— Ты пиво-то будешь? — в очередной раз спросил радушный хозяин, открывший дверь Визгликову, даже не спросив, кто пришёл.
— Нет, не буду. Ты про автомобиль вспомнил?
— Не, начальник. Нет у меня машины.
— А по документам есть.
— Ну не всё же что на бумаге написано, может быть реализовано. Вон у нас на заводе по бумагам одно количество проходит, а на практике другое. — весело заржал Потапов.
Выудив из бумажного мешка очередную сухую рыбину, он с грохотом отбил её о шаткий стол, вскрыл литровую банку пива и, умильно глядя на холодный ручеёк пенного напитка, льющийся в запотевающий стакан, причмокнул:
— Ох, житуха. Сам себе завидую.
Визгликов оглядел скудное жилище с ободранными обоями, пыльными коробками, видимо, неразобранными ещё с давнего переезда, замызганные оконные стёкла и спросил:
— А откуда такие богатства на рыбу вяленую? Она сейчас, как самолёт стоит. Да и пиво, я смотрю, ты дешёвое не пьёшь.
— Ну рыбу, скажем, Васька из соседнего подъезда подогнал. Я ему выточил на заводе деталь нужную, он припёр целый пакет. Сам ловит, сам сушит. А с пивом угадал, — подмигнул Потапов, — смотри-ка, сечёшь.
— Ну, есть немного. И всё-таки.
— Слушай, машина у меня и правда была. — доверительно проговорил собеседник, вытирая руки о заляпанную и когда-то бывшую белой майку. — Ну там тудым-сюдым у меня алименты не плочены, и кредитец я подзабыл оплатить, короче, приставы, зараза, поставили на неё метку. Но нашёлся один дурачок, я ему по простому письменному договору продал.
— То есть он получается забрал твою машину со всеми косяками?
— Ну. Лошок жирный попался. Чего не воспользоваться? — довольно улыбаясь и раздирая влажные волокна рыбьего тельца, подмигнул Визгликову Потапов.
— А договор где?
— Начальник, ну откуда ж я помню. Мы по рукам ударили, я ключи отдал, и мы разошлись. Положил куда-то.
— Ну тогда собирайся, поедем. — позёвывая сказал Стас.
— Куда? — удивился Потапов.
— Как куда? В камеру.
— Не, по суду можно, я узнавал. — нахмурившись махнул рукой мужчина. — Можно так продать.
— Продать можно, а расчленёнку нельзя.
— Э, начальник, тормози. Какую расчленёнку? Ты чего? — испуганно воскликнул человек.
— На этой машине передвигался подозреваемый в серии преступлений. — пожал плечами Стас.
— Да погоди ты. У меня договор есть.
— Где? — жёстко спросил Стас.
— Ну здесь где-то, — нервно сказал мужчина, — ну, лежал где-то. Ну стопудово, начальник. Ну видишь хлама сколько. Ну не делал я ничего, ну говорю ж, лошок был.
Визгликов вздохнул, откинулся на спинку стула, открыл себе банку пива и произнёс:
— Так и быть, час тебе на генеральную уборку. И ещё подробно напиши, как он на тебя вышел, как выглядел, где встречались. Каждую мелочь. Ах да, — Стас достал телефон, — ну-ка дай мне телефон твоей жены, я ей скажу, чтобы она за алиментами приехала. Ты ж мужик теперь денежный, не всё ещё на пиво спустил.
Смотря как взмыленный хозяин квартиры с чудовищной скоростью перебирает вещи, Визгликов набрал номер Казакова:
— Юра, ты когда собираешься из своего огорода вылезать и по-человечески работать? — без предисловий начал Визгликов.
— Здравствуй, Стас.
— Да как я могу здравствовать, когда мне подло изменяет с грядками один из лучших криминалистов.
— Я вроде хорошую замену себе подобрал. Юля прекрасный специалист, моя ученица.
— Ты что ещё и учишь?
— Стас, я уже лет двадцать преподаю.
— Хорошо, но вопрос остаётся открытым. Ты когда собираешься на работу?
— Да я вот думаю, что совсем перейду в нынешний режим жизни. Три раза провожу лекции, а потом домой. Эх, Стас, мы таких грибочков насобирали да насолили, просто загляденье.
— Юрий Арсеньевич, ты издеваешься? Какие грибочки?
— Вкусные, Стас. Приезжай, я тебя ещё и помидорчиками с собственной теплицы угощу.
— Приехать, то я приеду. Только я не очень понял, мне что теперь всегда с этой воблой мочёной работать? Она припыленная какая-то, с ней ни пошутить, ни подколоть, ни работа, а каторга какая-то.
— Стас, — Казаков вздохнул, — давай между нами. Юля и правда одна из лучших на курсе была. Она у меня училась лет десять назад, но закончила только в прошлом году, была в долгом академ отпуске.
— Ты мне историю её жизни зачем рассказываешь?
— Визгликов, помолчи ты хоть минуту. — чуть повысив тон, сказал Юрий Арсеньевич. — Юля на третьем курсе вышла замуж, ушла в декрет, а вернулась доучиваться только через несколько лет. Когда она родила сына, то он пропал из роддома.
— В смысле?
— В прямом. Что у тебя случаев в следственной практике не было, когда дети пропадают?
— И что, не нашли?
— Нет. — Арсеньев помолчал. — Следователем Михайлов был, почти все знакомые криминалисты включились, Нинель можешь спросить, она тогда всех врачей роддома под лупой проверяла, точнее, результаты их работы.
— Михайлов-то зубром был. Он такие дела раскрывал, — неуверенно протянул Стас, — ничего не понимаю.
— Да там целое стадо зубров собралось, и мы тогда тоже ничего не поняли. Год искали, потом в глухари ушло. А Юля сначала держалась, потом год пила, работала правда, — Арсеньев помолчал, — кажется, полы где-то мыла. Она мне тогда сказала, что если пить не будет, то уедет в дурку, а если ребёнок найдётся, то она должна быть в порядке. Муж от неё тогда ушёл, она просто сама не своя была, с ней рядом находится страшно было. В общем, с той поры много воды утекло. А один раз она мне позвонила и попросила помочь восстановиться в институте. Другая пришла, изменилась сильно в психологическом плане, но результаты работы у неё блестящие.
— Я тебя понял.
— Не нравится, мне это «я тебя понял». Не лезь к ней, Стас, не тревожь её. Поверь, мы сделали всё возможное, по всем линиям. Оставь её в покое.
— Да понял я. — рявкнул Стас.
— Узнаю, что пытаешься что-то накопать про это дело, можешь мне больше не звонить. А Юлю в столицу устрою, есть у меня там знакомый следак, он толковых криминалистов ценит.
— Ну всё, всё, напугал. Ладно, в выходные приеду ваши консервы уничтожать, если Польская, конечно, какое-нибудь новое дело не притащит. Она ж как породистая легавая, на улицу вышла, носом повела и бац, нате вам, Станислав Михайлович, свежий труп.
Коротко стукнув в дверь, Астахов вошёл в кабинет и, посмотрев на пустой стул за рабочим столом, огляделся.
— Проходи, проходи, — послышался позади него чуть надтреснутый приближающейся старостью мужской голос.
— Здравия желаю, Астахов, я звонил. — громко сказал Тёма.
— Ну не ерехонь ты так, — поморщился мужчина, — оглохнуть можно. Садись, — он кивком показал на слегка расшатанный стул и включил стоящий на тумбочке чайник, — тебе чай или кофе?
— Я насчёт пальца. — неуверенно проговорил Тёма.
— Это понятно. Но что ж нам теперь и чаю с тортиком не попить? Мне как раз тут мамашка одна в благодарность принесла. Садись.
Немного суетливый старик быстро разлил дёготь заварки по чашкам, нарезал хрустящую полость «Наполеона» и, глянув на Тёму, сказал:
— Это вам повезло, что я на пенсию только через неделю. — мужчина с лёгкой грустью оглядел потасканное временем помещение и сказал. — Я на пенсию, вотчину мою в утиль. Пора нам. Зато, знаешь у нас какую комнату для детворы отгрохали, загляденье.
— Мне бы про палец. — повторил Астахов.
— Хороший следак и опер, должен быть терпеливым, — с улыбкой сказал мужчина, — тогда у него больше шансов получить ценную информацию. А торопыгам, вроде тебя, люди не рады. Ну ладно, про палец, так про палец. — мужчина отодвинул чашку и, поискав среди папок нужную, положил её перед Тёмой, — я же с детьми работал всю жизнь. Вот Нинель мне и прислала на всякий случай поглядеть, так как установила, что совсем девчонка была. Я в базе поискал и точно, Боварина Анфиса, она много раз из дома бегала, а один раз не вернулась. Отпечатки есть, так как на мелких кражах ловили. Пропала она шесть лет назад, ей тогда было пятнадцать.
— А родители её? С ними можно поговорить?
— Из родителей только бабка была, но горя не выдержала и сломалась. Но вот соседи до сих пор там живут, они Фису знали, можно с ними поговорить.
— Так а я не понял, её не искали, что ли?
— Ну искали, мил человек. Но, как видишь, не нашли. В папке всё подробно записано, что в тот день было.
— Адрес соседей есть?
— Я ж тебе говорю, что всё записано.
Утро расцветило кабинет весёлыми пятнами солнца, как-то по-летнему дохнул в приоткрытое окно ветер, принёс тепло от нагретых железных крыш, пошелестел бумагами на столе и осел на недавно вымытый, ещё влажный пол. Глаша с небольшим опозданием вошла в кабинет и с удивлением взглянула на незнакомого молодого человека, устроившегося за соседним от неё столом.
— Здравствуйте.
— Вы по какому вопросу, девушка? — сурово спросил Краснов, рано пришедший на новое место прохождения практики.
— По-рабочему, — с запинкой отозвалась Глаша.
— Тогда вы рано. Приём с девяти, так что можно через пятнадцать минут заходить и лучше сразу же к заместителю начальника Визгликову. Он сейчас кофе пьёт, скоро придёт.
— Хорошо. — находясь в лёгкой прострации, проговорила Глаша и отступила в коридор.
Поспешив на кухню, Глаша нашла там Стаса, весело рассказывающего Латунину про вчерашний поход к владельцу машины.
— Я извиняюсь, — сказала Глаша, — а это кто там у нас в кабинете?
— Это, Польская, ты! — громогласно рассмеялся Визгликов.
— И всё-таки, если опустить весь сарказм.
— Это, Глаша, возмездие Вселенной. Это товарищ Краснов из города Южный. Чуешь?
— Я ж вчера только запрос туда послала. А он утром уже приехал?
— Не, Польская, он вчера днём припёрся. И теперь, благодаря тебе, он у нас будет практиковаться. Прилепили его, конечно, ко мне, но так как в его ведении дело с отпечатками, то…, — Визгликов торжественно замолчал. — Чуешь, Польская, кому с ним работать?