев и отводили в помещение школы, где комплектовалась очередная партия для отправки.
Людей гнали к железнодорожной станции и заталкивали в уже подготовленные товарные вагоны. Больше они не возвращались.
С каждым днем евреев оставалось все меньше. Немцам стало труднее собирать и укомплектовывать очередную партию для отправки. Люди прятались, как могли, но это было практически невозможно. От жуткой смерти не было спасения, была лишь отсрочка.
С 12 января по 20 февраля 1942 года оставшихся 19 тысяч евреев депортировали в Березовский район Одесской области. Их перевозили в неотапливаемых товарных вагонах, в жуткой скученности и антисанитарии. Многие погибли в дороге.
В Березовке составляли партии, которые пешком отправляли в Сиротское, Доманёвку, Голту, Богдановку и другие концентрационные лагеря.
Много евреев, не добравшихся туда, умирало от холода и голода по дороге. Охрана, состоявшая из румынских солдат и немецких, местных колонистов, устраивала во время пути массовые расстрелы. Через 18 месяцев почти все узники лагерей смерти погибли. Выжили немногие.
Концентрационные лагеря в Одесской области, те места, куда везли евреев, стали также особой трагической страницей в истории.
Сортировочная, Березовка, Сиротское, Доманёвка, Богдановка, Голта, Ставки — исторические точки трагедии. Здесь были устроены лагеря смерти, уничтожались десятки тысяч ни в чем не повинных людей. И самым крупным лагерем была Доманёвка.
Доманёвка — это районный центр, небольшое местечко в Одесской области. С двух сторон оно окружено холмами. Вокруг тянутся поля, также есть небольшой красивый лесок.
Именно здесь, в этом леске, почти на каждой ветке, на каждом кустарнике зимой 1942 года висели лохмотья, кровавые клочки одежды. Здесь под каждым деревом находилась могила. В специально вырытые рвы были сброшены тысячи людей.
В Доманёвке издавна существовало старинное кладбище животных. Местные жители хоронили там лошадей, коров, кошек, собак. Именно в этом месте и был вырыт огромный ров — могила для тысяч евреев, которые были расстреляны, а затем зарыты среди костей животных.
Сам концлагерь был устроен в большом разрушенном здании бывшего клуба. Люди находились там в большой скученности, здание не отапливалось. Суровые морозы и голод словно помогали фашистам уничтожать евреев.
Доманёвка стала центром всех убийств и смертей. Сюда пригоняли на смерть тысячные партии людей. Этапы следовали один за другим непрерывно. В этом месте не предполагалось длительное содержание людей — узников не кормили. Из тех, кто попадал в Доманёвку, не спасся практически никто.
Еще одним страшным местом смерти стала Богдановка, расположенная на берегу реки Буг, в 25 километрах от Доманёвки. Раньше в этом поселке был крупный свиносовхоз, от него сохранились множественные бараки. В них и сгоняли евреев.
На окраине села был небольшой лесок — вернее, парк, как называли его местные жители раньше. Его аллеи вели к знаменитой Богдановской яме.
В Богдановку со всех сторон — не только из Одессы, но и из Бессарабии, Кишинева, Аккермана, Буковины, Тирасполя, из различных украинских и молдавских городов и деревень было согнано 100 000 ни в чем не повинных, мирных людей. Их отправляли в этот лагерь смерти для того, чтобы потом уничтожить.
Убийствами руководили немцы, а начальником жандармерии был румын Малинеску. Начальниками полиции были украинцы — предатели Сливенко и Кравец. Украинские полицаи также принимали участие в расстрелах, которые продолжались с утра до позднего вечера. И также с утра до позднего вечера прибывали партии евреев. У них отбирали все самое ценное, порой — даже хорошую одежду, а затем запирали в бараках. Потом выводили партиями — на расстрел.
Многие пытались бежать из бараков. Внутри бараков часто были гнилые доски, их выламывали и пытались выбраться наружу. Но бараки были окружены вооруженной охраной. Поймав беглецов, их тут же убивали на месте.
