Пуаро встал.
— Благодарю вас, мистер Партридж, за то, что ответили на мои вопросы. У вас дома случайно нет справочника «Эй-би-си»? Мне нужно посмотреть расписание поездов на Лондон.
— Посмотрите на полке, у вас за спиной, — сказал мистер Партридж.
На полке стояли «Эй-би-си», справочник Бредшо, биржевой ежегодник, справочник Келли[117], «Кто есть кто»[118] и местная телефонная книга.
Пуаро снял с полки «Эй-би-си», сделал вид, что смотрит расписание, а потом поблагодарил мистера Партриджа и удалился.
Следующим нашим собеседником был мистер Альберт Риддел, и разговор принял совсем иной оборот. Мистер Альберт Риддел работал на укладке рельсов, и наша беседа состоялась под громыхание посуды, которой бряцала жена мистера Риддела, видимо, нервная особа, под рычание собаки мистера Риддела и при нескрываемой враждебности со стороны самого мистера Риддела.
Он оказался неуклюжим великаном с широкой физиономией и подозрительными глазками. Мы застали его в момент, когда он ел мясной пирог, запивая его заваренным до черноты чаем. Оторвавшись от чашки, он злобно глянул на нас.
— Рассказал все, что надо, и баста, — прорычал мистер Риддел. — Мне-то, в конце концов, что за дело? Таскался в этот чертов участок, а теперь снова-здорово — выкладывай все заново каким-то иностранцам.
Пуаро с усмешкой покосился на меня и сказал:
— Право, я вам сочувствую, но что поделаешь! Речь идет об убийстве, не так ли? Требуется чрезвычайная осторожность.
— Сказал бы ты лучше джентльмену, что ему нужно, Берт, — нервно заметила жена.
— Заткни пасть! — заревел великан.
— Вы ведь не по собственной воле явились в полицию? — словно между прочим заметил Пуаро.
— Еще чего! Это, черт возьми, не мое дело.
— Как вам будет угодно, — спокойно сказал Пуаро. — Произошло убийство… полиция разыскивает тех, кто был в лавке… мне лично кажется… как бы сказать… естественным, если бы вы явились сами.
— У меня работа. Освободился бы — сам бы и пришел…
— Однако вышло иначе. Полиции сообщили о том, что вас видели у миссис Эшер, и полиция сама обратилась к вам. Их удовлетворили ваши показания?
— А почему бы нет? — свирепо спросил Берт.
Пуаро только плечами пожал.
— Вы на что это намекаете, мистер? Против меня разве есть что? Все знают, кто пришил бабусю, — этот ее чертов муж.
— Но его не было на улице вечером, а вы были.
— Убийство мне шьешь? Не выйдет! Какого черта мне это нужно? Думаешь, я у нее банку ее вшивого табака стянуть хотел? Думаешь, я паршивый маньяк-убийца, что ли? Думаешь, я…
Он угрожающе вскочил со стула.
— Берт, Берт… — заблеяла его жена. — Замолчи! Берт, они подумают…
— Успокойтесь, мосье, — сказал Пуаро. — Мне от вас нужны только показания о посещении лавки. Ваш отказ кажется мне… как бы это сказать… не вполне объяснимым.
— Какой еще отказ? — Мистер Риддел плюхнулся на место. — Я не против, спрашивайте.
— Вы вошли в лавку в шесть?
— Верно… точнее, минуты две спустя. Хотел купить пачку сигарет. Толкнулся я в дверь…
— Она была притворена?
— Ну да. Я подумал: может, лавка закрыта. Но нет. Вошел я — там никого. Постучал по прилавку, подождал немного. Никто не появился, ну я и ушел. Вот и все — кушайте на здоровье.
— Вы не видели тела за прилавком?
— Не видел, да и вы бы не увидели… если б нарочно искать не стали.
— На прилавке лежал железнодорожный справочник?
— Да… обложкой кверху. Мне еще в голову пришло, что старуха, наверно, уехала куда-то на поезде да впопыхах не заперла лавку.
— Может быть, вы брали справочник в руки или сдвигали его с места?
— Нужна мне эта пакость. Я уже рассказал, что там делал.
— И, входя в лавку, вы никого не встретили?
— Нет. Слушайте, ну что вы пристали?
Пуаро поднялся:
— Никто к вам не пристает… до поры до времени. Прощайте, мосье.
Берт остался сидеть с открытым ртом, а Пуаро вышел, и я вслед за ним.
На улице он посмотрел на часы.
— Если мы поторопимся, мой друг, то, может быть, успеем на поезд девятнадцать две. Не будем же медлить!
Глава 8Второе письмо
— Итак? — с энтузиазмом спросил я.
Мы сидели в вагоне первого класса в полном одиночестве. Экспресс только что выехал из Эндовера.
— Преступление, — произнес Пуаро, — совершено мужчиной среднего роста, косым и рыжим. Он прихрамывает на правую ногу, а на спине у него родимое пятно.
— Пуаро! — воскликнул я.
На какое-то мгновение я поверил ему, но потом огонек в глазах моего друга все поставил на место.
— Пуаро! — повторил я, но уже с упреком.
— Mon ami, чего же вы хотите? Вы смотрите на меня с собачьей преданностью и ждете от меня прорицаний на манер Шерлока Холмса? На самом же деле я не знаю, как выглядит убийца, не знаю, где он живет, не знаю, как до него добраться.
— Если бы он оставил какие-то улики… — пробормотал я.
— Да, улики… именно улики вас и привлекают. Жаль, что он не курил, не уронил пепел и не наступил на него ботинком, подбитым гвоздиками с фигурными шляпками. Нет, он не столь любезен. Но так или иначе, мой друг, у нас есть железнодорожный справочник. Вот вам и улика — «Эй-би-си»!
— Так вы думаете, он забыл его по ошибке?
— Конечно нет. Он нарочно оставил его. Об этом свидетельствуют отпечатки пальцев.
— Но на справочнике нет отпечатков.
— Об этом я и говорю. Вечер был вчера по-июньски теплый. Ну, кто в подобный вечер выйдет на улицу в перчатках? Такой человек наверняка привлек бы к себе внимание. А значит, если на «Эй-би-си» нет отпечатков, их аккуратно стерли. Невиновный оставил бы отпечатки — виновный нет. Наш убийца намеренно положил справочник на прилавок — какая-никакая, а улика. Кто-то купил справочник… кто-то принес его… здесь есть скрытые возможности.
— Вы думаете, мы так что-нибудь разузнаем?
— Честно говоря, Гастингс, я не слишком на это рассчитываю. Убийца, этот неизвестный икс, очевидно, гордится своими способностями. Едва ли он оставит за собой след, по которому его можно будет сразу найти.
— Так что от «Эй-би-си» толку мало?
— Мало, если встать на вашу позицию.
— А если на другую?
Пуаро ответил, но не сразу. Потом он медленно проговорил:
— Тогда толк есть. В данном случае перед нами неизвестная личность. Убийца прячется во тьме и не хочет из нее выходить. Но по самой природе вещей он не может спрятаться от света. В некотором смысле мы ничего о нем не знаем, но в то же время знаем, и много. Я вижу, как его фигура постепенно приобретает очертания: мужчина, который умеет четко и аккуратно писать… который покупает дорогую бумагу… который чувствует необходимость выразить свою личность. Я представляю себе его в детстве — ребенком, которым, вероятно, пренебрегают, от которого отмахиваются… Я вижу, как он растет с внутренним чувством неполноценности… как он борется с ощущением несправедливости… Я чувствую, как в нем растет потребность к самоутверждению, к тому, чтобы привлечь к себе внимание, а жизнь сметает его с пути и, возможно, нагромождает одно унижение на другое. И вот в его душе спичка поднесена к пороховой бочке…
— Все это чистые домыслы, — возразил я. — Вам это не принесет практической пользы.
— А вы предпочитаете обгорелую спичку, сигаретный пепел, следы башмаков? И всегда предпочитали. Однако мы можем задать себе несколько практических вопросов. Почему Эй-би-си? Почему миссис Эшер? Почему Эндовер?
— Прошлое этой женщины представляется мне довольно простым, — начал размышлять я. — Разговоры с этими двумя людьми ничего не принесли. Они сказали нам только то, что мы и так уже знали.
— Сказать по правде, я от них многого и не ожидал. Но мы не могли пренебречь двумя возможными кандидатами в убийцы.
— Не хотите ли вы сказать, что…
— Не исключено, что убийца живет в Эндовере или поблизости. Это и есть возможный ответ на наш вопрос «Почему Эндовер?». Итак, перед нами двое людей, о которых известно, что они побывали в лавке в интересующее нас время дня. Любой из них может быть убийцей. И пока нет никаких данных в пользу того, что тот или другой не убийца.
— Может быть, убийца — этот громила Риддел, — кивнул я.
— Ну, я склонен сразу отмести Риддела. Он нервничал, скандалил, ему явно было не по себе…
— А это обнаруживает…
— Натуру, диаметрально противоположную автору письма Эй-би-си. Самоуверенность и хитрость — вот те черты, которые мы должны искать.
— Нам нужен человек, который любит показать себя?
— Не исключено. Но некоторые люди скрывают под нервозностью и неприметностью тщеславие и самодовольство.
— Не думаете ли вы, что маленький мистер Партридж…
— Он подходит больше. Более определенно сказать нельзя. Он ведет себя так, как действовал бы автор письма… Сразу же отправляется в полицию… Вылезает на передний план… Радуется своему положению.
— Так вы считаете…
— Нет, Гастингс. Лично я верю, что убийца не местный, но мы должны исследовать все возможности.
И хотя я все время называю убийцу «он», мы не должны исключать возможности того, что здесь замешана женщина.
— Не может быть!
— Согласен, нападение было произведено по-мужски, но женщины пишут анонимные письма чаще, чем мужчины. Об этом не следует забывать.
Я помолчал минуту, а потом сказал:
— Что же нам делать дальше?
— Вы сама энергия, Гастингс, — сказал Пуаро и улыбнулся мне.
— Но что же нам делать?
— Ничего.
— Ничего?
Я не смог скрыть разочарования в своем голосе.
— Кто я? Маг? Волшебник? Что прикажете мне делать?
Обдумав этот вопрос, я не нашел на него готового ответа. Однако я чувствовал, что необходимо что-то предпринять — ведь под лежачий камень вода не течет.
Я сказал:
— У нас есть «Эй-би-си»… Есть бумага, на которой написано письмо, и конверт…