Чертов список. Чертовы факты. Пора задавать вопросы. Что Жанин было и не было известно о них с Мэри? Когда она вообще все выяснила, и почему не пришла к нему? Зачем, ради всего святого, было за его спиной идти выяснять отношения с подростком, швырять мусор ей в лицо? Когда Мэри убежала, Жанин просто оставила предметы на земле, так что любой мог найти? Или она… могла ли Шеннон быть права, что кто бы ни выкинул предметы, он и является убийцей, могла ли она быть этим кем-то? Только зачем? Чтобы причинить боль ему? Мэри? Обоим?
Мэтт взял мочалку. Укусы комаров сводили его с ума, теплая вода пробудила их, каждая клеточка мозга молила хоть чем-то, чем угодно, вгрызться в кожу, расчесать волдыри, пока не пойдет кровь. Он тер, сильно и быстро, наслаждаясь ощущением мочалки, кусающей кожу, мятным ароматом мыла.
– Милый, ты здесь? – дверь душа приоткрылась.
– Я почти закончил, – ответил он.
– Эйб пришел, – Жанин выглядела напуганной, на лбу проступили извилистые морщины. – Сказал, ему надо немедленно с тобой поговорить. Выглядит расстроенным. Кажется, – она поднесла руку ко рту и принялась кусать ногти, – он узнал.
– Узнал что? – спросил Мэтт.
– Сам знаешь, что, – Жанин посмотрела прямо ему в глаза. – Про сигареты. Про тебя и Мэри.
Жанин оказалась права. Эйб был в возбуждении. Он пытался скрыть его, улыбаясь, поздоровался с Мэттом за руку (Мэтт терпеть не мог рукопожатия, ненавидел взгляд отвращения и любопытства, которое появлялось на лицах людей прежде, чем их нормальные руки косались его изуродованной, но это лучше, чем неловкость, если он притворится, что не заметил протянутой руки), но вел себя дергано, и голос не предвещал ничего хорошего, когда он сказал, что они должны поговорить наедине, сначала с Мэттом. Наверное, Жанин права, Эйб узнал о них с Мэри, как они курили, все это. Что еще заставило бы Эйба так смотреть на него (точнее, избегать взгляда), как будто он подозреваемый, а не главный свидетель.
Оставшись наедине, Эйб сказал:
– Мы вычислили, кто звонил с вопросами о поджоге.
Мэтт едва сдержался от шумного выдоха: дело все-таки не в Мэри. Облегчение, которое он испытал, заново показали Мэтту, каким он был дураком, творя нечто, что могло навлечь на него столько позора при малейшем риске быть обнаруженным.
– Отлично, и кто же это? Пак?
Эйб сложил руки домиком и поднес к подбородку, посмотрел на него, словно принимая решение.
– Мы к этому еще вернемся, но сначала я хочу, чтобы вы посмотрели на это, – он положил перед ним лист бумаги. – Это счет, по поводу которого вы отвечали на перекрестном допросе, тот, где есть запись о звонке в страховую. Взгляните на номер телефона и время каждого звонка и сообщите, если вы не узнаете какие-то звонки.
Мэтт просмотрел список. В основном звонки в голосовую почту, в больницу, на работу, Жанин. Один звонок в центр репродукции, что было необычно (этими вопросами занималась Жанин), но не чересчур, он мог и сам позвонить, если опаздывал.
– Нет. Единственный звонок, который выделяется, это звонок в страховую.
Эйб передал ему второй документ: снова счет, только без верхней строки с датой и номером телефона.
– А здесь? Что-нибудь бросается в глаза? – спросил Эйб.
Как и на первом листе, здесь были звонки на его автоответчик, в больницу, на работу, на работу Жанин.
– Нет, ничего странного, – ответил Мэтт.
– Если не учитывать звонок в страховую, можете ли вы сказать, что один из списков больше похож на звонки, которые вы совершаете в течение дня?
Мэтт еще раз просмотрел списки.
– Наверное, второй, я обычно не звоню в центр репродукции. А что? В чем дело?
Эйб коснулся листов на столе.
– Это выписки за один и тот же день. Это – он постучал по второму, – запись звонков с телефона Жанин, а не вашего.
Мэтт переводил взгляд с одного листа на другой. Что-то в словах Эйба «не вашего» звучало загадочно, с тем оттенком «Ага, попались!», к которому он так охотно прибегал в суде, и Мэтт чувствовал, что это важно, но соображать было тяжело. Что же он упустил?
– Насколько я понимаю, у вас одинаковые телефоны-раскладушки, и вы однажды их перепутали, как раз когда-то в районе дня звонка в страховую, верно?
Да? Вот в чем сложность с восстановлением событий прошлого: сейчас 21 августа 2008 стал Очень Важным Днем, днем Звонка, но тогда это просто был обычный день, наполненный теми же делами и консультациями, что и любой другой. Ну кто запомнит, перепутали они телефоны в тот день или в любой из многих похожих? Это, конечно, неудобно, но не стоит того, чтобы навечно отложиться в памяти.
Мэтт покачал головой.
– Я понятия не имею, когда именно это случилось. Да и какая разница… Постойте, вы намекаете, что… Жанин могла звонить в страховую?
Эйб промолчал, просто смотрел на него отстраненным, ничего не выражающим взглядом.
– Вам это сообщил парень из клиентской службы? – спросил Мэтт. – Расскажите. Немедленно.
Эйб прищурился.
