Она не знала, сколько часов провела в кресле, укутавшись пледом, в темноте. Она сидела так до тех пор, пока резкий стук не прервал ее мысли.
Это был условный стук. Ей очень хотелось не открывать, но она не могла. Встав со своего кресла, Крестовская поплелась в кухню.
— Почему здесь у тебя такая темнота? — нервно спросил Бершадов, заходя в комнату. — Что-то случилось?
— Случилось, — сказала Зина. — Пожалуйста, не включай свет.
— Вот уж глупости! — фыркнул Григорий, нажимая выключатель. Вспыхнула яркая лампочка в матерчатом абажуре под потолком. — Так и с ума сойти недолго! Рассказывай, что случилось.
— Я боюсь, — Зина сказала почти правду.
— Чего боишься? — Бершадов нахмурился, опускаясь в кресло.
— Ареста. В городе происходят аресты. Разгром подпольщиков.
— Ах, это… — хмыкнул он. — Как ты узнала?
— Услышала разговоры на Староконке, — солгала Зина.
— Да, это правда. Один из отрядов разгромлен полностью. Многие арестованы. В отряде оказался предатель.
— Садовой? — не выдержала Крестовская.
— И этот тоже, — мрачно процедил сквозь зубы Бершадов. — Значит, все-таки ресторан. Что тебя удивило больше всего?
— То, как хорошо ты говоришь на румынском, — снова не выдержала Зина.
— Да, я говорю хорошо. Я знал этот язык в детстве. А потом немного подзабыл. Но теперь восстановил в памяти. Я же вырос в Кишиневе. Рядом жили румынские семьи. А после… смерти родителей, — Бершадов как-то странно запнулся, — я попал в цыганский табор. Там многие говорили по-румынски. Мы даже кочевали по Румынии.
— В цыганский табор? — Зина задохнулась от удивления, ведь о таком Бершадов не рассказывал ей никогда.
— Это не самые лучшие воспоминания из моего детства… Избитого до полусмерти, меня забрал от цыган приходский священник. Он вылечил меня, дал образование и вывел в люди. Благодаря ему я стал человеком, — горько, с непонятной иронией усмехнулся Бершадов.
— Так ты — цыган? — улыбнулась Зина, думая, что это может многое объяснить в характере Бершадова.
— Нет! — воскликнул Бершадов. — Но, как и многие цыгане, я ребенок дороги и тьмы. Впрочем, хватит об этом.
— Послушай, я хочу понять что произошло с этим отрядом, пожалуйста, — попросила Зина, — это сильно меня мучает.
— Это вообще мучить тебя не должно, — резко отозвался Бершадов. — Ни к тебе, ни ко мне это не имеет никакого отношения. Но если ты так хочешь, я расскажу.
Сухим, казенным языком он принялся излагать факты.
В июле 1941 года в Одессу из Москвы прислали специально подготовленных сотрудников НКВД, которые должны были стать у руля партизанского движения в городе. Операция по диверсионной работе в тылу врага называлась «ФОРТ». Как бы красиво это ни звучало, к войне на своей территории советские военные не были готовы.
Репрессии 1930-х годов полностью вычистили из армии профессиональных военных. То же самое касалось и милицейских, оперативных кадров.
Начальник 2-го отделения 7-го отдела внешней разведки Владимир Молодцов, который должен был создать один из отрядов одесского подполья, всю свою жизнь был малограмотным шахтером, а работать в НКВД пошел буквально перед началом войны.
Понятно, что в таком отряде не было никакой подготовки к подрывной деятельности. Поэтому быстрое уничтожение этого отряда и большей части партизанского сопротивления в Одессе было логичным и прогнозируемым итогом.
Партизаны ушла под землю в тот самый день, когда в Одессу вошли немецкие и румынские войска — 16 октября 1941 года. Располагались они в 12 километрах от Одессы в катакомбах села Нерубайское. Все, кто ушел под землю, оказались «слепыми и глухими» — им крайне необходимы были свои агенты в городе.
Искали таких агентов в спешке и часто брали совершенно неподходящих для этого людей. А уже завербованным наземным агентам приходилось доставлять информацию в катакомбы пешим путем. Ночью, зимой, постоянно прячась от патрулей… Именно таким агентом был 16-летний одесский паренек Яша Гордиенко.
В Одессе он работал под прикрытием — чистил обувь на железнодорожном вокзале и чинил примусы с братом на конспиративной квартире. Вскоре Яша стал командиром молодежной подпольной группы, куда, кроме него, входили его брат Алексей и друзья по школе — Саша Чиков, Саша Хорошенко, Фима Бомм.
Надо ли говорить, что все члены этой группы изначально были обречены на смерть…
Глава 22
Подпольную группу Яши Гордиенко раскрыл украинский разведчик Николау Аргир — звали его также или Николаем Галушко, или Николаем Кочубеем. Он служил еще у Деникина и покинул Российскую империю в 1918 году. В 1941 году вернулся в Одессу уже как румынский сотрудник тайной полиции сигуранцы.
