За три месяца 1941 года бадаевцы провели шесть боевых операций. Так, 9 декабря 1941 года нарком внутренних дел Лаврентий Берия докладывал в ГКО: «По сообщению нелегального резидента в Одессе, в ночь на 12 ноября партизанский отряд НКВД, руководимый тов. Бадаевым, разрушил в районе села Нерубайское Одесской области полотно единственной введенной в эксплуатацию железной дороги на Одессу. В результате произошло крушение двух воинских эшелонов. В связи с этим немцы объявили село Нерубайское на военном положении и предложили населению ликвидировать партизанский отряд».
Наземные партизаны собирали данные о дислокации румынских и немецких воинских частей и военных объектов и через своих связных передавали эти сведения в катакомбы, откуда ежедневно — как правило, в половине одиннадцатого вечера — по рации информация передавалась в Центр. В результате этого советская авиация дальнего действия сумела нанести точные удары по румынской мотоколонне, по скоплениям боевой техники, а также уничтожить склады горючего под Первомайском. За этой радиостанцией, получившей название «Корреспондент-12», долго охотились и немецкие, и румынские контрразведчики.
Была у бадаевцев еще одна, пусть и не такая важная, функция — распространение среди населения сводок Совинформбюро и листовок против оккупационного режима. Партизаны, действовавшие в катакомбах, отвлекали на себя тысячи румынских и немецких солдат, офицеров и полицейских, вынужденных охранять несколько сотен ходов в катакомбы в радиусе 40 километров от Аркадии до Хаджибейского лимана.
Молодцов также пытался наладить контакты с чекистской агентурой и за пределами Одесской области. Так, Центр ориентировал его на установление связи с киевской резидентурой, возглавляемой «Максимом» (Иваном Даниловичем Кудрей). Для этой цели на февраль планировалась командировка в Киев якобы для поисков сырья для пивоваренного завода подпольщиков Петра Милана и Петра Моисеевича Вишневского — хозяина примусной мастерской, которая использовалась связными Молодцова для встреч с агентурой.
«Морской берег в районе с. Дофиновка обносится проволочным заграждением, — сообщал Молодцов в начале февраля 1942 года. — На берегу моря у с. Сычавка установлено 30 дальнобойных орудий, в этом же селе расквартировано 200 немецких артиллеристов. В г. Одессе в Дюковском саду установлено 18 12-дюймовых орудий. Берег моря от Лузановки до Люстдорфа укреплен 102 тяжелыми орудиями, 320 минометами и пулеметами. На этом же протяжении возводятся блиндажи и земляные валы. 3000 румынских солдат в пешем порядке днями проследовали в г. Николаев, в результате 22-градусного мороза много солдат отстало и замерзло. Проходившие мимо немецкие части румынским солдатам помощи не оказывали»…
Но собственная агентурная сеть информации давала немного, не говоря уж о боевой работе. Наружный партизанский отряд Федоровича — по сути, самостоятельная резидентура оставленных на, так сказать, глубинное оседание агентов-разведчиков и диверсантов, с начала оккупации находившийся в городе, тоже никаких организованных акций не совершал.
Вот что докладывал сотрудник сигуранцы в Бухарест: «Многочисленные, с хорошо подобранными кадрами и хорошо оснащенные организации те, что оставлены НКВД. Организация Бадаева связана системой катакомб, протянувшихся на десятки километров, с другими организациями. Она оснащена всем современным оборудованием и вооружением и представляет большую опасность и постоянную угрозу властям. Особенно необходимо отметить тот тревожный факт, что агенты Бадаева завербованы из числа тех лиц, на которых новый режим возлагал надежды в деле преобразования моральной, культурной и экономической жизни на новых территориях и которым удалось проникнуть в доверие к администрации. По своей социальной и профессиональной принадлежности они состоят из всех слоев населения. Благодаря им Бадаев был постоянно в курсе всех событий и мог сообщать Москве точные сведения в отношении дислокации войск, об экономическом положении, враждебном повсеместно настроении населения к властям, о руководителях администрации, сведения на которых запрашивала Москва и которых он мог в любое время уничтожить».
Забегая немного вперед, отметим, что Молодцова расстреляли по приговору румынского суда 3 июля 1942 года. В течение лета были казнены Межигурская, Гордиенко, Болонин, Вишневский, братья Миланы и многие другие разведчики.
Румыны сработали аккуратно, переловив всех партизан и при этом не раскрыв имени осведомителя. За февраль и март 1942 года они арестовали весь личный состав наружного отряда, а также нескольких проникших в город партизан из отряда Клименко и связных. Инициатива предателя простерлась настолько, что он лично вел допросы арестованных и применял по отношению к ним пытки. По приговору военно-полевого суда 18 партизан были вскоре расстреляны.
Деморализованный плохими новостями с поверхности, партизанский отряд Клименко практически бездействовал, проведя в новом году всего одну перестрелку с румынами. В ответ сигуранца, получившая исчерпывающие сведения о подземном отряде, заминировала и завалила выходы из катакомб. Одновременно румыны ужесточили террор среди населения сел Нерубайское, Куяльники и Усатово, в окрестностях которых располагались основные выходы на поверхность.