– Звонил не Пак. Звонивший говорил на нормальном английском, без акцента. У них тогда проходило какое-то исследование в целях маркетинга, и они обязаны были записывать любые подобные странности.
Мэтт покачал головой.
– Да нет. Это не может быть Жанин. У нее повода не было. Зачем ей звонить?
– Ну, будь вы Шеннон Ог, вы могли бы сказать, что она сговорилась с Паком, чтобы получить 1,3 миллиона долларов, и позвонила, чтобы убедиться, что страховая заплатит, если они реализуют свой план, подожгут ангар и обвинят во всем третье лицо.
Мэтт посмотрел Эйбу в глаза, тот даже не мигал, словно боялся упустить малейшую деталь его реакции.
– А вы? Вы что скажете? – спросил Мэтт.
Губы Эйба расслабились в полуулыбке или ухмылке, Мэтт не мог сказать наверняка.
– Естественно, все зависит от того, что можете рассказать вы и Жанин. Но я надеюсь, что смогу обвинить Шеннон в типичной театральности. Просто напросто супруги перепутали телефоны, а жена совершала стандартные деловые звонки, один из которых случайно оказался звонком в страховую, чтобы проверить их работу для дела, которое она ведет в роли медицинского консультанта.
Мэтта напугало, как эти юристы умеют взять набор фактов и перевернуть их с ног на голову. Не то чтобы в медицине такого не бывало, два доктора могли поставить прямо противоположные диагнозы при одинаковых симптомах, такое постоянно случалось. Но доктора хотя бы пытались установить правду. У Мэтта сложилось ощущение, что правда волновала Эйба лишь в той мере, в какой она не противоречила его теории, но не более того. Любые новые улики, не встраивавшиеся в картинку, не могли заставить его изменить свою позицию, а только требовали поверхностного объяснения.
– Итак, я спрошу еще раз, – сказал Эйб. – Вы случайно перепутали телефоны 21 августа 2008 года? Позвольте напомнить, что вы сами сказали, что список звонков с номера Жанин, – Эйб коснулся второго листа, – больше похож на ваши обычные звонки.
Вопрос все подтвердил. Эйб не говорил о том, чтобы установить правду, но пытался навести его на то, чтобы он поддержал ту версию событий, которая позволит отбросить в сторону Мешающие Улики. Его бесило, что он стал пешкой под управлением Эйба. Но если он не пойдет на поводу, Эйб начнет задавать новые вопросы к Жанин и о Жанин, а этого допустить нельзя. Мэтт кивнул.
– Навреное, мы действительно перепутали телефоны 21 августа.
– Я могу предположить, что, будучи консультантом и свободно говоря по-английски, Жанин брала на себя многие деловые вопросы, в том числе и вопросы страхования. Это соответствует вашим воспоминаниям?
– Да, – ответил Мэтт. – Соответствует.
Он вышел на улицу и посмотрел на тени на занавесках, отбрасываемые Эйбом и Жанин, сидящими друг напротив друга за столом, как соперники в шахматной игре. Дождь был слабым и ленивым, повторяя его собственное состояние. Казалось, будто облака устали от грома и теперь впали в забытье, лишь иногда пуская теплую слюну. Мэтт ненавидел летнюю морось после урагана, ему неприятно было то, какой набухшей и липкой становилась кожа. Но сегодня вечером эта жалкая погода казалась уместной. Туманный воздух тяжело ложился в легкие, притягивая его к земле.
Ему вполне хватало того, что он знал раньше: прямо перед взрывом Жанин была поблизости и держала в руках орудие убийства, сгорая от ярости. Но добавьте сюда Факт #6, любезно предоставленный Эйбом: это она позвонила в компанию, где застрахована «Субмарина Чудес» и спросила об условиях покрытия страховки от пожара всего за неделю до того, как пожар уничтожил предприятие. Вот черт!
Когда он увидел, как тени встали и вышли из комнаты, а потом услышал скрип закрывающейся входной двери, у него мелькнула мысль сбежать, ведь насколько легче и приятнее окажутся следующие несколько часов, если просто сесть в машину и покататься по кольцевой дороге под оглушительный рокот. Но вместо этого он пошел в кухню, не удосужившись снять ботинки, как просила его Жанин, достал из холодильника Танкерей и хлебнул. К черту ботинки, к черту чашку.
Ледяная жидкость прошла вниз, обжигая горло и устраиваясь в горячем бассейне живота. Почти мгновенно тепло разлилось по телу до кончиков пальцев, клеточка за клеточкой, как эффект домино: длинный сложный узор из тысячи костяшек, падает одна деталь за другой, но так быстро, что между падением первой и последней проходит лишь пара секунд.
Мэтт еще раз поднес бутылку ко рту, когда вошла Жанин.
– Поверить не могу, что ты это сделал, – сказала она.
Он медленно отставил бутылку. Язык покалывало, он почти онемел.
Жанин отобрала у него бутылку и резко поставила на стол, он поморщился от громкого звона стекла о гранитную столешницу.
– Эйб сообщил: ты утверждаешь, что это я позвонила в страховую. Какого черта ты говоришь такое, тем более прокурору? Как ты вообще мог такое подумать?
Мэтт думал было возразить, объяснить, что он не совсем это сказал, только, что есть такая возможность, но какая разница? Зачем ходить вокруг да около, если можно сразу перейти к делу? Он посмотрел на Жанин, набрал воздуха в легкие и сказал: