Несессер, шагреневой кожи. Флаконы, щетки, гребни и т. д. Маникюрный набор. Мешочек с туалетными принадлежностями — зубная щетка, губка, зубной порошок, мыло. Две пары ножниц. Пять писем от родных и друзей из Англии. Два романа в издании Таухница[34]. Фотографии двух спаниелей.
В руках журналы „Вог“ и „Образцовое хозяйство“.
Мисс Грей.
Сумочка. Губная помада, румяна пудреница. Ключ от американского замка, ключ от чемодана. Карандаш. Портсигар. Мундштук. Упаковка спичек. Два носовых платка. Оплаченный счет в гостинице Ле-Пинэ. Карманный французский разговорник. Бумажник, в нем 100 франков и 10 шиллингов. Французская и английская мелочь. Жетон казино стоимостью 5 франков.
В кармане дорожного пальто. 6 открыток с видами Парижа, два носовых платка, шелковый шарфик. Письмо за подписью „Гледис“. Упаковка аспирина.
Леди Хорбери.
Сумочка. Две губные помады, румяна, пудреница. Носовой платок. 3 банкноты по 1000 франков. 6 фунтов стерлингов. Мелочь (французская). Кольцо с бриллиантом. 5 французских марок. Два мундштука. Зажигалка в футляре.
Несессер. Полный набор для макияжа. Дорогой маникюрный набор (золотой). Флакончик с ярлыком (надписано чернилами) „Бура“».
Когда Пуаро покончил со списком, Джепп ткнул пальцем в последний пункт.
— Наш человек оказался на высоте. Он подумал, что это как-то не вяжется со всем остальным. При чем тут бура! Белый порошок во флаконе — кокаин.
Глаза Пуаро чуть расширились. Он медленно кивнул.
— Может, к нашему делу это никакого отношения не имеет, — сказал Джепп. — Но только не говорите мне, что у женщины, которая нюхает кокаин, так уж сильны моральные устои. Я-то думаю, что, несмотря на всю деланную женскую беспомощность, эта дамочка для достижения цели ни перед чем не остановится. И все-таки сомневаюсь, чтобы у нее хватило выдержки проделать всю эту игру с духовой трубкой; и, откровенно говоря, не думаю, что она имела такую возможность. Наше дельце — сущая головоломка.
Пуаро собрал листки машинописи в стопочку и прочитал их еще раз. Затем со вздохом отложил в сторону.
— На первый взгляд все ясно показывает, что преступление совершил определенный человек. И все-таки я не могу понять, почему и даже как.
Джепп вытаращил глаза.
— Не хотите ли вы уверить нас, что, прочитав всю эту чушь, вы поняли, кто это сделал?
— Думаю, что да.
Джепп схватил машинопись и стал перечитывать ее, передавая по листку Фурнье. Затем он швырнул список на стол и уставился на Пуаро.
— Вы меня дурачите, мосье Пуаро?
— Нет-нет. Quelle idee![35]
Француз в свою очередь дочитал список.
— Что скажете, Фурнье?
Француз покачал головой.
— Видимо, я безнадежный тупица, — сказал он, — я не вижу, чем этот список может нам помочь.
— Не сам по себе, — пояснил Пуаро. — Но в сопоставлении с некоторыми подробностями дела. Разве нет? Что ж, может быть, я заблуждаюсь. Во всем заблуждаюсь.
— Выкладывайте свою теорию, — сказал Джепп. — В любом случае будет интересно послушать.
Пуаро покачал головой.
— Нет, как вы сказали, это — теория, всего лишь теория. Я надеялся найти в этом списке некий предмет. Eh bien[36], я нашел его. Он там; но, кажется, он указывает в неверном направлении. Он найден не у того, о ком я думал. Это значит, что предстоит еще немало поработать. И действительно, тут еще столько неясного. Я еще не вижу пути к цели; только некоторые факты как будто сгруппировались и что-то значат. Вам не кажется? Нет, вижу, что не кажется. Стало быть, давайте поработаем — каждый над своей гипотезой. У меня нет уверенности, поверьте, только некие подозрения…
— По-моему, вас занесло не в ту сторону, — сказал Джепп и поднялся. — Что ж, на сегодня хватит. Я распутываю лондонский клубок, вы, Фурнье, возвращаетесь в Париж — а как вы, мосье Пуаро?
— Я по-прежнему хочу сопроводить мосье Фурнье в Париж — даже больше прежнего.
— Больше прежнего?.. Хотел бы я знать, что за блажь пришла вам в голову.
— Блажь? Cen'est pas joli, са![37]
Фурнье церемонно подал руку.
— Желаю вам спокойной ночи, бесконечно благодарен за ваше восхитительное гостеприимство. Встретимся завтра утром в Кройдоне?
— Совершенно верно. A demain[38].
— Будем надеяться, что никто не убьет нас enroute[39],— пошутил Фурнье.
Оба инспектора удалились.
Некоторое время Пуаро словно пребывал во сне. Потом он встал, ликвидировал все следы беспорядка, высыпал окурки из пепельниц и аккуратно расставил стулья.
С журнального столика он взял номер «Скетча» и стал листать страницы, пока не нашел нужную.
