— Ничуть… — еле слышно пробормотала она.
— Ecoutes[74], мадам, я не прошу вас раскрывать мне ваши секреты. В этом нет необходимости. Я и так все знаю. Хороший сыщик тем и хорош, что он знает все.
— Сыщик? — Глаза ее расширились. — Я припоминаю: вы были в самолете. Это вы…
— Совершенно верно, это я. А теперь, мадам, давайте перейдем к делу. Как я только что сказал, мне не нужно вашего признания. Вы не будете мне ничего рассказывать. Это я буду рассказывать вам. Сегодня утром, меньше часа назад, у вас был посетитель. Его фамилия, вероятно, Браун?
— Робинсон, — еле слышно сказала Сесили.
— Это безразлично — Браун, Смит, Робинсон — он пользуется ими по очереди. Он приходил шантажировать вас, мадам. В его распоряжении находятся некоторые доказательства… скажем, вашего неблагоразумия? Эти доказательства некогда принадлежали мадам Жизели. Теперь они у этого человека. Он предлагает их вам, допустим, за семь тысяч фунтов.
— Восемь.
— Стало быть, восемь. А вы, мадам, не в состоянии добыть эту сумму так быстро?
— Я не могу, я просто не могу… Я уже в долгах. Я не знаю, что делать…
— Успокойтесь, мадам. Я пришел, чтобы помочь вам.
Она смотрела на него в полном изумлении.
— Почему вам все известно?
— Просто потому, что я — Эркюль Пуаро, мадам. Eh bien, прочь опасения: доверьтесь мне — я разделаюсь с этим мистером Робинсоном.
— И сколько вы за это хотите? — резко спросила она.
Эркюль Пуаро поклонился.
— Я попрошу всего лишь фотографию одной очень красивой женщины — с надписью…
— О, Боже, что мне делать… — воскликнула она. — Мои нервы… Я с ума схожу.
— Нет-нет, все прекрасно. Положитесь на Эркюля Пуаро. Только, мадам, мне нужна правда, вся правда — если вы что-то утаите, мои руки будут связаны.
— И вы вытащите меня из этого кошмара?
— Торжественно клянусь вам, что вы никогда вновь не услышите о мистере Робинсоне.
— Хорошо, — сдалась она. — Я расскажу вам все.
— Прекрасно. Стало быть, вы занимали деньги у Жизели?
Леди Хорбери кивнула.
— Когда это было? Я хочу сказать, когда это началось?
— Полтора года назад. Я была в безвыходном положении.
— Проигрались?
— Да. Мне ужасно не везло.
— И она дала вам столько, сколько вы просили?
— Сначала нет. Сначала небольшую сумму.
— Кто вас направил к ней?
— Реймонд — мистер Барраклаф. Сказал мне, что она ссужает деньги дамам из общества.
— Но позднее она дала вам большую сумму?
— Да, сколько было нужно. Тогда это показалось мне чудом.
— Мадам Жизель как никто другой умела творить подобные чудеса, — сухо заметил Пуаро. — Насколько я понимаю, вы с мистером Барраклафом еще до этого стали… гм… друзьями?
— Да.
— Но вам крайне не хотелось, чтобы об этом узнал ваш муж?
— Стивен — надутый болван, — сердито воскликнула Сесили. — Он от меня устал. Он желает жениться на другой. При мысли о разводе он готов заплясать от радости.
— А вы не хотите развода?
— Нет. Я… я…
— Вам нравится ваше положение, к тому же вы получаете весьма щедрое содержание. Несомненно. Les femmes[75], естественно, приходится подумать о себе. Но я продолжаю: встал вопрос о выплате долгов?
— Да, и я… я не могла вернуть ей деньги. И тогда старая ведьма выпустила когти. Она разнюхала обо мне и Реймонде. Она узнала места, даты и все такое — не знаю уж как.
— У нее были свои методы, — сухо заметил Пуаро. — И я полагаю, она грозила послать все эти документы лорду Хорбери?
— Да, если я не заплачу.
— А вам нечем было платить?
— Да.
— Так что ее смерть была как нельзя кстати?
— Она показалась мне невероятным чудом, — честно призналась Сесили Хорбери.
— Вот именно — невероятным чудом. Но, может быть, из-за этого вы немного понервничали?
— Понервничала?
— Ну, в конце концов, мадам, во всем самолете у вас одной была причина желать ей смерти.
Она резко перевела дыхание.
— Я знаю. Это было ужасно. Я страшно переволновалась.
— Особенно из-за того, что накануне вечером вы были у нее в Париже и между вами произошло не слишком приятное объяснение?
— Старая ведьма! Она не отступала ни на йоту. По-моему, она получала от этого удовольствие. Гадкая тварь! Я ушла от нее совсем разбитая.
— И все же на дознании вы заявили, что никогда в жизни не видели эту женщину?
— Ну конечно же, что еще я могла сказать?
Пуаро задумчиво посмотрел на нее.
— Вы, мадам, не могли сказать ничего другого.
— Это был такой кошмар — сплошная ложь, ложь, ложь. Этот ужасный инспектор приходил снова и снова, терзал меня расспросами. Но я чувствовала себя в полной безопасности. Я понимала, что он лишь пытается что-то разнюхать и ничего не знает.
— Догадка должна быть основана на уверенности.
