Он пожал плечами.
– Возможно, сумма похожа. Но повторюсь, это не классический случай. В большинстве поджогов, выполненных с целью получить деньги по страховке, пожар устраивают в пустом здании, и обходится без пострадавших.
– Правда? Забавно, вот здесь у меня ваши записи с самых последних дел о поджогах, – Шеннон взглянула на документ, который держала в руках. – Давайте посмотрим, Винчестер в прошлом ноябре. Вы пишете: «Преступник разжег огонь и остался внутри, полагая, что страховщик заподозрит мошенничество, если здание будет пустым. Он предположил, что, если получит травмы, страховщик скорее поверит, что пожар возник случайно, и выплатит сумму», – она передала бумагу Пирсону. – Это же ваш отчет, верно?
Пирсон сжал челюсти и сощурился, едва глядя на бумагу, потом ответил:
– Да.
Шеннон написала «П. Ю» крупными красными буквами рядом с пунктом «Мотив преступления». Потом она указала на следующий пункт:
– Детектив, следующий пункт у вас – «Специальные знания и интересы», а в скобках указано «например, исследования бомб». Что это значит?
– Здесь речь о преступлениях с использованием особых средств. Например, если взорвалась бомба, а подозреваемый знал, как сделать данный вид бомбы или исследовал этот вопрос, я посчитаю это достаточно весомой уликой. Это похоже на улики, обнаруженные на компьютере нашей подсудимой.
– Детектив, верно ли, что Пак Ю обладал специализированными знаниями касательно пожаров в камерах ГБО? Что он также изучал уже случавшиеся пожары, подобные нашему?
– Я не знаю, что ему известно. Вам придется спросить его лично.
– Не придется, это уже сделали ваши помощники, – Шеннон приподняла еще какой-то документ. – Это отчет ваших коллег, советующий оправдать Пака по вопросу о халатности, приведшей к пожару, – она передала ему листок. – Прочитайте, пожалуйста, выделенные строки.
Он прочистил горло и прочитал:
– Пак Ю был хорошо знаком с рисками возникновения пожара. Он изучал предыдущие аналогичные случаи, включая дело о пожаре под кислородными шлангами вне камеры.
– Тогда позвольте спросить еще раз, верно ли, что у Пака Ю были необходимые специальные знания и интерес к пожарам в камерах ГБО, похожим на наш?
– Да, но…
– Спасибо, детектив, – Шеннон написала П. Ю рядом с пунктом «Специальные знания и интересы» и сделала шаг назад. – Итак, у нас есть Пак Ю, владелец «Субмарины Чудес», у которого был мотив, возможность и необходимые знания для совершения преступления. Давайте теперь обсудим последний пункт вашего списка: владелец орудия преступления. Вы предполагаете, что орудие – сигарета и спички, которыми разожгли огонь, – принадлежали Элизабет?
– Это не мое предположение, мисс Ог. Факты таковы, что сигарета «Кэмел» и спички из магазина «7-Элевен» использовались, чтобы развести огонь, а подсудимая находилась неподалеку как раз с сигаретами «Кэмел» и спичками из «7-Элевен».
– Но она объяснила, что они ей не принадлежали, что она нашла их в лесу. Кто-то вполне мог воспользоваться ими, чтобы разжечь огонь, а потом выбросить, чтобы избавиться от улик. Вы изучали возможность того, что кто-то другой мог купить эти предметы?
– Да, изучали. Мои сотрудники обошли все магазины «7-Элевен» в окрестностях Бухты Чудес и места жительства подсудимой в поисках чеков или чего-то аналогичного.
– Это обнадеживает. Тогда вы наверняка спрашивали сотрудников магазина, узнали ли они и других, в том числе Пака Ю, у которого были мотив, возможность и знания для совершения преступления, – Шеннон указала на три ярко-красных надписи «П. Ю».
Пирсон уставился на Шеннон, сжав губы.
– Детектив, вы хоть у одного сотрудника «7-Элевен» спросили, покупал ли Пак «Кэмелы»?
– Нет, – слово звучало с ноткой защиты.
– Вы проверяли его счета на предмет оплаты товаров в «7-Элевен»?
– Нет.
– Вы перерыли его мусор в поисках чека?
– Нет.
– Ага. Получается, что вы провели тщательное расследование только в отношении моего клиента. Что ж, послушаем. Сколько сотрудников «7-Элевен» опознали Элизабет?
– Никто.
– Никто? А как насчет чеков? Вы же наверняка искали чеки из «7-Элевен» в ее мусоре, машине, сумочке, карманах?
– Искали. Но нет, мы ничего не нашли.
– Выписки с карточного счета?
– Ничего. Но отпечатки пальцев однозначно…
– Ах да, отпечатки пальцев. Что ж, поговорим о них. Вы не верите, что Элизабет нашла и сигареты, и спички. По вашему мнению, они принадлежали ей, хотя у вас нет никаких доказательств, что она их покупала. И поэтому на них нет других отпечатков пальцев: кроме нее их никто не касался, так?
– Совершенно верно.
– Детектив, это меня и смущает. Если бы сигареты и спички принадлежали ей, то она должна была бы их где-то купить. Разве тогда на них не остались бы отпечатки пальцев сотрудника магазина?
– Нет, если она купила блок сигарет.
– Блок, десять пачек. Двести сигарет. Вы нашли у нее дома или в мусорных баках открытый блок сигарет «Кэмел»?
– Нет.
– В сумочке?
– Нет.
– В машине?
– Нет.
– Окурки в машине или в мусорном ведре дома? Хоть что-то, что указывало бы, что она регулярно курила и могла бы купить целый блок сигарет?
Пирсон помигал и ответил:
– Нет.
– А спички, даже если покупать целую упаковку, все равно дают по одному коробку, ведь так?
– Да, но со временем, если часто ими пользоваться, ее отпечатки пальцев могли стереть отпечатки пальцев продавца, как на спичечном коробке, так и на пачке сигарет. Так что неудивительно, что отпечатков пальцев продавца мы не нашли.
– Детектив, верно ли, что на предмете, который используется достаточно часто, чтобы старые отпечатки пальцев полностью стерлись, можно ожидать множество накладывающихся друг на друга отпечатков владельца?
– Полагаю, да.
Шеннон подошла к своему столу, полистала папку и с торжествующей улыбкой достала лист. Она с самодовольным видом вернулась и передала бумагу ему.
– Расскажите, что это такое.
– Это анализ отпечатков пальцев с предметов, найденных на месте пикника.
– Пожалуйста, прочитайте выделенные предложения.
Он быстро проглядел документ, и лицо у него опало, как восковая фигура жарким днем.
– Спичечный коробок, снаружи: один целый и четыре частичных отпечатка пальцев. Пачка сигарет, снаружи: четыре целых и шесть частичных отпечатков. Идентификация по десяти пальцам: Элизабет Уорд.
– Детектив, является ли в вашей организации обычной практикой включать в отчет накладывающиеся отпечатки, если они обнаружены?
– Да.
– Сколько таких отпечатков было обнаружено на этих предметах?
У него раздувались ноздри. Он сглотнул и растянул губы в подобие улыбки.
– Ни одного.
– Всего пять отпечатков пальцев на спичечном коробке и десять на сигаретах, все принадлежат Элизабет, отпечатки не накладываются друг на друга, и ни следа чьих-либо еще. Почти чистые предметы, не так ли?
Он отвернулся. Потом облизнул губы и сказал:
– Получается, так.
– А раз по крайней мере еще один человек, продавец, должен был бы касаться этих предметов, это означает, что их в какой-то момент стерли, верно?
– Полагаю, да, но…
– И кто угодно, включая Пака Ю, мог брать в руки эти вещи до того, как отпечатки стерли, и выяснить это невозможно?
– Невозможно, – сказал он, сузив глаза до щелок. Когда Шеннон написала «Кто угодно (вкл. П. Ю)» в таблице рядом с графой «вещи, принадлежавшие подозреваемому»), он сказал, – Не забывайте, что именно подсудимая стерла все остальные отпечатки.
– Детектив, я полагала, вы не верите, что она их стирала, – сказала Шеннон, широко раскрыв глаза. – Я рада, что вы изменили свое мнение, – она улыбнулась, просияла, как мать, гордящаяся малышом, наконец-то научившимся раскрашивать, не выходя за контур, а потом отошла в сторону, открывая для обзора итоговую схему.
– Благодарю за исчерпывающие ответы, – сказала Шеннон. – Вопросов больше не имею.
Мэтт
Он ехал в «7-Элевен» и думал об отпечатках пальцев – дуги, петли, вихри из линий и складочек, пот и масло впитались в бороздки, оставляя почти невидимые следы на чашках, ложках, кнопках слива в туалете, рулевом колесе, стирая и перекрывая другие отпечатки, оставленные секунды, дни или годы назад, отпечатки каждого человека индивидуальны, головокружительное количество – биллионы? триллионы? – уникальных отпечатков пальцев, они появляются у плода на седьмом месяце беременности и не меняются по мере того, как ребенок растет, взрослеет и ссыхается в старости.
У него их было десять, как у любого другого. Одни и те же десять следов уже тридцать три года, с того момента, как он плавал в матке своей мамы длиной всего сантиметров тридцать, а подушечки пальцев у него были размером с горошины. И вот они исчезли. Сгорели, срезаны. Указательный и средний пальцы правой руки ампутировали под ярким светом ламп операционной, а потом их выбросили, вместе с отпечатками. И кремационная печь для медицинских отходов закончила начатое пожаром превращение плоти в золу. Подушечки оставшихся восьми пальцев переплавились в гладкие блестяще-розовые шрамы. Словно гладкий пластик шлема Генри навсегда приклеился к пальцам.
Сколько он мог помнить, у него никогда не снимали отпечатков пальцев, если не считать детского сада, когда они перед Днем благодарения разрисовывали отпечатки ладоней под индюшку. А значит, никаких записей о его отпечатках не осталось. Исчезли, и никто теперь не узнает, какое бессчетное количество отпечатков он успел оставить на стенах, дверных ручках, рентгеновских снимках.
Сразу после ампутации, когда он ходил угрюмый и преисполненный жалости к самому себе, его любимая медсестра ожогового отделения сказала:
– Посмотрите с хорошей стороны. Некоторые мечтают, чтобы у них не было отпечатков пальцев.
– Ну да, бандиты и наркодилеры, – ответил он.
Она рассмеялась в ответ:
– Я лишь хочу сказать, что вам удалось то, о чем другие только мечтают, да еще и страховка все оплатила!