К концу мая 1942 года продовольственные запасы в катакомбах закончились, а добывать их было затруднительно — румыны со всех сторон блокировали входы.
Тогда совет отряда принял решение о выходе на поверхность и перебазировании в Савранские леса для дальнейшей работы. В начале июня партизаны небольшими группами стали выбираться из катакомб через Нерубайские шахты, но в лес не ушел никто — сигуранца вылавливала растерянных мужиков и отправляла в тюрьму, где их уже ждал предатель Антон Федорович. Взятые с оружием в руках и придавленные свидетельскими показаниями, они признавались во всем, давая свежую информацию об обстановке в отряде. Силы партизан таяли. Последними 16 июля вышел Афанасий Клименко и его брат Иван. 27 июля они были арестованы…
Горный инженер Афанасий Клименко не был рожден для подвига. На допросах он дал признательные показания и стал осведомителем. Во время нахождения под стражей Клименко совершил несколько спусков под землю, показывая сотрудникам сигуранцы место расположения отряда и участки минирования, выдал тайники с оружием и сейф с партизанскими документами. Убедившись в том, что пленный командир повязан по рукам и ногам сотрудничеством с органами, контрразведка инсценировала его побег из тюрьмы. Впоследствии Клименко использовали как информатора для выявления коммунистов и остатков нелегальной агентурной сети НКВД.
Согласились работать с сигуранцей еще несколько арестованных подпольщиков, в том числе и радист отряда Евгений Глушков. Он сам явился в немецкую полицию безопасности и предложил свои услуги. По заданию немецких спецслужб с августа 1942-го по ноябрь 1943-го он поддерживал по рации связь с Москвой, дезинформируя о партизанском отряде и требуя прислать помощь людьми и материальными средствами. Однако уже в сентябре 1942 года на Лубянке пришли в выводу, что Глушков работает под контролем и включились во встречную дезинформационную радиоигру с противником.
А теперь снова вернемся назад. 25 мая 1942 года румынские оккупационные власти устроили показательный судебный процесс над сотрудниками НКВД Молодцовым, Межигурской и Шестаковой. При этом Молодцов поставил трибунал в тупик, потребовав присутствия на скамье подсудимых Антона Федоровича, на квартире которого были арестованы все трое и который являлся очевидным пособником партизан. Требование было обоснованным, и заседание суда отложили на три дня. 28 мая судья зачитал справку сигуранцы, согласно которой Федорович присутствовать на процессе не может, поскольку бежал из-под стражи и скрывается в катакомбах. Формальности были выполнены, и начался суд. 29 мая во дворе городской тюрьмы Молодцову, Межигурской и Шестаковой в присутствии других заключенных был зачитан приговор, по которому все трое приговаривались к расстрелу. На предложение подать прошение на имя румынского короля о помиловании резидент НКВД категорически отказался, заявив: «Мы на своей земле и у врага помилования не просим».
И, как уже упоминалось, ночью 3 июля 1942 года капитан госбезопасности Владимир Молодцов и сержант госбезопасности Тамара Межигурская были расстреляны и закопаны в безымянной могиле…
Не избежал пыток и отважный молодой паренек Яков Гордиенко. Он был схвачен в феврале и провел в застенках полгода, прежде чем его расстреляли. Из тюрьмы ему удалось передать письмо.
«Дорогие родители!
Пишу вам последнюю мою записку. 27.7.1942 г. исполнился месяц со дня зачтения приговора. Мой срок истекает, и я, может быть, не доживу до следующей передачи. Помилования я не ожидаю. Эти турки отлично знают, что я из себя представляю. (Это благодаря провокаторам: старику и Козубенко.)
На следствии я вел себя спокойно. Мне сразу дали очную ставку с Козубенко. Он меня продал с головы до ног. Я отнекивался. Меня повели бить, три раза водили и били на протяжении 4–5 часов. За это время три раза терял память и один раз притворился, что потерял сознание… Били резиною, опутанной тонкой проволокой, грабовой палкой, по жилам, по рукам железной палочкой 2x2, длиной 70 см… Остались следы шрамов на ногах и повыше. После избиения я стал плохо слышать… Я жалею, что не успел обеспечить вас материально. Но не унывайте. Наше дело все равно победит. Советы этой зимой стряхнут с нашей земли немцев… Я не боюсь смерти. Я умру, как подобает патриотам Родины. Прощайте, дорогие. Пусть батько выздоравливает, этого я хочу. Прошу только, не забывайте про нас и отомстите провокаторам. Крепитесь. Привет всем родственникам.
Победа будет за нами.
Должны ухлопать старика предателя».
По доносам предателей из бойцов партизанского отряда было расстреляно 11 человек, включая Ивана Клименко. Остальных военный трибунал приговорил к различным срокам лишения свободы.