— Каких пальчиков? — не поняла Женя.
— Отпечатков пальцев. Извините за профессиональный жаргон. Ну что, пойдемте в дом, Евгения Аркадьевна? Мне кажется, нам уже пора вернуться.
Окна спален, выходящих на террасу были темны и одинаковы. Но майор все равно внимательно осмотрел их все и даже заглянул в ту, где едва не простился с жизнью хозяин дома. Оно единственное было распахнуто настежь. Караваев задумчиво пощелкал шпингалетом, посмотрел в пахнущую дорогим одеколоном темноту, пожал плечами и удовлетворенно заявил:
— Идеальное место для стрельбы из всех видов оружия. А ещё проще — швырнуть спящему в голову обычный кирпич — результат гарантирован.
Женю передернуло. Все-таки милиционеры жуткие циники, даже такие внешне нормальные и довольно симпатичные. Странно, что майор сегодня ни словом не обмолвился о расписке Марка. Или он хочет собрать побольше сведений о её муже? Бывшем муже…
Когда все это закончится, она вернется домой и расставит всё по своим местам, хватит тянуть. Теперь, после жалкого листка бумаги, на котором Марк так подло распорядился их жильем, и не только жильем, но и жизнями, обратной дороги быть не может. Женя не была наивной дурочкой и знала законы. Наверняка, кроме этой расписки Марк подписал и договор залога. Деньги он, судя по всему, отдавать не собирался. А что такое получить в уплату долга квартиру, в которой прописаны женщина с несовершеннолетним мальчишкой? Что с такой квартирой новым хозяевам делать? Правильно — освобождать. В лучшем случае — просто выкинуть жильцов на улицу, дождаться совершеннолетия Севки и уже потом выписывать их, чтобы проблем не было. Но гораздо проще сделать так, чтобы их не было совсем. И проблем, и людей… Вот что подписал Марк. И об этом хотел поговорить с ней Сашка — предупредить или заставить платить. Теперь она уже никогда этого не узнает.
Ей вдруг стало зябко и захотелось перестать думать об этом. Сейчас рано паниковать. Если Вершинин не передал никому закладную на квартиру, она найдет способ заставить Марка вернуть деньги его наследникам. Кто там у него есть — жена, дети? Однажды кто-то говорил, что Сашка лет пять назад женился. И должны, кажется, быть ещё живы его родители. Нужно обязательно узнать. Лишь бы закладная не оказалась в руках каких-нибудь отморозков. Тогда начнется кошмар.
«Боже, о чем я думаю! — спохватилась Женя. — Сколько училась переживать неприятности исключительно по мере их поступления, и вот опять…» Она встряхнула головой и осознала, что стоит в темноте, прислонившись к перилам балюстрады. Из раскрытого окна спальни Бориса слышалось неясное бормотание — это майор, оказывается, успел туда влезть и что-то озабоченно мерил шагами, так и не включив свет.
Не дожидаясь, пока он вылезет обратно, она осторожно двинулась вдоль террасы, почти на ощупь, словно пробуя на вкус каждый шаг и вслушиваясь в звуки, которыми вдруг оказалась щедра темнота. Прошумела по шоссе машина, где-то хлопнула дверь, за спиной мягко шлепнули о камень подошвы выпрыгнувшего из окна майора.
Он догнал Женю и зачем-то извинился. Под руку довел до входной двери, открыл, пропуская её вперед. Дом пахнул навстречу смесью запахов табака и еды, отзвуками голосов. Женя внезапно почувствовала почти физическое препятствие. Ей не хотелось внутрь! Не хотелось идти туда, слушать, о чем говорят и спорят, что вспоминают её однокурсники. Словно опять вступить на карусель, закрутившуюся вчера, и постоянно возвращающую её в одну и ту же точку. Хотелось отдохнуть от пересечения взглядов, от недомолвок и растерянности. И казалось, что та центробежная сила, которая раньше собирала их вместе, вот-вот приобретет противоположное значение, до предела раскрутит эту пока неспешно вращающуюся карусель и раскидает их в разные стороны уже навсегда. Действительно ли в глубине холла мелькнула фигура Мити, или ей только показалось? Неизвестно, потому что в следующий момент в полумраке уже никого не было, и только чужая рука словно подталкивала её внутрь.
— Нет, я, пожалуй, не пойду, — неожиданно резко выдернула она локоть. — Хочется посидеть одной и подумать. А вы идите, Игорь Иванович.
Караваев ничего не сказал, только внимательно посмотрел на неё и посторонился, выпуская из раскрытой двери, словно из капкана.
ГЛАВА 14
Угловатая фигура в длинном светлом одеянии появилась, когда Женя почти докурила сигарету и задумалась о том, не слишком ли много в последнее время она курит. Фигура, плавно пошатываясь, вывернула из-за угла и поковыляла вдоль дома, а потом вниз по ступеням, к морю. Только тогда до Жени дошло, что это Надежда. Откуда она взялась за углом и куда направляется, размышлять было некогда. Если Надя выйдет в таком состоянии на пирс, то запросто может свалиться в воду. Только этого не хватало! Женя вскочила и бросилась вслед, одновременно соображая, как быть — звать кого-то на помощь или просто присмотреть за нетрезвой любительницей ночных прогулок. Нет бы, пойти лечь спать, носит её… Надежда уже шла по пляжу. Походка её стала совершенно неустойчивой, пару раз она едва не упала. Женя вспомнила, что когда видела её внизу в бильярдной, на ногах Наденьки были летние туфли на высоченных каблучищах. Гулять в таких по гальке и в нормальном состоянии опасно.
