— Нам нужен Резников Алексей.
— Это я, — спокойно сказал человек. — Вы за мясом? От Тарика?
— От Фигарика, — из машины показался злющий Стас. — Ну что вы за люди? Заборы понатыкают, ворота навесят, а на дороге хоть бы ямы засыпали.
— А зачем вы там ехали? — удивился фермер. — Вон же хорошая дорога, прямо от основного шоссе ответвление. Ко мне один депутат за продукцией ездит, так он для себя отсыпал, чтобы по лесу не мотать.
Визгликов, поджав губы, перевёл тяжёлый взгляд на Погорелова, потом посмотрел на хозяина дома и добавил:
— Любим, знаете ли, экстрим-маршруты. Можем поговорить?
— Ну если недолго. У меня дойка вечерняя. Козы не любят, когда я позже прихожу, — пожал плечами мужчина, развернувшись, нырнул в калитку и пошёл по тропинке к открытой беседке. — Здесь сядем, — сказал он. — Что у вас?
В отличие от приветливого брата, второй представитель фермерского семейства был замкнут, немногословен и откровенно показывал, что визит представителей закона ему в тягость, пока Погорелов объяснял цель визита.
— Ну у вас какие-то странные выводы, — покривившись сказал Резников. — Доступ к плёнке был у всех работников. Более того, я всегда требовал, чтобы вся продукция, которая заворачивалась в полиэтилен, шла только в этой плёнке, потому что она отвечала всем нужным стандартам.
— На плёнке никаких других частиц, кроме как с трупа, не обнаружили, — проговорил Сергей. — И кусок с ровными краями нигде не потёрт. Есть полное впечатление, что этот фрагмент использовали впервые. Может быть, есть возможность осмотреть бывшую ферму?
— Почему бывшую? Наша ферма была здесь. Просто теперь осталась куча неиспользуемых сараев. В каких-то я держу скотину, где-то зелень выращиваю, там у меня зимние огороды, — тыкал в стороны мужчина.
— А почему вы с братом разошлись в бизнесе?
— Да как-то развалилось всё, — пожал он плечами.
— Вернёмся к плёнке. Может, кому-то большую партию продали после закрытия?
— Вроде нет. По крайней мере, я не продавал. Да у нас и запасов-то больших не было, — пожал он плечами. — Так, разобрали что куда.
— В документах указана главный бухгалтер, Неволина Надежда Михайловна. Может быть, она знает, куда плёнка делась?
Мужчина мгновенно помрачнел, верхняя губа его дёрнулась, и он помотал головой.
— Нет. Она не знает.
— Почему вы в этом так уверены? — поднял брови Визгликов.
— Потому что она умерла, — глухо сказал мужчина.
— Хорошо, с кем ещё можно поговорить из ваших бывших или действующих сотрудников?
— Здесь я сам справляюсь. А с бывшими, — он подумал несколько секунд, — чтоб толковые были, наверное, ни с кем. Скотники да разнорабочие ничего путного не скажут. Ну, если только зоотехник наш. Она женщина толковая. И сейчас мне помогает. Можете ей позвонить, она недалеко живёт.
Выйдя с территории фермы, Визгликов с Погореловым ненадолго остановились, ещё раз осмотрели глухой высокий забор и, сев в машину, посмотрели друг на друга.
— Интересный товарищ, и место у него такое… — Визгликов сделал неопределённое движение рукой. — Просто маньячный рай, здесь десяток людей можно спрятать, не то что одного.
— Ну да, — буркнул Сергей, набирая номер зоотехника. — Здравствуйте. Мы от Резникова Алексея… Ах, звонил. Можно подъехать? Спасибо.
— Серёга, ты только спроси обязательно какую-нибудь убитую дорогу, а то по ровной кататься не так весело, — посмотрел на него Визгликов.
— Ха-ха. У неё дом в полукилометре.
Вскоре они уже сидели за столом в доме у пожилой приветливой женщины, вокруг которой бурлила жизнь в виде нескончаемых родственников, слоняющихся по участку, надоедливой кошки, сразу облюбовавшей колени Визгликова и опасно выпускающей когти, когда Стас пытался её сбросить, и ватаги орущих детей.
— Давайте говорить, — щедро наливая кипяток в чайные чашки, говорила женщина. — Нормально всё равно не дадут пообщаться, — подвинув на середину стола тарелку с печеньем и чайные пакетики, сказала она. — Пейте чай, ешьте печеньки, сама пекла утром.
— Когда вы работали на ферме, — Визгликов задумался, как поставить вопрос, — как там все было?
С одной стороны, перед ним сидела простая бабулька, окружённая внуками и суетной сельской жизнью, с другой — в большинстве случаев вот такие бабушки и оказывались в результате кладезем ценной информации.
— Плохо, конечно, плохо, что всё это начинание заглохло, — посерьёзнев, покачала она головой, — Лёша прямо горел этой фермой. Он и бизнес-план написал, и ссуду они хорошую получили, и грант выбили, и квартиру родительскую продали, и дачу. И прямо всё, как рвануло со старта. Но Леша-то, он без устали работал. А потом ещё и Надя появилась, так он вообще на крыльях стал летать. А потом, когда всё случилось, крылья ему и подрезали.
— Кто? — вырвалось у Погорелова.
— Жизнь, — с лёгкой грустью сказала она. — На Лёше вся ферма держалась.
— А что случилось? Вы сказали: «А потом, когда всё случилось»? — Визгликов почувствовал, как кошка начала покусывать его палец.
