День, проведённый в ожидании звонка от Игрока, был скудным на события, и при всём ассортименте незавершённых дел Глаша не знала, чем себя занять. И от этих метаний она устала даже больше, чем от напряжённой работы. Сейчас Глаша медленно брела от метро к дому, потому что ей просто не хотелось возвращаться в пустую квартиру, а на улице хотя бы были люди. Именно поэтому она и на машине не поехала: крохотное пространство салона пугало её своей ограниченностью и вакуумом, Глафире казалось, что она начинает слышать свои тревожные мысли. Сейчас ей было страшно не за себя, она переживала за дочку Кононова, которая сейчас бьётся в клетке своего ужаса и хорошо, если она подвергается только моральному насилию, — Глаша прекрасно помнила манеры нелюдя, который с ними сейчас заигрывал, и каким пыткам он подвергал Лисицыну и собственного отца. Что же тогда он может сделать с посторонним человеком? Хотя если брать в расчёт, что папе он своеобразно выражал благодарность, а Анне Михайловне любовь, то, может быть, к ничего не значащей девушке он не прикоснётся.
Перебирая дёргающие за нервы мысли, Глафира остановилась перед витриной бистро, где вчера покупала ужин, который потом так и остался лежать на асфальте, и пошла дальше. Сегодня её от мысли о еде просто тошнило.
— Нужно перед соседом как-то ещё раз извиниться, — пробормотала она, подходя к своему подъезду.
Глафира поискала в сумке ключи, увидела, что от помойки идёт человек с ведром, и в голове промелькнула мысль, что это старомодный способ утилизации отходов, ведь сейчас все ходили с пакетами, а некоторые и с несколькими, если исповедовали раздельную сортировку мусора. Достав куцую связку ключей, Глафира тяжело вздохнула, протянула руку к дверной ручке и в следующую секунду получила электрический разряд от шокера, который в долю секунды стёр грани реальности у неё перед глазами.
Глава 9
Блуждающее в темноте беспамятства сознание начало понемногу выбираться из липкой трясины тумана, Глафира часто задышала, тяжёлые веки стали подрагивать, и она, глухо простонав, подняла голову.
— Где я? — выдавила она сухими губами и попыталась рассмотреть обстановку, но режущая по глазам яркая завеса света словно отбросила её назад, и Глаша, мотнув головой, снова зажмурилась.
— Вы лучше молчите, — откуда-то из-за спины послышался плачущий голос. — Просто молчите, тогда он не трогает. Если начать говорить или спрашивать о чём-то, то он подходит близко-близко и словно начинает обнюхивать. Сейчас он куда-то ушёл, я слышала, как хлопнула железная дверь.
— Вы дочь Дмитрия Кононова?
— Да, — с лёгкой запинкой ответила девушка. — Откуда вы знаете?
— Я Глафира Польская. Занимаюсь, вашими поисками, — Глаша замолчала и добавила: — Вот я вас и нашла.
— Как же так? Почему же вы здесь тоже? Неужели нам не выбраться?
По тону было слышно, что девушка впадает в истерику, а этого нужно было избежать, потому что только так можно было удержать ситуацию под контролем. Хотя сложно было контролировать ситуацию, оставаясь в заложниках.
— Наташа, постарайтесь успокоиться. Поверьте, ваши переживания — это, в первую очередь, радость для него. Так вы удовлетворяете его потребность, — Глаша специально говорила длинными сложными фразами: ей казалось, что так будет проще хоть немного успокоить перепуганную девушку.
— Я уже не знаю, сколько я здесь. А мама? Папа? Как они?
— С ними всё нормально, кроме того факта, что они за вас очень переживают. — Глафира прислушалась к окружающей тишине и спросила: — Наташа, а зачем вы поехали в ту глухомань?
— Я подрабатываю агентом по недвижимости. Мне позвонил клиент, сказал, что хочет продать участок, и цена была такая хорошая, — девушка снова заплакала. — Я приехала по точке навигации, которую он мне выслал. Клиент позвонил, сказал, что он меня видит и идёт навстречу.
— Я поняла, поняла. Постарайтесь держать себя в руках. Мне сейчас будет нужна ваша помощь, — после этих слов тишину в коридоре сломал звук открываемой двери, Глафира перешла на шёпот и стала говорить быстрее. — Чтобы сейчас ни происходило, вы должны молчать и ни в коем случае не показывать своего страха. Понятно?
— Да.
— Наташа, наши с вами жизни зависят от того, насколько вы сможете держать свои эмоции под контролем.
— Я поняла. Я постараюсь.
Дверь в помещение открылась, но яркий свет, бьющий в глаза, не дал рассмотреть вошедшего. Глафира старалась держаться, но удар шокером и напряжение последних недель, проведённых в погоне за очередными маньяками, давали о себе знать. Голову ломило от боли, сердце с бешеной скоростью качало кровь, связанные ноги сводило судорогой, и она понимала, что казаться спокойной в таком состоянии будет очень непросто.
— Привет, — услышала Глафира знакомые нотки в голосе говорившего. — Я подумал, что ты будешь самой лучшей кандидатурой для интервьюера.
— А кто тебе сказал, что мне это нужно? — несколько пренебрежительным тоном ответила Глаша.
— А мне кажется, мы договаривались, — насмешливо сказал мужчина.
