Оторвавшись от текста, Аделаида Петровна издала вопль, от которого зазвенели стёкла в кабинете.
– Аборигены ранили слона? – сунула голову в кабинет секретарь Элла Русакова.
– Нет-нет, Эллочка, Всё в порядке. Накапай в стопочку валерьянки и принеси.
– Будет сделано! – отозвалась неунывающая Элла и через минуту уже сунула стаканчик с пахучей жидкостью в руки Свиридовой. Та залпом выпила и залилась слезами.
– Я не виновата! – причитала она. – Я только хотела помочь бедной девочке.
– Какой ещё бедной девочке?
– Анечке! У-у-у!
– Вдове, что ли?
– Ну да, – закивала Свиридова.
– Вы виделись с ней?
– Виделась! Она позвонила и хотела поговорить с Верой.
– А Вера что?
– Её не было в то время дома.
– А потом?
– А потом я ей не сказала. Решила, что мне самой лучше поговорить с Анечкой.
– И о чём же вы говорили?
– Она рассказала мне о своей любви к Олегу, о том, как он её бросил, и она теперь осталась нагая и босая.
– А про своего любовника она случайно не упоминала?
– Про какого любовника? – навострила уши Свиридова.
– Это я так, к слову. Значит, Анна Владимировна просила вас оклеветать Сергея Юргенева?
– Ну зачем так грубо? – обиделась Свиридова. – Она просто просила посодействовать.
– Каким образом?!
– Открыть следствию глаза!
– На что?!
– Ну… вы же сами понимаете, что Анечка имела больше прав на эти деньги.
– Нет, не понимаю! Сколько Анна Владимировна Чекурова заплатила вам за вашу гнусную клевету?
– Нисколько! – искренне возмутилась Свиридова. – У меня сын бизнесмен! И я ни в чём не нуждаюсь!
– Выходит, что вы всё это проделали из чистой любви к искусству?
– К какому ещё искусству?
– Искусству подлости! – отрезал следователь.
– Вы оскорбляете меня!
– Вернёмся к нашим баранам. Анна Владимировна предлагала вам деньги?
– Да.
– Сколько?
– Сто тысяч, – презрительно сморщилась Свиридова.
– И вы отказались?
– Естественно!
– Так, вот вам лист бумаги, ручка и пишите всё подробно.
– Что писать?
– Правду!
– Но…
– Или подписывайте эту галиматью, что вы мне тут наговорили, и ваш сын насушит вам сухари.
– Я не люблю сухари!
– Если и дальше будете давать ложные показания, то обещаю вам, что вы не только сухари полюбите, но и многое другое.
– Я хочу позвонить сыну!
– Звоните, – согласился следователь.
Аделаида Петровна набрала номер телефона сына и стала быстро тарахтеть в трубку, а потом вдруг резко замолчала, точно прикусила язык.
А следователю оставалось только наблюдать чудную картину – сначала лицо Аделаиды Петровны стало пунцовым, потом побледнело, затем стало смахивать на картины Пабло Пикассо.
«Эко, однако, её перекосило, – подумал Наполеонов, – интересно, чего это ей сыночек сказал».
А когда лик Свиридовой вытянулся и приобрёл зелёные оттенки, она положила трубку, взяла ручку и стала молча писать.
Строчила она, не отрываясь, минут двадцать, потом пододвинула исписанные листы бумаги следователю и голосом умирающей попросила воды.
Наполеонов щедрой рукой налил из графина стакан до краёв и протянул его Аделаиде Петровне. Та стала жадно пить, не замечая, что вода льётся ей на блузку и на колени.
Следователь остался доволен написанным, проверил, все ли подписи на месте, и отпустил Свиридову восвояси.
– Шапокляк отдыхает, – пробурчал он, когда дверь за посетительницей закрылась.
Оперативники тем временем, выполняя поручение Наполеонова, опрашивали всех соседей любовника Анны Чекуровой Виталия Константиновича Лукьянова, надеясь отыскать среди них того, кто видел Виталия в тот день.
Видеть его никто не видел. Сосед за стенкой справа сказал в сердцах, что он Виталика не только не видел, но и не слышал.
– Что вы имеете в виду? – заинтересовался оперативник.
– То, что, когда он дома, у него постоянно горланит музыка! Уже сколько раз просил этого паразита не врубать на всю катушку. У нас ребёнок маленький, – пояснил сосед, – а ему всё до лампочки. В этот же день за стенкой было тихо. Поэтому, думаю, что дома его не было.
– Его мать говорит, что Лукьянов весь день был дома.
– Мать, – усмехнулся сосед, – да у меня тёща и та всегда говорит: «Сынок, если что, я тебя юбкой прикрою».
– Хорошая у вас тёща, – усмехнулся Ринат.
И тут же послышалось:
– Кто это тут меня упоминает всуе?
Рядом с соседом нарисовалась женщина лет пятидесяти с весомым бюстом и крутыми бёдрами.
– Да вот, мама, полиция интересуется, был ли Виталий дома.
– Не было его! – решительно заявила женщина. – Музон его молчал целый день.
– Так и я им о том же, – поддакнул зять, – а они, видите ли, верят матери этого паразита.
– А почему вы его называете паразитом?
– А кто же он?! – встряла тёща. – Нигде не работает, а живёт в своё удовольствие.
– Откуда же деньги у него?
– Баб доит! Так что вам его мать сказала?
– Она говорит, что Виталий был болен и лежал с высокой температурой. Кроме того, Лукьянов предоставил адреса своих друзей, которые звонили ему в этот день.
– И он с ними говорил, несмотря на высокую температуру, – хмыкнула тёща.
– Нет, к телефону подходила мать Лукьянова и говорила, что он заснул после приёма лекарств.
– Заснул он, – усмехнулась тёща, – только не на своей подушке и после приёма чего угодно, но не лекарств. Я его в этот день не видела, но видела на следующий после обеда, и был он абсолютно здоровым.
– А ещё может это кто-то подтвердить?
– А то! Галина Вадимовна из 11-й квартиры, Лидия Спиридоновна из 2-й, Олег Степанович из дома напротив, Кузьма Васильевич, его дружок, и Люда из 18-й квартиры дома, что наискосок стоит.
– У вас что, собрание было какое-то? – попытался пошутить оперативник.
– Типа того. Мы перемывали кости лидерам семёрки.
– Какой семёрки? – не понял оперативник.
– Ну той, что бочку на нашу страну катят.
– Ага, понял.
А про себя подумал: «Круто! А я и забыл про их существование…»
– Значит, вы утверждаете, что Лукьянов выглядел здоровым?
– Как огурчик!
– Он мог ведь и поправиться.
– За один день?
– Всякое бывает.
– Это точно! – согласился сосед. – Но вы полиция, вам и думать.
– Спасибо большое.
– Не за что. Заходите, если что.
Тем временем Ринату удалось отыскать соседку, которая видела, как Лукьянов возвращался домой утром.
– Вы уверены, что это был он?
– Я что, похожа на слепую? – обиделась женщина.
– Нет, – смутился оперативник, – но мало ли…
– Это у вас, мужиков, бывает мало, а у нас, у женщин, такого быть не может. Сказала, видела, значит, видела.
– А как он выглядел?
– Обычно. Две руки, две ноги, одна голова.
– Я имел в виду, может, было заметно, что он болен?
– Болен?! – изумилась женщина. – Да он здоровее колхозного быка. На нём только пахать!
– Видите ли, его мать утверждает, что накануне он лежал в постели с высокой температурой.
– Врёт! – безапелляционно заявила женщина. – Если он и лежал накануне в постели с высокой, то не с температурой, а с бабой.
– Вы так думаете…
– Тут и думать нечего! Виталик бабник и лодырь.
– А вы могли бы подтвердить свои слова, если понадобится, под протокол.
– Да сколь угодно раз.
– Благодарю вас, Евдокия Петровна.
Получив эти сведения, Наполеонов уже не сомневался, что алиби себе Лукьянов состряпал, и притом весьма неуклюже. Он решил вызвать его повесткой и расколоть.
Мирослава тоже предполагала, что Виталий, заинтересованный в получении Анной наследства, мог приложить руку к пепельнице, ставшей причиной гибели Чекурова. Однако никто из свидетелей не видел его возле дома бизнесмена не только в день его убийства, но и вообще никогда. Взглянув на предъявленное фото, все более-менее постоянные обитатели двора качали головой и говорили: «Нет, не видели, не знаем».
Но Наполеонова это не смущало.
На следующее утро он взирал на сидящего перед ним Лукьянова голодными глазами тигра-людоеда так искренне, что у Виталия по телу забегали мурашки. Ему хотелось вскочить с кресла и бежать прочь без оглядки.
Но он понимал, что убежать ему не дадут.
Недолго поразмыслив над ситуацией, в которой он оказался, Лукьянов решил признаться во всём. Убийство Чекурова он, разумеется, решил свалить на Анну. Ведь если не он, то, значит, его убила она, подсказывала ему его убогая логика.
– Вы были заинтересованы в убийстве Чекурова, – напирал следователь.
– Ни-ни, – выставил впереди себя руки Виталий, – я сейчас вам всё расскажу, и вы поймёте, что я не имею никакого отношения к убийству. Это Анна!
– Почему вы так думаете?
– Я в этом просто уверен!
– Где вы были в день убийства Чекурова?
– У Катюхи я был! У Катюхи!
– У какой Катюхи?
– Фамилию я не спрашивал, – затараторил Лукьянов, – но живёт она на Чибисова, дом 113, квартира 41. И телефоны домашний и сотовый, – он продиктовал цифры.
– Квартиру снимает?
– Нет, в том-то и дело! Квартира Катьке от тётки досталась. Неплохая, между прочим, квартирка. – Он зацокал языком.
– Чем она занимается?
– Сказала, что модель, а может, мамзель. – Виталий хмыкнул.
– Как и где вы с ней познакомились?
– Обычно, – Виталий пожал плечами, – на вечеринке два месяца назад.
– Зачем вы заставили врать мать?
– Затем, что Аньке я сказал, что заболел и прийти к ней не могу.
– Зачем вам это понадобилось?
– Да потому, что я хотел заночевать у Катьки. Анька мне приелась. Но бросать-то мне её нельзя, вот я и соврал, что простыл.
– Почему же вам её бросать нельзя? – поинтересовался следователь.
– Ну, мало ли… – ответил тот неопределённо.
– Кто-то ещё, кроме этой Кати, может подтвердить, что вы находились у неё?
– Зачем? – искренне удивился Виталий.