— И кроме того, — продолжала Сесили, — мне почему-то казалось, что если бы что-то и вышло наружу, то сразу. Я чувствовала себя в безопасности — пока вчера не пришло это ужасное письмо.
— И все это время вы ничего не боялись?
— Конечно, боялась!
— Но чего? Разоблачения или ареста за убийство?
Краска отлила от ее щек.
— Убийство? Но я не убивала. О, вы не верите! Я не убивала ее. Не убивала!
— Вы хотели ее смерти…
— Да, но я не убивала ее… О, вы должны мне поверить, должны. Я не вставала с места. Я… — Она умолкла. В ее прекрасных голубых глазах была мольба.
Эркюль Пуаро утешающе кивнул головой.
— Я вам верю, мадам, по двум причинам — во-первых, потому, что вы принадлежите к слабому полу, а во-вторых, из-за осы.
Она в изумлении уставилась на него:
— Из-за осы?
— Совершенно верно. Я вижу, вам это непонятно. Итак, стало быть, приступим к делу. С мистером Робинсоном будет покончено. Даю вам честное слово, что вы никогда более не увидите и не услышите его. Я сделаю так, что его, как это говорится? — и след простынет. Ну а в благодарность за мою помощь вы ответите на два вопросика. Был мистер Барраклаф в Париже накануне убийства?
— Да, мы с ним ужинали. Но он считал, что мне лучше одной сходить к этой женщине.
— Ах, вот оно что! И второй вопрос: ваше сценическое имя до замужества было Сесили Бленд. Это было ваше настоящее имя?
— Нет, мое настоящее имя — Марта Джебб. Но то, другое…
— Лучше подходило для сцены. А родились вы…
— В Донкастере. Но зачем вам это?
— Пустое любопытство. Простите меня. А теперь, леди Хорбери, вы позволите мне дать вам совет? Почему бы вам не проявить благоразумие, согласиться на развод?
— И позволить ему жениться на той женщине?
— И позволить ему жениться на той женщине. У вас великодушное сердце, мадам; а кроме того, вы будете в безопасности — о, в полной безопасности — и ваш муж будет выплачивать вам содержание.
— Не слишком большое.
— Eh bien, оказавшись свободной, вы выйдете за миллионера.
— Все миллионеры разорились[76].
— Не верьте этому, мадам. Может быть, тот, у кого было три миллиона, теперь имеет два — eh bien, этого вполне достаточно.
Сесили рассмеялась.
— Вы умеете убеждать, мосье Пуаро. Вы действительно уверены, что этот ужасный человек больше никогда меня не потревожит?
— Слово Эркюля Пуаро, — торжественно изрек тот.
Глава 20На Харли-стрит
Инспектор Джепп бодро прошел по Харли-стрит и остановился у нужной двери.
Он спросил доктора Брайанта.
— Вы назначены, сэр?
— Нет, я черкну ему несколько слов.
На служебной карточке он написал:
«Буду весьма признателен, если вы уделите мне несколько минут. Я ненадолго».
Он заклеил карточку в конверт и вручил ее служителю.
Его провели в приемную. В ней находились две женщины и мужчина. Джепп уселся и принялся листать старый номер «Панча».
Служитель появился вновь и вполголоса проговорил:
— К сожалению, вам придется немножко подождать, сэр, доктор примет вас, но сегодня у него очень напряженное утро.
Джепп кивнул. Он не имел ничего против того, чтобы подождать, — наоборот, это было весьма кстати. Две женщины в приемной разговорились. Они были, очевидно, очень высокого мнения о докторе Брайанте. Появились новые пациенты. Очевидно, доктор Брайант весьма преуспевал.
«Да он деньги просто лопатой гребет, — подумал Джепп. — Такому вроде бы незачем брать в долг; но, кто его знает, может, это давнее дело. Так или иначе, пациенты у него солидные, малейший скандал — и все пойдет прахом. Это самое ужасное в профессии врача».
Минут через пятнадцать служитель появился и сообщил:
— Сейчас доктор примет вас, сэр.
Джеппа провели в кабинет с большим окном во двор. Сам доктор сидел за письменным столом. Он встал и пожал руку инспектору.
Изборожденное тонкими морщинами лицо выдавало усталость, однако ни малейшей тревоги по поводу визита полицейского на нем не было.
— Чем могу быть полезен, инспектор? — сказал он, садясь в кресло и указывая Джеппу на стул напротив.
— Во-первых, сэр, прошу прощения, что отрываю вас от работы, но я не задержу вас надолго.
— Ничего, я полагаю, это по поводу смерти в самолете?
— Совершенно верно, сэр. Мы до сих пор этим занимаемся.
— И каковы успехи?
— Весьма скромные. Вообще-то, мне хотелось бы задать вам несколько медицинских вопросов. Я никак не могу разобраться с этим змеиным ядом.
— Видите ли, я не токсиколог, — улыбнулся доктор Брайант. — Это не по моей части. Вам лучше поговорить с Винтерспуном.
— Да, но дело в том, что Винтерспун — эксперт, а вы знаете, что это за народ. Они изъясняются так, что простой человек ничего не разберёт. А насколько я понимаю, у этого дела есть и чисто медицинская сторона. Правда, что змеиный яд иногда применяют при эпилепсии?