«Два солнцепоклонника», — гласил заголовок. — «Графиня Хорбери и мистер Реймонд Барраклаф в Ле-Пинэ». Он взглянул на фотографию — двое стояли, взявшись за руки и подставив солнцу свои смеющиеся лица.
— Забавно, — проговорил Эркюль Пуаро. — Кому-то это могло бы пригодиться… Да, могло бы.
Глава 9Элиза Грандье
На следующий день погода была столь тихой, что даже Эркюлю Пуаро пришлось признать, что его желудок находится в состоянии покоя.
Рейсом 8.45 они вылетели в Париж.
Кроме Пуаро и Фурнье в салоне находились семь или восемь пассажиров, и француз решил поэкспериментировать. Он достал из кармана маленькую бамбуковую трубочку и за время полета трижды подносил ее к губам, целясь в разные стороны. Один раз он сделал это, высунувшись из-за спинки своего сиденья, во второй — слегка повернув голову, в третий — возвращаясь из туалета; и каждый раз он ловил на себе изумленный взгляд кого-нибудь из пассажиров. При третьей попытке уже весь салон не сводил с него глаз.
Обескураженный Фурнье опустился на свое место, явно раздосадованный нескрываемой веселостью Пуаро.
— Вас, кажется, все это забавляет, друг мой? Но согласитесь, эксперименты, которые я поставил, тоже были нелишни!
— Evidemment! Я искренне восхищен вашим усердием. Нет ничего лучше наглядного примера. Вы превосходно сыграли роль убийцы с духовой трубкой. Результат совершенно очевиден. Вас видели все!
— Не все.
— Положим, не все. В каждом случае был кто-то, кто не видел; но для успешного убийства этого недостаточно. Вы должны быть абсолютно уверены, что вас не увидит никто.
— А при обычных условиях это невозможно, — сказал Фурнье. — Я придерживаюсь своей теории — это возможно при чрезвычайных обстоятельствах — при соответствующей психологической ситуации! И такая ситуация наверняка имела место, когда внимание всех присутствовавших с безукоризненным расчетом направили на что-то другое.
— Наш друг инспектор Джепп досконально исследует этот вопрос.
— Вы не согласны со мной, мосье Пуаро?
Пуаро сделал паузу и затем ответил, тщательно подбирая слова:
— Я согласен с тем, что есть… что должно быть психологическое объяснение тому, что никто не видел убийцу… Но направление моих мыслей несколько иное. Я чувствую, что в этом деле зримые факты могут быть обманчивы. Не давайте пищи глазам, закройте их. Напрягите умственное зрение. Пусть поработают маленькие серые клеточки… Пусть ваш мозг подскажет вам, что случилось на самом деле.
Фурнье взглянул на него с любопытством:
— Я что-то не очень вас понял, мосье Пуаро.
— Потому что вы делаете выводы из того, что видели. Ничто так не сбивает с толку, как непосредственное наблюдение.
Фурнье снова покачал головой и развел руками.
— Сдаюсь. Не улавливаю вашей мысли.
— Наш друг Жиро посоветовал бы вам не обращать внимания на мои чудачества. «Иди и действуй, — сказал бы он. — Сидеть спокойненько в креслице и думать — это стиль работ старика, лучшие годы которого уже за плечами». Но знайте: молодая гончая иногда так нетерпеливо идет по следу, что теряет его… Она обязательно проскочит нужный поворот. Мне кажется, я намекнул достаточно прозрачно.
И, откинувшись в кресле, Пуаро закрыл глаза, видимо чтобы погрузиться в раздумья, но не прошло и пяти минут, как он крепко спал.
По прибытии в Париж они сразу направились на Рю Жоллетт, 3.
Рю Жоллетт находится на южном берегу Сены. Дом номер 3 ничем не отличался от остальных домов. Пожилой консьерж впустил их, кисло поздоровавшись с Фурнье:
— Значит, опять у нас полиция! Сплошные неприятности. У этого дома будет дурная слава.
Ворча, он удалился к себе.
— Мы пройдем в квартиру Жизели, — сказал Фурнье. — Она в бельэтаже.
Он достал ключ и объяснил, что французская полиция в ожидании результатов коронерского следствия из Англии из предосторожности заперла и опечатала дверь.
— Боюсь, что мы не обнаружим тут ничего для нас полезного, — заключил Фурнье.
Он снял пломбы, отпер дверь, и они вошли в маленькую душную квартирку. В углу приемной находился довольно-таки старомодный сейф, кроме него имелся видавший виды письменный стол и несколько стульев с потертой обивкой. Единственное окно было мутным от грязи и, похоже, никогда не открывалось.
Фурнье осмотрелся и пожал плечами.
— Видите? — сказал он. — Ничего. Совсем ничего.
Пуаро подошел к столу, сел за него и поглядел на Фурнье. Он аккуратно провел рукой по столешнице, затем под ней.
— Здесь звонок, — сказал он.
— Да, для вызова консьержа.
— А, это предусмотрительно. Мадам могли посещать иногда весьма беспокойные клиенты.
Он выдвинул один ящик, потом другой. В них была писчая бумага, календарь, ручки и карандаши, но никаких документов, записок — ничего.
Пуаро бросил на них беглый взгляд.
— Я не буду оскорблять вас, друг мой, устраивая обыск. Если здесь можно было что-то найти, вы, конечно, нашли бы. — Он взглянул на сейф. — Не слишком надежный, а?