— Я с тобой ни о чём не договаривалась, — сухо отрезала Глафира.
— Мне кажется, разговор идёт не по заданному сценарию.
Глаша увидела, как мужские руки поставили штатив, неспешно пристроили на него камеру и, судя по звуку, протащили по полу стул.
— Ну всё, я готов. Можем начинать. Глаша, я понимаю, что ты волнуешься, но сейчас у тебя есть уникальная возможность задать мне любые вопросы.
— Корона не жмёт?
— Глафира, тебе не идёт хамство. Всё равно это не поможет, я хочу, чтобы ты взяла у меня интервью, ведь я связался с твоими коллегами, которые, я уверен, сейчас с нетерпением ждут начала нашего маленького представления. И как только ты будешь готова, начнётся прямая трансляция. И поверь, я прослежу за тем, чтобы сделать из тебя настоящую селебрити. Представляешь, сколько будет просмотров?
Глаша набрала в лёгкие побольше воздуха, шумно выдохнула и бесцветным тоном сказала:
— Да, — она покачала головой, — ты же такой страшный маньяк, и мы все должны тебя бояться. Ты же великий режиссёр или там кукловод, например, не знаю, кем ты себя мнишь, но мне всё это не интересно. Задолбало уже бояться. Знаешь, когда всё время боишься, чувства притупляются. Я понимаю, ты можешь начать меня пытать, и я буду молить о пощаде и скажу всё, что ты хочешь, но, — Глаша пожала плечами, — это не будет правдой. Знаешь, почему? Потому что пытками и болью ты можешь из меня выбить только то, что хочешь услышать, а правду тебе я говорю сейчас. Чего ты это не транслируешь? Ты же хотел перца в интервью?! Ну так давай дадим жару. Или ты можешь во всеуслышание говорить, только когда сила на твоей стороне?
— А ты считаешь, что сейчас сила на твоей стороне?
— Чего ты за нами таскаешься, как кутёнок слепой? У тебя своих дел нет? Ну себе-то признайся, что ты просто к нам привязался. Мы для тебя — такая своеобразная семья уродцев. Ты сам моральный урод, так и к нам тянешься, потому что мы, к сожалению, деградируем вслед за тобой, — Глаша вздохнула. — И давай уже заканчивать, ты либо убей меня, либо отпусти нас. Она-то не виновата, что у тебя воспалённое воображение.
Глаша слышала, как в абсолютной тишине послышалось частое дыхание противника, как он усмехнулся и, судя по звукам, встал со стула.
— Интересно, — проговорил мужчина. — Хорошо, Глаша. Теперь мне нужно подумать. Я ухожу, а вам советую выбраться побыстрее, потому что похитителя твоей подопечной я отвлёк ненадолго. И когда он вернётся, то — кто знает? — может быть, он будет готов познать свою истинную суть.
— Ну а как насчёт того, чтобы хотя бы одну из нас развязать? — пошла ва-банк Глафира.
В это время, не отрываясь от экрана ноутбука, вокруг стола в управлении стояли Лисицына, Погорелов, Визгликов и Кирилл.
— Что она делает? — сдавленно произнёс оперативник.
— Единственное, что позволит ей и второй девушке выйти оттуда живыми, — еле слышно отозвалась Лисицына. — Господи, только бы у неё хватило сил доиграть эту партию до конца.
Они видели и слышали весь разговор от начала и до конца, вся команда Кирилла безуспешно пыталась вычислить место, откуда идёт сигнал, но пока всё было тщетно.
После последних слов Глаши изображение на экране монитора дрогнуло, померкло и исчезло, но люди, стоявшие вокруг, даже не шелохнулись. Телефон Визгликова разрывался от поступающих звонков с незнакомого номера, а он просто не мог оторваться от пустого тёмного квадрата, за которым, возможно, уже лежала оборванная Глашина жизнь.
— Слушаю, — рыкнула в трубку очнувшаяся Лисицына, когда зазвонил её телефон.
— Да вы там все издеваетесь, что ли?! — крикнула Глафира. — Заберите нас отсюда, я сейчас с этого номера координаты пришлю.
— Едем, — рухнув на подкосившихся ногах на стул, Лисицына отдала телефон Погорелову и сказала: — Они выбрались, срочно нужно забрать девочек.
— Ты с нами? — быстро спросил Визгликов.
— Нет. Что-то мне нехорошо, — держась за левую сторону груди, проговорила Анна. — Езжайте быстрее, Кононову пока не звоните.
Лисицына глянула вслед выбегающим из кабинета мужчинам и, протяжно выдохнув, прикрыла глаза, стараясь выветрить наползший в голову туман паники. Спустя некоторое время Анна открыла глаза и, споткнувшись взглядом о стоящего в дверном проёме Айсбергова, потрясла головой:
— Что вы хотели?
— Простите дурака. Напугал, — мягко улыбнулся мужчина. — Просто ребята-то все побежали, а я подумал: может, вам чаю принести? А то вы, как пришли, прямо бледная такая. Может, капель каких?
— Нет, спасибо. Ничего не нужно. Займитесь, пожалуйста, своей работой, а я своей, — доставая телефон, проговорила Анна и набрала номер Ковбойкина. — Добрый день. Можем сегодня встретиться? Хорошо, давайте завтра.
Латунин, проведший ночь наедине с гостиничными тараканами и шумными соседями, которые не велись на уговоры