Именно он и раскрыл убийство Алексея Садового, которое совершил Яша Гордиенко вместе со своим товарищем по подполью Сашей Чиковым. Впрочем, обо всем по порядку.
Несмотря на все усилия оккупантов, отряд партизан продолжал борьбу. Ни газы, ни голодная блокада, ни террор не могли заставить их выйти из катакомб и сложить оружие.
Наземная, или городская, часть отряда состояла из 5–6 боевых агентурных групп численностью от 6 до 10 человек каждая. Кроме того, в городе находились агенты-одиночки, они держали конспиративные квартиры, отдельные склады с оружием, со взрывчаткой, а также была запасная агентура, которой пользовались время от времени. Наземный отряд резидентуры Молодцова возглавлял партийный активист Антон Брониславович Федорович — агентурный псевдоним Петр Иванович Бойко.
До войны Федорович работал на очень хлебном поприще — в сфере торговли. Да и попал он в руководство подпольщиков совершенно случайно — когда-то немного поработал в сфере снабжения НКВД. В тот момент корочка сотрудника органов добавляла ему престижа, однако с началом войны сослужила плохую службу.
Федоровича-Бойко оставили в Одессе руководить агентами, работающими наверху, в городе.
Однако мало кто знал правду о его прошлом. Всем остальным, в том числе и своему начальнику Молодцову, он представлялся старым чекистом, оперативным комиссаром, а также помощником уполномоченного в особом отделе Одесской ЧК. Все это было чистой воды липой — потому что из правоохранительных органов, в которых работал в отделе снабжения, Федорович был уволен в 1922 году.
В самом начале войны он со своей женой Евгенией поселился в комнате в квартире семьи Гордиенко — на улице Франца Меринга, бывшей Нежинской, в номере 75. Там же, на первом этаже, была открыта слесарная мастерская, которая стала местом для конспиративных встреч. В ней работали сам Федорович и два брата Гордиенко — Яков и Алексей.
Через свою наземную агентуру Молодцов получал ценнейшие разведывательные данные, легальные румынские документы, продукты, связывался с другими диверсионно-разведывательными группами.
Связь с катакомбами осуществляла так называемая молодежная десятка наземного отряда, состоящая из 15–17 летних подростков во главе с Яковом Гордиенко. Они же занимались получением разведывательных данных и подрывной работой.
Одним из самых активных и ярких бойцов группы Гордиенко был Ефим Кац, его называли Фима-электротехник. У румын он значился как «секретный информатор полиции» Николай Баков и был тесно связан с оккупационным комиссаром 1-го отделения полиции Одессы Борисовым. Это дало Кацу возможность получать ценнейшие сведения и добывать для партизан легальные документы румынских властей.
Несмотря на достаточно большую численность — около 60–70 человек, — наружный отряд Федоровича каких-либо организованных акций не совершал. В основном он занимался сбором разведывательных данных и информированием населения с помощью листовок. В связи с этим в декабре 1941 года Молодцов дважды вызывал Федоровича к себе в катакомбы и требовал активизировать проведение необходимой работы.
Однако ситуация к лучшему так и не изменилась. Поняв, что все останется по-прежнему, Молодцов стал сам уходить в город и давать там указания по организации работы. При этом он даже в центр постоянно жаловался на низкую активность группы Федоровича.
К январю 1942 года Молодцов самостоятельно совершил четыре выхода в город. Это был абсолютно неоправданный риск, хотя у него были легальные румынские документы на имя Сергея Ивановича Носова.
8 февраля 1942 года вместе со связной Тамарой Межигурской Молодцов снова ушел в город, но обратно в катакомбы не вернулся. Для выяснения причин его невозвращения через четыре дня, 12 февраля в город отправилась его вторая связная — Тамара Шестакова. Обратно она тоже не возвратилась.
Но до этого прошла уже целая череда событий, о которых в катакомбах никто не знал.
Все началось с того, что Федорович получил информацию о том, что его заместителя Алексея Садового видели пьяным в компании румынских офицеров в увеселительных заведениях Одессы. Кроме того, по какой-то причине Садовой не выполнил приказ Молодцова ликвидировать комиссара 6-го отделения сигуранцы Андрееску. Его поведение показалось непонятным. И Молодцов не придумал ничего лучше, чем принять решение избавиться от Садового — то есть убить его. Это задание Молодцов возложил на 16-летнего паренька Яшу Гордиенко.
19 января по приказу Молодцова Яша и Саша Чиков пришли на квартиру Садового на Кузнечной улице, 30, и Яша его застрелил.
Самый верный источник информации о том, что произошло на Кузнечной, это показания самого Яши Гордиенко. Вот их перевод с румынского:
«Когда я был в предпоследний раз в катакомбах, дней за 15–20 до своего ареста, то получил от Бадаева[1], приказ расстрелять Садового за пьянство, неподчинение приказам и за связи с полицией. Этот приказ я лично получил непосредственно от Бадаева, который дал мне понять, что в случае невыполнения приказа при следующем моем посещении катакомб я не выйду оттуда живым.
Добравшись домой, я сообщил об этом приказе Бойко, который сказал мне, что необходимо пойти вечером и выполнить приказ.