— Так утром как-то рабочие на ферме Надю нашли чуть ли не кусками нарезанную, — женщина промокнула выступившие слёзы. — Такой ужас был.
— А, то есть Надя и есть жена Алексея? — спросил Погорелов, вспоминая рассказ супруги брата.
— Ну, они хоть и не расписаны были, — пожала плечами женщина, — но любил он её страсть как. До неё-то у него не очень с девушками ладилось.
— Вы братьев-то давно знаете?
— Так у меня мама их молоко покупала, они в садоводстве здесь жили неподалёку. Лешка ещё тогда, как заворожённый, у меня во дворе по коровнику и птичнику бегал, — она вздохнула. — Всю жизнь мечтал, потом решился — и на тебе.
— А что тогда случилось и кто виноват в смерти Надежды, выяснили?
— Нет. Никого не нашли. Всё вверх дном перевернули, и ничего.
Простившись с радушным домом, мужчины сели в машину и долго молча ехали.
— Что думаешь? — спросил Стас.
— Ну, самая сладкая версия, что он встретил женщину своей мечты, потом понял, чем она его зацепила, распластал и намеренно всё развалил, потому что так удобнее творить свои дела.
— Версия кривая, но имеет право на жизнь.
— Почему кривая?
— Потому что в нашем случае трупы воруют, а по-настоящему убивают только свидетелей. И двое — это уже статистика.
— Вы считаете, что дочь Кононова мертва?
— Не знаю, Серёга, не знаю.
Телефон Визгликова зазвонил, и из динамика, поставленного на громкую связь, донёсся голос Лисицыной.
— Стас, как можно скорее приезжайте на работу.
Глафира слонялась по кабинету Нинель Павловны, которая, поймав её в коридоре, попросила подождать заключение по найденному ночью трупу.
— А ты к нам чего приходила? — деловито спросила женщина, заходя внутрь.
— Почтальоном работала, — сказала Глаша. — Анна Михайловна просила сравнительные отчёты отвезти на подпись.
— Кому?
— Вам. Я их в канцелярии оставила, они входящий должны дать.
— Ой, Глаша, хоть ты не забивай мне голову этой бюрократией, — отмахнулась Нинель. — Так, держи отчёт. Как я и предполагала, у неё проникающее ножевое ранение, задета бедренная артерия, других повреждений нет, кроме отсутствующего пальца.
— Пальца? — удивилась Глаша.
— Да. В принципе я не удивлюсь, что это её палец недавно нашли. Там у кого-то из ваших оперов есть досье на девушку, которую определили по отпечаткам. Но по форме пальца и ногтей я тебе и так скажу, что это её часть.
— Понятно, — раскрывая папку, сказала Глаша. — Хм, кого-то она мне напоминает, — глядя на фото, задумчиво проговорила Глафира.
Добравшись до офиса, Польская открыла входную дверь в здание и остановилась, созерцая странную сцену.
В арке металлоискателя, расправив плечи, стоял Айсбергов, а перед ним, вращая глазами, приплясывал тщедушный мужичок с рыжей острой бородой, весь расписанный татуировками и с лицом, испещрённым пирсингом.
— Ну мне ж надо.
— Любезный, у меня штуковина эта свихнётся орать, — развёл руками Кузьма Платонович. — Так что вам придётся вынуть все эти… — мужчина пожевал губами, подыскивая слово. — Украшения.
— Это не украшения, это моё самоопределение, — взвизгнул посетитель.
— Как угодно, — миролюбиво произнёс Айсбергов. — О, нам с вами повезло. Вам же Глафира Константиновна была нужна? Вот и она. И городить ничего не надо.
— Вы ко мне? — воззрилась Глаша на странного типа.
— Я от Миши, — почти шёпотом проговорил товарищ. — Вот, — он сунул Глаше записку в руки. — Он сказал, там спросить то, что у него хотели узнать.
С этими словами он быстро ретировался из помещения, а Глаша так и осталась стоять с лоскутом бумаги в руках. Но сразу же её внимание переместилось на новую посетительницу, не решающуюся переступить порог.
— Вы кого-то ищете? — спросила Глафира.
— Да, — неуверенно сказала женщина. — Мне нужен товарищ Визгликов. Если я правильно запомнила фамилию, — пожала она плечами.
— Да, правильно. Вы кто? — выступил вперёд Глафиры Айсбергов. — Вы заранее договаривались?
— Нет. Но он сказал, что если что-то важное случится, то нужно сообщить ему, — тихо сказала женщина.
— Вы считаете, у вас важное случилось? — с некоторым подозрением в голосе спросил охранник.
— У меня муж пропал, — развела она руками.
— Так вы не туда пришли, — выдохнул Айсбергов. — Это вам в полицию нужно.
— Вы думаете?
— Я просто уверен. Здесь люди другими важными вещами занимаются.
Глафира отстранённо стояла в стороне и смотрела на то, как пожилой мужчина поучает женщину. Ранее она бы просто промолчала и не стала влезать. Ей бы казалось, что мужчина работает на своём месте и прекрасно понимает всю ответственность этого поста, но сейчас Глаша даже не задумываясь окликнула женщину, которая собиралась уйти.
— В связи с чем Визгликов просил ему сообщать о каких-либо событиях в вашей жизни?
— Ну как, — она пожала плечами, — я нашла расчленённый труп в парке. А вчера вечером муж после работы домой не пришёл. Мы, конечно, поругались с ним перед этим, но он и утром не пришёл. Я всех обзвонила, нигде нет. Вот я и подумала.