— Это ничего, — с готовностью проговорил молодой человек. — Знаете ли, вам на самом деле ничего не придется писать. Один из наших ребят задаст вам парочку наводящих вопросов и состряпает все что надо. Так что практически вам ничего не нужно делать.
— Все равно, я не хочу, — сказала Джейн.
— А как насчет сотни фунтов? Послушайте, я правда заплачу вам сотню, и вы еще дадите нам свою фотографию.
— Нет, — сказала Джейн. — Мне это не подходит.
— Так что можете убираться, — сказал Норман Гейл. — Мисс Грей хочет, чтобы ее оставили в покое.
— Вы ведь мистер Гейл? — с надеждой обратился к нему молодой человек. — Послушайте, мистер Гейл, если мисс Грей слишком щепетильна, почему бы вам не заработать, а? Пятьсот слов. И мы заплатим вам столько, сколько я предлагал мисс Грей. А это очень хорошие условия, потому что рассказ женщины об убийстве другой женщины в газете ценится выше. Я даю вам хороший шанс.
— Не нужно. Я не напишу вам ни слова.
— Помимо денег, это хорошая реклама. Многообещающий молодой врач — перед вами блестящая карьера — все ваши пациенты прочтут это.
— Это то, чего я больше всего боюсь, — сказал Норман Гейл.
— Ну, в наши дни никуда без рекламы.
— Возможно. Все дело в том, какого сорта эта реклама. Надеюсь, что хоть кто-то из моих пациентов не читает газет и не узнает, что я замешан в деле об убийстве. Итак, вы получили ответ от нас обоих. Вы уйдете сами, или мне вас вышвырнуть?
— Пожалуйста, не беспокойтесь, — ответил молодой человек, нисколько не встревоженный этой угрозой. — До свидания, позвоните мне в газету, если передумаете. Вот моя карточка.
Он бодро вышел из кафе, мысленно прикидывая: «Не так плохо. Вышло вполне приличное интервью».
И в следующем номере «Уикли Хаул» на первой полосе появилась колонка с мнениями двух свидетелей «Загадочного убийства в воздухе». Мисс Джейн Грей заявила, что она слишком потрясена, чтобы обсуждать происшедшее. Для нее это был ужасный удар, и ей страшно даже думать об этом. Мистер Норман Гейл подробно рассуждал о том, как эти события могут повлиять на карьеру врача, даже если он ни в чем не виновен. Мистер Гейл с чувством юмора выразил надежду, что хоть некоторые его пациентки читают исключительно колонку светской хроники, так что, садясь в его зубоврачебное кресло, не заподозрят ничего худого.
Когда молодой человек удалился, Джейн сказала:
— Интересно, почему он не обратился к более значительным персонам?
— Очевидно, это сделают люди поважнее, — мрачно ответил Гейл. — Очевидно, он уже пробовал и получил отказ.
Пару минут он сидел нахмурившись, а потом сказал:
— Джейн (я буду звать вас Джейн. Вы не возражаете?), Джейн, кто, по-вашему, убил эту мадам Жизель?
— Понятия не имею.
— Но вы думали об этом? Всерьез думали об этом?
— Да нет, пожалуй, нет. Я думала о себе в этой ситуации и немного тревожилась. О том, кто именно это сделал, я не думала и до сих пор, пожалуй, даже не осознавала, что это наверняка один из нас.
— Да, коронер прямо так и сказал. Я знаю, что я не делал этого, и я знаю, что вы не делали этого, потому что… ну, потому что почти все время я наблюдал за вами.
— Да, — согласилась Джейн. — Я знаю, что вы не делали этого — по той же причине. И конечно, я знаю, что я сама не делала. Так что это должен быть кто-то другой; но я не могу даже вообразить кто… Не имею ни малейшего представления. А вы?
— Нет.