Не успела Женя об этом подумать, как Надежда уселась прямо на гальку и принялась разуваться. При этом она вполголоса монотонно ругалась и раскачивалась. Туфли со стуком полетели в разные стороны, и Надя с огромным трудом снова приняла вертикальное положение и по замысловатой кривой побрела вправо. Женя двигалась за ней в тени деревьев, стараясь оставаться незамеченной, хотя вряд ли Надежда заметила бы ее, даже если бы она шла у неё по пятам. Создавалось такое впечатление, что Надя успела ещё дополнительно приложиться к бутылке, потому что в бильярдной она оставалась в более трезвом состоянии. Или это только казалось.
Надежда миновала правый пирс, постояла, словно раздумывая, куда идти, и снова двинулась вперед, пока не уперлась в забор. Потом пошла вдоль него к морю и, не останавливаясь и не раздумывая, вошла в антрацитово блещущую в лунном свете воду.
Тут Женя бросилась к ней.
— Надя, ты куда?!
Но фигура, напоминающая сейчас причудливый колокольчик из-за плавающей вокруг неё широкой белой юбки, даже не обернулась. Женя заметалась вдоль кромки воды, продолжая взывать к не реагирующей на её крики Надежде, потом сбросила кроссовки и прямо в джинсах бросилась в море. Она двигалась быстрее, поэтому успела схватить Надежду за плечо до того, как она погрузилась в воду по грудь.
— Стой!
— Отстань, — отмахнулась Надежда. — Чего привязалась? Думаешь, топиться собралась? Не дождетесь! — она пьяно рассмеялась и вдруг, ловко выскользнув из-под Жениной руки, поплыла вдоль сетки ограждения.
Жене ничего другого не оставалось, как кинуться следом. Она плыла рядом, моля бога, чтобы Надежда не начала тонуть. Намокшая одежда, особенно просторная рубашка, такая удобная в сухом виде, сковывала движения и проводить в ней спасательные работы было бы крайне затруднительно.
Надежда тем временем доплыла до конца сетки и ухватилась за последний столб, к которому она крепилась. Женя подплыла и тоже схватилась за мокрый скользкий бетон. Дна под ногами не было — глубина метра два, не меньше.
— И что ты собралась делать дальше? — поинтересовалась Женя. — Какого вообще черта тебя сюда понесло?
— Юбка, блин, плыть мешает, — пожаловалась Надя. Очевидно, вода слегка протрезвила её. — А за каким фигом ты следом за мной увязалась?
— Чтобы ты, дура, не утонула! — разозлилась Женя. — Чтобы тебя отсюда в черном мешке не увезли. Идиотка!
— Идиотка, — согласилась Надежда и засмеялась, но тут же подавилась водой и принялась кашлять и отплевываться. — Только я вдруг вспомнила одну штуку, и поперлась, чтобы проверить, — сообщила она, откашлявшись, и мотнула головой куда-то за сетку, от чего едва не ушла под воду. Женя схватила её за короткий рукав платья, стараясь удержать на плаву.
— Какую штуку? Да говори же скорее, сколько можно у этого столба бултыхаться?!
— А я сейчас отдохну и туда поплыву, посмотрю, — снова мотнула головой Надежда, и Женя поняла, что она показывает на соседний пляж, тот, что был за сеткой.
Там было почти темно, только редкие фонари на верху забора обозначали периметр территории, несколько больший, чем у «Азалии». Если там и были какие-то постройки, а они наверняка имелись, то они терялись в темноте. Зато хорошо была видна черная полоска пирса, более высокого и короткого, чем тот, который находился у них за спиной.
— Если ты туда поплывешь, я тебе не завидую, — раздраженно сообщила Женя. — Это губернаторская дача, и охрана там куда серьезнее, чем у Борьки. Так что лучше не лезь туда, ещё пристрелят!
— Упс… — обернулась к ней Надежда, обдав запахом спиртного, — гу… губернаторская? Тогда — облом. Ты почему раньше-то не сказала?
— Откуда я знала, зачем ты в воду полезла? — окончательно разозлилась Женя. — Может, ты в Турцию плыть собралась! В Турцию, я думаю, куда безопаснее. Обратно сама доплюхаешь, или тебя на буксир взять?
— Сама! Слушай, Женька, а чего там так темно? В прошлый раз светлее было, и катер… Точно видела, там катер у причала стоял, — пробормотала Надежда, отталкиваясь от столба и поворачивая обратно к берегу.
— Катер? — Женя поплыла рядом, стараясь не попадать под брызги, которые летели от гребков нетрезвой пловчихи. — Ты точно видела? А кто там был на катере или рядом?
— А я смотрела? Блин, помолчи, иначе не доплыву с разговорами…
Наконец, проплыв ещё десяток метров, Женя нащупала под ногами дно и сообщила:
— Вставай, теперь не утонешь!
Они потихоньку побрели к берегу. Неизвестно, как Надежда, но Женя после плавания в одежде чувствовала себя по-дурацки. Соленая вода ручьем стекала с них обеих. Надежда принялась отжимать юбку. Женя с проклятьями стащила с себя мокрые тряпки и принялась её выкручивать. Рубашку потом кое-как натянула на себя, но влезать в джинсы было выше её сил, слишком уж они были мерзкими. Свернула их, подобрала кроссовки и скомандовала: