— Похоже, что да.
Выйдя из здания, Глафира остановилась, подняла голову к небу и несколько секунд стояла, глядя, как вниз летят крупные капли дождя. На секунду ей показалось, что она может так стоять до самого утра, только бы не спугнуть кратковременную тишину, наступившую внутри головы. Волшебным образом все мысли испарились, страхи задремали, и безмолвие окутало Глафиру.
Основательно промокнув, Глаша зацепила краем глаза вывеску круглосуточной кофейни, и даже немного загрустила, вспомнив, что на их кухне теперь постоянно отличный кофе и даже еда. А вот раньше она любила ходить по кафешкам, на выставки, обожала театр, а сейчас фокус интересов сместился, и теперь Глафира Польская любила ходить только на работу, а остальная жизнь стала блёклым или, как сказали бы сейчас её молодые подружки из модельного агентства, заблюренным пятном. Хотя, конечно, оставались курсы, но они были сродни терапии.
Утро расцвело вместе с вошедшим в полную силу дождём, за окнами сырой, холодный ветер стегал облака, и они небольшим стадом неслись по небосводу, столбик термометра упал на несколько градусов и впервые с начала осени ушёл в минус.
— Ну что, Польская, нашла какое-нибудь страшное заклинание, чтобы преступления сами собой раскрывались?! — громогласно заорал Визгликов почти над самым ухом дремлющей на столе Глаши.
— Нет, — сонно протянула Глафира, — зато теперь знаю, как отпугивать злых духов, хотя с вами это почему-то не работает. Что вы так орёте? У меня чуть сердце не остановилось.
— Врёшь, Польская, ты даже не подпрыгнула и истерически не заорала, — проговорил Визгликов. — Пошли кофе пить и оперативно делиться рабочей информацией. А ещё ты мне расскажешь, зачем тебе все эти ценные знания, — сказал Визгликов, показывая на экран компьютера, где было открыто много вкладок на колдовскую тему. — Я бы подумал, что ты хочешь кого-нибудь приворожить и слинять в декрет, а потом и вовсе сменить работу, но такого счастья я, видимо, не дождусь. А так, представь на секунду… — Визгликов мечтательно прикрыл глаза и сделал характерный жест рукой: — Писатель Глафира Польская. А что, случаи, когда хороший следователь становился хорошим писателем, имеют место быть, — Стас посмотрел на улыбающуюся Польскую. — Что, Глаша, понравилась идея?
— Нет, просто вы назвали меня хорошим следователем.
— Польская… — начал было Визгликов, но звук за спиной не дал ему закончить.
— Доброе утро. Для прохождения службы прибыл, — минута в минуту с началом рабочего времени в кабинете возник Краснов.
— О, а это довесок к моей карме. Где ж я так нагрешил-то? — закатывая глаза, Стас помахал Краснову и ушёл на кухню.
— Привет, — зевая сказала Глафира.
— Чем мне заняться?
— Вот тебе номер телефона, нужно дозвониться до этого человека. В общем чате есть инструкция, как попросить наших айтишников пробить местонахождение этого телефона. Короче, если в течение часа не найдёшь его, то нужно сделать пробивку по больницам и моргам. Фотку его я тебе скинула, паспортные данные в протоколе опроса, — потягиваясь сказала Глаша. — Ты кофе пойдёшь пить?
— Нет, спасибо. Я дома плотно позавтракал, сейчас буду выполнять работу, — несколько растерянно проговорил Краснов.
— Ну как хочешь, — пожала плечами Глафира и поплелась умываться.
— А у вас дома нет? — вдруг спросил Краснов.
— Да вроде есть, — недоумённо посмотрела на него Глафира.
— Ну а почему вы там не спите и не пьёте кофе? Ведь сейчас вы тратите рабочее время на личные потребности.
Глаша несколько секунд непонимающе на него смотрела, потом вздохнула и, махнув рукой, сказала:
— Потому что теперь всё моё личное время и есть рабочее. А ты, товарищ Краснов, давай не отвлекайся, выполняй рабочую задачу.
Глаша прекрасно видела, что Краснов не понял и половины того, что она попросила сделать, но если до последних его слов у неё было желание бросить ему спасательный круг помощи, то теперь она точно понимала, что справляться он будет сам.
— Так что, Польская, чего ты по сайтам всяким инакомыслящим лазаешь? — выскребая из баночки йогурт, спросил Визгликов, когда Глаша зашла на кухню.
— Отворотное зелье искала, чтобы вы перестали мою еду тырить, — наливая себе кофе, сказала Глафира. — А вообще, вчера Юлия Дмитриевна совершила невозможное: она по горячим следам сделала для меня экспертизу и сказала, какие ингредиенты были в ритуальных свечах на убийстве Ефремовой-старшей и что за траву там жгли. Но теперь нужно понять, где всё это взяли, потому что предложений со всякими магическими атрибутами просто море.
— Ну тогда я съем второй йогурт, — многозначительно сказал Визгликов.
— А как это связано? — уставилась на него Глафира.
— Я тебе взамен дам одного классного дядьку. Он кольщик, ходил в своё время под сто пятьдесят девятой, но так филигранно всё сделал, что суду ничего не оставалось, как только дать ему год условки.
— Вы так говорите, словно он вам симпатичен.
— А то, — расплылся в улыбке Визгликов, — он красиво развёл застройщика одного, кто хотел вместо детской больнички сделать высотку с офисами. Миша такую схему разыграл, что главный акционер сейчас где-то на стройке разве что грузчиком сможет подрабатывать. Так вот, он очень глубоко в теме мистики там всякой, так что можешь смело к нему обращаться, — Визгликов, поморщившись, взял зазвонивший телефон. — Слушаю. Понял, — нажав на кнопку отбоя, Стас посмотрел на Глафиру и медленно произнёс: — Глаша, мне по делу нужно отскочить. Ты можешь с Погореловым скататься на пленэр?
— Куда?
— Какая ты, Польская, необразованная. На природу. Нужно на ферму скататься, Погорелов нашёл хозяина плёнки, которой шею трупа замотали.
— Вообще-то, пленэр — это скорее техника живописи, для постижения и передачи натуры в её естественном освещении, а уж никак не ферма.
— Ну вот, я и говорю, на пленэр. Вы с Погореловым будете воссоздавать картину преступления при естественном освещении на свежем воздухе. А я убежал, другие холсты ждут.
Глафира допила последний глоток молочно-кофейной смеси, заполнила несколько срочных отчётов и, с сожалением помедитировав на пустой стакан, побрела в сторону кабинета, решая, какое из тысячи дел нужно сделать в первую очередь.
— Глаша, цветы, вино и сыр чистые, — проговорила стоящая возле её стола Юлия, — причём абсолютно. Отпечатки у курьера вчера сняли, так вот там только его пальчики и ещё женские. Сейчас выясняют, откуда он цветы забирал, но, скорее всего, это отпечатки продавщицы. Никаких посторонних частиц или чего-нибудь подобного нигде нет.
— Сейчас стало невероятно удобно удалённо делать подарки. Я, если честно, очень сомневалась, что там что-то будет. Позвонил, оплатил, нанял курьера. Так что теперь одна надежда на айтишников: ищем цифровой след. И ещё нужно разобраться, чьё дело он приписывает своему, прости господи, студенту.
— Если он прислал вам, то, значит, дело ваше, — встрял в разговор Краснов.
— Странно если бы он цветы Визгликову прислал, — покачала головой Глаша. — Нельзя мыслить так прямолинейно.
— Глафира, я пойду, — проговорила Юлия.
— Спасибо тебе большое. Можно же на ты? — спохватилась Глаша.
— Конечно, — улыбнулась Юля и вышла.
Глафира несколько секунд сосредоточенно смотрела на монитор, потом перевела взгляд на следователя из Южного и спросила:
— Ты дозвонился до Ефремова?
— Нет.
— Плохо, — побарабанила пальцами по столу Глаша. — Нужно искать.
— Так я нашёл, — молодой человек посмотрел на неё.
— А почему молчишь? Где он?
— Я по форме написал рапорт о местопребывании разыскиваемого.
— Чёрт, по какой форме, какой рапорт? — вспылила Глафира. — Где Ефремов?
— Он в больнице. Его нашли на улице, у него инсульт, — монотонно проговорил Краснов.
— Когда ты об этом узнал?
— Час назад, пока вы кофе пили.
— Паша, это вредительство, а не работа, — вскочила с места Глаша. — Ты должен был оперативно меня уведомить, — рявкнула она и, набирая номер, схватила свою сумку и выскочила из кабинета. — Алё, Погорелов, планы немного меняются, мне нужно ещё в больницу заскочить.
Но в клинике Глафиру не то чтобы не пустили к Ефремову, её даже не стали обнадёживать по поводу скорой возможности такого действия: у мужчины на фоне переживаний случился обширный инсульт, и к общению он был не способен. Поэтому довольно скоро автомобиль Погорелова припарковывался возле небольшой фермы.
Глафира с Погореловым, дойдя до калитки, постучали, но в ответ услышали только протяжный вой коровы из сарая, стоящего недалеко от дома, да хриплый лай старой собаки, которая даже не потрудилась встать с продавленного кресла, а просто подняла голову и тявкала в сторону незваных гостей.
— Жуля, да успокойся ты, — донёсся из сарая мужской голос, а потом появился высокий белобрысый человек. — Вы ко мне?! — крикнул он, глядя на Глашу и Погорелова. — Ребята, если за молоком, то к вечеру приезжайте, если за заказами, то полчаса подождите, пока жена придёт. Мне не отойти, корова в родах, чё-то тяжело телится в этот раз.
— Можно зайти?! — крикнула Глафира в ответ. — Мы из следственного комитета.
— Ох, ты ж, — мужчина пожал плечами, — ну, заходите. А чем я провинился? — широко улыбнулся он.
— У нас просто несколько вопросов, — сказал Погорелов, косясь на собаку. — Не укусит?
— Да у неё зубов-то к старости не осталось. А Шайтан в вольере, — отозвался хозяин, показывая куда-то им за спину.
Глаша обернулась, чтобы рассмотреть Шайтана, и даже затормозила, потому что взгляд её упёрся в развалившегося в тенёчке огромного белого медведя.
— Это что, медведь? — неуверенно спросила она.
— Да бог с вами, — рассмеялся мужчина, — это среднеазиат. Но да, парнишка у нас вымахал. Только давайте в коровник зайдём, — поманил их мужчина за собой, — я ветеринара жду, что-то никак самому в этот раз не сладить.
Глафира с Погореловым переглянулись и пошли за фермером в тёплое нутро коровника, где в одном из стойл, тяжело дыша, стояла корова.