Когда новая порция шашлыка уже шипела на мангале, у Сергея снова зазвонил телефон.
— Да, Кнуров!
— Сергей Викторович, это Вероника. Я взяла телефон у попутчицы. Я в электричке, и мы уже проехали первые две станции.
— Хорошо! Делайте все, как мы договорились. До встречи.
— До встречи, — ответила она, не забыв сделать паузу.
Шашлык готовился, все вернулись за стол, по умолчанию, не сговариваясь отказались от выпивки, рассказывали анекдоты, шутили, не возвращаясь к теме неожиданной гостьи.
А что обсуждать? Все они, сидящие за этим столом, не простые мальчики и обсуждением чего-либо, когда недостаточно информации, не баловались.
Сергей почти не слушал общего разговора, он поймал себя на том, что внутри у него начинают тихо звенеть колокольцы азарта, интриги, которые он давно уже не слышал.
Все последние дела, которые они вели с ребятами, попадались малоинтересные — трудные, сложные, рискованные, но не интересные — не было загадки, которую всенепременно надо разгадать. Не хватало той игры умов между противниками, которая заставляет скрипеть от напряжения шарики в мозгу и разгоняет адреналин в крови.
Его интуиция обещала, подсказывала, что дело, которое предложила девушка, не просто интересное, а захватывающее.
И еще!
Ему интригующе любопытно, как может выглядеть девушка с таким вишнево-шоколадным голосом.
По-мужски любопытно!
Он прекрасно знал, что, как правило, портрет человека, составленный мысленно по его голосу и манере говорить по телефону, не совпадает с внешностью. Обладатель густого, насыщенного баса может оказаться хлюпким коротышкой, а звонкий молодой голос и смех принадлежать старушке под восемьдесят.
Как нормальный мужик, которого заводит все, что связанно с незнакомой, заинтересовавшей его женщиной, особенно если она еще и загадочна, а эта Вероника не просто загадочна, с ней связана опасная загадка — вообще убойный для мужского воображения коктейль, — он представлял себе, как же она может выглядеть.
Посмеиваясь над собой, Кнуров одергивал свое расшалившееся воображение, готовое дойти до эротических сцен, чему немало способствовала природа вокруг, банька, пара рюмок водочки в родной компании.
«Остынь! Она может оказаться какой угодно и совершенно не интересной! Ничего, что бы зацепило, кроме голоса!»
Но никакие резоны не могли остановить предощущение, некое ухарство, которое ударило в кровь, делая праздник сегодняшней радостной встречи с друзьями более замечательным, добавляя в него искристости.
Да и мужики, невзирая на сдержанность, чувствовалось, завелись в предощущении чего-то интересного, азарта.
Ната, заметив их многозначительные переглядывания, в момент поняв их настроения, предупредила мужчин:
— Так, господа офицеры! Сбавили обороты, а то девушку напугаете своим напором, а она, как я поняла, и так напугана. Поэтому призываю вас всех сначала девушку накормить, успокоить и только потом расспрашивать! Договорились?
— Конечно, Наточка, тут же все джентльмены! — успокоил ее Антон.
— Ну да! А ваши пушки, лежащие в сейфе, в доме, — это лайковые перчатки, я просто перепутала!
Вернувшись домой после разговора с Милкой, Ника постояла немного в прихожей, собираясь с духом, перекрестилась и как в ледяную купель ухнула — решительно приступила к осуществлению задуманного.
А!.. Как Бог даст! Получится так получится, а нет…
Пунктом первым стоял телефонный звонок еще одной бабулиной знакомой. Ника была уверена, что ее телефон прослушивают, вот пусть и убедятся, что она всерьез озабочена поисками. Весь разговор она продумала до мелочей, пока ехала в метро.
К телефону долго не подходили, но, когда она уже собралась положить трубку, ей ответили:
— Слушаю вас!
— Здравствуйте, Ирина Павловна! Это Вероника.
— Никочка! — обрадовалась бабулина знакомая. — Как я рада тебя слышать! Как ты себя чувствуешь? Девочки мне сегодня звонили, рассказали, что ты к ним заходила.
— Спасибо, Ирина Павловна, я уже выздоровела. Вы извините, что я к вам не зашла, далеко ехать, да и устала я немного.
— Что ты, что ты, девочка, не извиняйся, я понимаю! Когда сможешь, заезжай, я всегда тебе рада.
— Обязательно! А как вы себя чувствуете? — не без умысла спросила Ника.
Дело в том, что Ирина Павловна, единственная из всех бабулиных подруг, любила долго, с удовольствием и артистизмом жаловаться на жизнь и делала это профессионально.
«Вот вам! Послушайте, любезный Михаил Иванович, старушкины стенания за жизнь!» — с хорошим таким, праведным злорадством подумала Ника.
— Да, тяжело, — посочувствовала она, когда собеседница закончила скорбное повествование о своем житье-бытье.
На самом деле бабулька была еще та! Шустрая, боевая, вечно воюющая, часто небезрезультатно, с чиновниками за всякие там пенсионерские права, неплохо обеспеченная бывшими мужьями и детьми, да и со здоровьем у нее, слава богу, было намного лучше, чем у большинства ее ровесников.