Массовые расстрелы начались в Богдановке 21 декабря 1941 года. Несчастных подводили к уже вырытому рву. Затем заставляли раздеться догола. Тут же работала «специальная бригада сортировщиков», которая собирала одежду, обувь, белье. Все это потом тщательно сортировалось. Негодные вещи сжигались, ценные — шли на продажу.
После этого голых людей ставили на колени, лицом к реке Буг. И стреляли…
Рядом с ямой стояла бочка вина. Убийцы его пили и в пьяном виде прицеливались. Стреляли разрывными пулями и только в затылок. Трупы сбрасывали вниз, в яму. Подводами от рва увозили все снятое с погибших. К концу дня трупы сжигались. И так происходило каждый день…
Из всех узников, попавших в Богдановку, осталось в живых всего несколько человек. Это как раз те, которых заставили работать на сортировке одежды, — их просто не успели расстрелять.
В «Неизвестной Черной книге свидетельства очевидцев о катастрофе советских евреев 1941–1944 годов» описывается, что над знаменитой Богдановской ямой воздвигнут памятник несчастным жертвам злобы, ненависти, преступления.
После организации гетто на Слободке в Одессе оставалось совсем мало евреев — буквально несколько десятков человек. Были те, кто прятался в катакомбах.
Многие дворы, особенно в центре города и ближе к морю, имели входы в катакомбы, о которых не знали румыны.
Катакомбы представляли собой сводчатые коридоры, расположенные на глубине пяти-шести метров, стены и своды которых были из желтого камня — известняка. Примерно на расстоянии тридцати метров от входа коридор преграждался каменной стеной.
Когда-то катакомбы связывали с морем подвалы многих домов, и изначально они были излюбленным убежищем контрабандистов и всех тех, кто спасался от закона. Но со временем многие ходы закрыли, многие — просто обвалились и пришли в негодность.
Там, где можно было уйти под землю, евреи и прятались. И для них катакомбы были идеальным убежищем — от нападения они преграждались прочными стенами, которые существовали в каждом укрытии.
Румыны ничего не знали о катакомбах и не понимали, как ориентироваться в подземных ходах, поэтому для некоторых одесских евреев катакомбы стали настоящим спасением.
Люди, видевшие массовые сожжения и казни в первые месяцы оккупации, как только румыны взяли Одессу, догадывались, к чему все идет, и прекрасно понимали, что переселение на Слободку для евреев не несет в себе ничего хорошего. Не будет жизни. Ничего не будет. Поэтому были и такие, кто готовил в катакомбах припасы, чтобы можно было спуститься под землю в любой момент.
Жизнь под землей оказалась ужасной. В катакомбах было очень холодно. К тому же там был вечный полумрак. Свечи, фонари зажигать было нельзя — свет из-под земли мог привлечь внимание, и тогда подземное убежище было бы обнаружено. Поэтому сидеть и лежать предстояло в холоде и в темноте.
Еда была на вес золота. Если во дворе дома жили порядочные, добрые соседи, то они носили еду и воду подземным узникам. Если таких не было, приходилось выкручиваться самостоятельно.
Известны случаи, когда самые отчаянные, выбравшись из убежища под покровом ночи, в приличной одежде шли на рынок, чтобы выменять вещи и принести всем продукты. Чаще всего такими отчаянными оказывались женщины, надеясь, что смогут как-то уболтать румын, отвлечь внимание, если их остановят.
Но если еду еще как-то можно было достать, то вода была на вес золота. Воды в катакомбах не было вообще никакой, а носить воду в большом количестве из дворового колодца было очень опасно. Поэтому ее приходилось экономить — так, чтобы каждому, сидевшему под землей, доставалось в сутки по одному стакану… К мукам от холода, темноты, голода прибавилась еще одна страшная мука — жажда.
Кроме того, постоянно присутствовал страх. В любой момент подземные узники могли быть обнаружены, а это означало верную смерть. Парадокс, но для того, чтобы прятаться так, требовалось невероятное мужество.