Норман Гейл погрузился в раздумья. Казалось, он пытается решить какую-то головоломку. Джейн продолжала:
— Да и какие у нас вообще могут быть идеи на этот счет. Мы же ничего не видели — по крайней мере, я. А вы?
Гейл покачал головой.
— Абсолютно.
— Это до ужаса странно. Прямо скажем, вы и не могли ничего видеть, потому что сидели спиной. Но я-то могла. Я как раз сидела у прохода и смотрела в ту сторону. А значит… я непременно должна была…
Джейн умолкла и залилась краской. Она вспомнила, что взгляд ее почти все время был прикован к ярко-голубому пуловеру, а мысли — сосредоточены в основном на обладателе этого ярко-голубого пуловера.
«Хотел бы я знать, отчего она так краснеет, — думал Норман Гейл. — Она восхитительна… Я женюсь на ней… Да, женюсь… Но не стоит заглядывать слишком далеко. Чтобы видеть ее регулярно, надо придумать хороший повод. Эта история с убийством, пожалуй, подойдет… Кроме того, и в самом деле надо что-то предпринять — этот молокосос-репортеришка с его россказнями…»
Вслух он сказал:
— Ну давайте хорошенько поразмыслим. Кто убил ее? Переберем всех, кто был в самолете. Стюарды?
— Нет, — сказала Джейн.
— Согласен. Дама в нашем ряду?
— Не могу представить себе, чтобы такая женщина, как леди Хорбери, кого-то убила. А разговаривавшая с ней мисс Керр для этого слишком помещица. Ей и подавно не решиться на такое.
— Это точно. Она всего-навсего хозяйка борзых, которую терпеть не могут соседи, верно? Думаю, вы не слишком ошибаетесь, Джейн. Затем идут усы, но, по мнению присяжных, он самая подозрительная личность, что полностью его обеляет. Врач? Тоже маловероятно.
— Если бы он задумал убить, то применил бы что-нибудь не столь заметное, и его никто никогда бы не заподозрил.
— Да-а, — с сомнением протянул Норман. — Эти яды без вкуса и запаха, конечно, очень удобны, только я как-то сомневаюсь в их существовании. А что скажете о человечке, который признался, что у него есть духовая трубка?
— Это довольно подозрительно. Но на вид он такой милый, да и зачем бы ему тогда объявлять о своей духовой трубке? Так что и он, пожалуй, едва ли.
— Затем Джеймсон — или как его там? Райдер?
— Да, он годится.
— А эти французы?
— О, эти самые подходящие. Они путешествовали по странным местам. И конечно, у них может быть причина, о которой мы и не догадываемся. Мне показалось, что молодой был очень расстроен и озабочен.
— Я думаю, вы тоже были бы очень озабочены, если бы совершили убийство, — мрачно произнес Норман Гейл.
— А впрочем, он, по-моему, симпатичный, — сказала Джейн, — и старик отец тоже, по-видимому, милый человек, надеюсь, что это не они.
— Да, недалеко же мы продвинулись, — сказал Норман Гейл.
— Не понимаю, как мы вообще можем куда-то продвинуться, почти ничего не зная об убитой старухе? Были ли у нее враги, кто наследник… Мало ли еще что!
— По-вашему, наш разговор пустая болтовня? — задумчиво проговорил Норман Гейл.
— А по-вашему что? — холодно ответила Джейн.
— Это не вполне так. — Гейл помолчал и затем медленно продолжил: — У меня такое чувство, что это не так уж бессмысленно…
Джейн вопросительно взглянула на него.
— Убийство касается не только жертвы и виновного, — сказал Норман Гейл. — Оно также влияет на жизнь невиновных. Мы с вами невиновны, но тень убийства коснулась нас. Мы не знаем, как эта тень повлияет на нашу жизнь.
Джейн отнюдь не была паникершей и размазней, но и она неожиданно поежилась.
— Не надо, — проговорила она. — Вы меня пугаете.
— Я сам немножко испуган, — сказал Гейл.
Глава 6Совещание
Эркюль Пуаро вернулся к своему приятелю. Инспектор Джепп ухмыльнулся.
— Привет, старина, — сказал он. — Вы были на волосок от того, чтобы угодить в камеру.
— Боюсь, что подобный инцидент бросил бы тень на мою репутацию, — серьезно проговорил Пуаро.
— Ну, — Джепп опять ухмыльнулся, — сыщики тоже иногда оказываются преступниками — в романах.
К ним подошел худой высокий господин с умным унылым лицом.
— Мосье Фурнье из Сюртэ, — представил его Джепп. — Он прибыл к нам на помощь.
— Если не ошибаюсь, мосье Пуаро, я имел удовольствие познакомиться с вами несколько лет назад, — с поклоном сказал Фурнье, пожимая протянутую руку. — Я также наслышан о вас от мосье Жиро.
Тень улыбки скользнула по его губам. И мосье Пуаро, хорошо представляя себе, что мог сказать о нем мосье Жиро (которого сам он пренебрежительно звал не иначе как «гончий пес»), позволил себе слегка улыбнуться в ответ.
— Джентльмены, — сказал он, — я приглашаю вас обоих поужинать у меня. Я уже пригласил мэтра Тибо. Конечно, если вы и мой друг Джепп не возражаете против сотрудничества со мной.
— Да не петушитесь, старина. — Джепп дружески хлопнул его по спине. — Вы тут с нами на равных.
— Вы оказываете нам честь, — церемонно пробормотал француз.
— Видите ли, — объяснил Пуаро, — как я только что говорил одной весьма очаровательной юной даме, я спешу обелить свою репутацию.
— Ну да, присяжным явно не понравилась ваша внешность, — снова ухмыльнулся Джепп. — Это самая удачная шутка, какую я слышал за многие годы.
По общему уговору, во время великолепной трапезы, которую маленький бельгиец устроил для своих коллег, ни слова не было произнесено о деле.
— Выходит, и в Англии можно хорошо поесть, — удовлетворенно пробурчал Фурнье, деликатно орудуя предусмотрительно приготовленной зубочисткой.
— Ужин был великолепен, мосье Пуаро, — сказал Тибо.
— Малость по-французски затейливо, но чертовски здорово, — произнес Джепп.
— Еда не должна ложиться камнем на estomac, — пояснил Пуаро. — Она не должна парализовать мысль.
— Не могу сказать, чтобы мой желудок когда-нибудь мне мешал, — сказал Джепп. — Но спорить не буду. Что ж, перейдем к делу. Я знаю, что сегодня у мосье Тибо загруженный вечер, поэтому предлагаю для начала задать ему все интересующие нас вопросы.
— К вашим услугам, джентльмены. Конечно же, здесь я могу говорить свободнее, чем перед коронером. До дознания я обменялся несколькими словами с инспектором Джеппом, и он предложил политику умолчания — только необходимые факты без комментариев.
— Совершенно верно, — подтвердил Джепп. — Незачем сразу выворачиваться наизнанку. А теперь давайте выслушаем все, что вы можете рассказать об этой Жизели.
— По правде говоря, я знаю очень немногое. Я знаю о ней только то, что известно всем. О ее частной жизни мне почти ничего не известно. Возможно, мосье Фурнье сможет рассказать вам больше, чем я. Но вот что я вам скажу: мадам Жизель была, что называется, личностью. Единственной в своем роде. О ее прошлом у нас ничего нет. Мне кажется, что в молодости она была очень привлекательна. Полагаю, что ее красоту погубила оспа. Она была — это мое личное впечатление — женщиной, которая любит власть; и она имела власть. Она была деловой женщиной в истинном смысле этого слова — из тех расчетливых француженок, которые никогда не позволяют чувствам влиять на интересы дела; но, кроме того, она имела безукоризненную репутацию — в своем кругу.