— Ирина Павловна, мне Мария Гавриловна сказала, что бабуля давала какие-то бумаги или письма Григорию Владимировичу. Вы ведь с ним часто видитесь, может, знаете, что это за бумаги? Мне хочется собрать все, что касается жизни бабули.
— Конечно, знаю! Никакие это не бумаги и не письма. Она дала ему папку с вырезками из газет и журналов и распечатками из Интернета, которые собрала специально для него. Видишь ли, деточка, как бы это поделикатнее объяснить?.. — Старушка явно смутилась. — Дело в том, что Григорий Владимирович изучал проблему мужской силы, потенции, как теперь это называют. Он интересовался нетрадиционными методами лечения мужской слабости и новыми достижениями медицины в этом вопросе.
— У него были проблемы? — не удержалась и спросила Ника, стараясь даже не улыбнуться.
— Понимаешь, деточка, нервы, плохая экология, трудная жизнь, а ведь он еще совсем не старый мужчина! — пояснила Ирина Павловна, смущаясь.
Ну конечно! Мужчине-то за восемьдесят, и, судя по смущению, именно Ирина Павловна вызвала в нем интерес к данному вопросу. Бывает.
— Значит, в папке не было никаких писем от бабушки? — уточнила Ника, мысленно цыкнув на себя за еле сдерживаемый смех.
— Писем не было, а записка была! — осуждающе повышая голос, ответила Ирина Павловна. — Кирюша очень обидела Григория Владимировича, они даже не разговаривали какое-то время.
— А что она написала? — заинтересовалась Ника.
— Как ты понимаешь, записка предназначалась не мне, но Григорий Владимирович дал мне ее прочесть, как другу, конечно. Так вот, там было написано: «Ты бы поберег себя, Гришенька, а то в твоем возрасте от таких занятий и помереть не долго, оконфузившись перед смертью, особенно если много лет не практиковался и с дамами общался только умозрительно! Может, лучше о Боге подумать? Оно и для здоровья полезней!» Кирюша иногда была очень нетактичной, хоть и нехорошо так говорить об усопших. Царствие ей Небесное.
— Спасибо, Ирина Павловна, что рассказали. Мне пора. Я еще позвоню. До свидания.
— До свидания, детка. Надеюсь, ты меня как-нибудь навестишь.
Ника поспешила положить трубку и расхохоталась. Да, бабуля особенно не церемонилась ни с кем! Умела она точно и остро дать оценку.
Следующий пункт плана — входная дверь, вернее, подготовка оной к отступлению.
Ника прошла в ванную комнату, включила душ, задвинула занавеску, переставила какие-то баночки-скляночки на полочке, стараясь создать как можно больше шума и видимость своего купания. Очень осторожно она открыла дверь, которую специально не прикрыла до конца, и вышла в коридор.
По дороге домой она купила бутылку подсолнечного масла в небольшом продуктовом ларьке и, войдя в квартиру, оставила ее в прихожей. Если они просматривают ее квартиру через окна, то часть коридора и прихожую им не видно.
«Надеюсь, что все именно так», — успокоила себя Ника.
Она обильно полила петли маслом и плеснула немного в замочную скважину. Выждав пару минут, очень осторожно вставила ключ и открыла замок.
— Давай помоги мне, — шепотом попросила она у двери.
Двумя руками ухватившись за ручку, приподняла дверь вверх и открыла.
Дверь не издала ни звука.
— Спасибо! — поблагодарила Ника и снова прикрыла дверь.
Так, теперь следовал пункт третий, самый важный. И если он не удастся, то, пожалуй, она пропадет!
«Не будем думать о плохом!» — подбодрила она себя.
Ей надо во что бы то ни стало связаться с Сергеем Викторовичем Кнуровым!
В их доме за последние годы сменилось много жильцов. Дом считается престижным, в центре, поэтому квартиры в нем охотно покупали и, как поведала консьержка, даже очередь на покупку создали ставшие теперь уже не новыми и, наверное, не совсем русскими, а просто людьми с достатком. Но кое-кто из старых жильцов остался, например соседка напротив. У этой соседки сложившаяся годами традиция — именно в это время суток она спускалась к консьержке, с которой они пили чай и сплетничали, полчаса — ни больше ни меньше. Ника всегда посмеивалась над этой традицией, а сейчас была готова расцеловать соседку за пристрастие к сплетням.
Точно рассчитав время, Ника подождала пять минут, припав к дверному глазку, и, когда соседка вышла на площадку, выпорхнув из квартиры, изобразила разочарование:
— Ой, тетя Лена, вы уходите, а я к вам!
— Что случилось, Ника?
— Я хотела позвонить от вас, у меня что-то с телефоном, надо дозвониться на телефонный узел и узнать, может, отключили, пока я в больнице лежала.
— Меня Клавдия Ивановна ждет, как же быть? — озадачилась проблемой соседка.
— Вы идите, а я, когда дозвонюсь, дверь закрою и вам ключи принесу.
— Правильно, ты девочка хорошая, я тебе доверяю, так что могу спокойно одну в квартире оставить. Иди звони, как же без телефона.
Постояв над телефоном, Ника вздохнула:
— Ну, с богом! Только ответь, пожалуйста!
Она набрала номер мобильного, написанный рукой Костика на обороте визитки, заранее решив, что по другим двум номерам, отпечатанным на карточке, и пробовать звонить не станет.