— Я прошу прощения, можете вы потом, после окончания всех необходимых действий, где-то в сторонке пособачиться? — спросила Нинель. — А то скоро снова дождь пойдёт, а я уже не юная ромашка и от полива краше не стану. Глаша, пиши: смерть, предположительно, наступила от удара тупым предметом по затылочной части. Судя по состоянию склер, кожного покрова и трупной окоченелости, смерть наступила около… — Нинель задумалась, подсчитывая, сколько прошло времени, и добавила: — Часа в три-четыре утра.
— Здравствуйте, — из-за угла дома вышел помятый как лицом, так и всем гардеробом Архаров, он молча забрал у Визгликова бутылку с водой, которую тот собирался открыть, выпил за один присест всё содержимое и шумно выдохнул: — Что нужно делать?
— Это прям за счастье, что сегодня преступление на свежем воздухе, — поджав губы, заметил Стас, — а то Нинель Павловне пришлось бы все наши хладные тела подвергать осмотру. Архаров, ты что-то отмечал?
— Да. Развод с женой. Точнее, разъезд. Я переехал в общагу, на этом точка. Не хочу про это больше. Что нужно делать? — скороговоркой выпалил Артём.
— Иди сожри сначала что-нибудь и кофе попей, потом тебе Польская выдаст дела на день. Она сегодня пытается следователем работать.
— Ха-ха три раза, — не отвлекаясь от заполнения бланков, ответила Глаша. — Да, Нинель Павловна, кстати, её мать сказала, что у неё в детстве диагностировали синдром Ретта. Это я так, на всякий случай.
— О, я, когда памятку «Лучей» читал, где Марина Ефремова работала, то там написано, что они спонсируют лечение детей с таким синдромом, — сказал Артём.
Глафира послушала его, вернулась к записям, но вдруг замерла и, нахмурившись, проговорила:
— Мне мать Марины Ефремовой говорила, что Марине тоже хотели поставить в детстве такой диагноз.
— Так, — мгновенно собрался Визгликов. — Где этот недоделок из Южного? Нужно срочно просмотреть всех жертв. Если ещё у кого-то подтвердится такой синдром, значит, это связующее звено и отличительная черта для жертв, кроме их половой принадлежности, — быстро проговорил Визгликов. — И тогда, скорее всего, Марина, как мы и предполагаем, не жертва и её никто не заставляет. Она полноценная соучастница.
Утро в квартире Погорелова начиналось теперь с аромата крепкого кофе, яркой яичницы на тарелке и мурлыкающей песенку возле плиты Яны.
— Как ты? — спросил Сергей, не ожидавший от себя странной нежности в голосе, выходя на кухню.
— Да вроде всё хорошо. У тебя дома мне спокойно, — с лёгкой улыбкой проговорила девушка.
— Тебе что-нибудь нужно? — неловко спросил Сергей.
— Да всё отлично, не парься, — подбодрила его Яна. — Всё и правда хорошо. Садись завтракать, я ещё печенье спекла, — вытаскивая из духовки ровные румяные круги теста, сказала девушка.
У Погорелова внутри горели нешуточные страсти, он думал, что присутствие женщины в его доме будет крайне отяжеляющим существование фактором, но всё оказалось с точностью до наоборот. Теперь он просто очень не хотел, чтобы Яна вернулась к себе домой, но как сделать первый шаг в этом направлении, он не представлял. Эти мысли оставили неприятный осадок в душе оперативника, он наскоро, не чувствуя вкуса, проглотил завтрак и побежал на выход, стараясь не встречаться с девушкой взглядом.
Крикнув уже из коридора «пока», Погорелов на минуту задержался возле блестящей поверхности зеркала, вгляделся в трёхдневную щетину, «гусиные лапки» морщин, рано начавшие собираться возле глаз, давно не видевшую профессиональных услуг стрижку и разномастный гардероб.
— Жених, твою налево, — сам себе прошипел оперативник и, махнув рукой, выскочил за дверь, одновременно отвечая на звонок мобильного. — Погорелов. Слушаю.
— Сергей, это Юлия Дмитриевна, — негромко сказала криминалист. — Я по поводу прокладки и следов шин.
— А, да-да. Что там?
— К автомобилю эта прокладка не имеет никакого отношения, она явно от чего-то другого. Я сделала кое-какие анализы, пробы показали наличие анаэробных спорообразующих микроорганизмов и грамположительных палочкообразных актинобактерий.
— Ага, — недовольно крякнул Погорелов. — А если перевести? Ну на более доступный всем язык, а то я вас слушаю, и буквы вроде все узнаю, а вот общий смысл — просто белое пятно.
— Это микробы. Ну, это и не удивительно, прокладка валялась на земле, а, например, клостридии живут в почве, на растительности, переносятся млекопитающими. То есть ничего удивительного или сверхординарного я не увидела. К сожалению, то же могу сказать и про протектор. Обычный, хотя есть вариант, что какие-то характерные особенности смыл дождь. В принципе сегодня можно ещё раз скататься туда и при свете дня посмотреть на местность.
— Тогда поехали? — спросил Сергей. — Нам всё равно на станцию эту нужно, а там до места, где я девушку нашёл, рукой подать.
— Да, давайте. Я уже в управлении.
— А я нет. Сейчас я договорюсь, чтобы вас кто-нибудь подхватил, а я к вам на выезде из города подсяду.
Визгликов, сменивший на месте происшествия уехавшую вместе с Архаровым Глашу, закончил обязательные процедуры и, размяв спину, глянул на курившую неподалёку Нинель.
— Нинель Павловна, может, ты поможешь подумать? — произнёс Визгликов, показывая заведующей моргом фотографии. — Просто непонятно, связывать с нашим расчленителем эту барышню или нет. Вот характер её ранений. Я съел мозг врачу, но фотки выбил.
— Ой, Стас, — устало выдохнула заведующая моргом, — надо мне на неё посмотреть, так сказать, вживую. Всё равно фото не передаст весь объём картины. Так-то похоже вроде, но, — она развела руками, — я могу ошибаться.
— Метнёмся? — часто хлопая глазами, попросил Стас.
— Иди в жопу, Стасик.
— Ну, Нинель Павловна, без тебя ж никто не разберётся. А я тебя потом в ресторан приглашу.
— Ладно. Поехали. Мёртвого уговоришь, — гася сигаретный окурок о край урны, сказала Нинель. — Только тогда ты не меня в ресторан позовёшь, а Аню. На приличный ужин, — с нажимом сказала она.
— Ой, а вы, Нинель Павловна, свахой подрабатываете в свободное от основного занятия время?
— Визгликов, не беси меня, — садясь в машину, проговорила Нинель.
Больница, куда доставили вчера девушку, которую нашёл Погорелов, была уже давно не первой свежести. Линолеум в коридорах был протоптан многочисленной толпой пациентов, в кабинетах царил ретростиль, а медперсоналу при входе на работу словно выдавали одинаково суровое выражение лиц.
— Пойдём, — покрутив головой в разные стороны, сказала Нинель.
— Куда? — опешил Визгликов, у которого перехватили инициативу.
— На кудыкину гору. Стас, не утомляй, мы с Аней вчера в ночи коньяк по телефону пили, она и сказала, что вы хотите версию проработать, были ли похожие случаи в этом округе. Поэтому пошли сразу всё спросим, чтобы ты меня в эту богадельню больше не таскал.
— Оказывается, коньяк благотворно действует на женский организм и на мозг в частности.
Нинель лишь покачала головой и пошла по длинному коридору в сторону тупиковой железной двери, на которой было написано: «МОРГ».
— Наша потерпевшая ещё жива, — подсказал ей Стас.
Нинель сняла очки, устало протёрла лицо и, широко зевнув, проговорила:
— Визгликов, не утомляй меня, я тётенька взрослая и знаю, что делаю, — Нинель широко раскрыла дверь и вошла в местное отделение морга. — Где заведующий? — строго спросила она санитара.
— Ну, у себя.
Ничего не сказав в ответ, Нинель прошла дальше, без стука вошла в кабинет и, сев напротив сутулого полноватого мужичка с залысинами, посмотрела на него:
— Мне нужны данные по обращениям в эту больницу с характерными ножевыми ранениями. Через сколько ты пришлёшь ответ?
— Через час, — тихо проскулил мужчина, забирая фотографии из рук Нинель.
— Стас, напиши ему почту свою, — обронила она и пошла на выход.
Визгликов догнал её уже на обратном пути, несколько секунд шёл молча, но потом всё-таки не выдержал:
— А что это было?
— Муж мой.
— А вы замужем, Нинель Павловна? — несказанно удивился Визгликов.
— Да, я человек из крови и плоти. Представляешь?
— Я как-то никогда не думал…
— Правильно. Зачем тебе про меня думать. А Васе можно доверить сбор данных.
— Хороший аналитический ум? — поинтересовался Визгликов.
— Да, и он отлично просыпается после того, как Вася не по-детски накосячит и переезжает к своей маме жить. А общением с его мамой можно даже пытать и, хотя ей уже далеко за восемьдесят, я порой думаю к вам её на фриланс пристроить, когда вы кого-нибудь расколоть не можете.
У Визгликова в голове почему-то был сформирован чёткий образ Нинель как полностью погружённой в работу одинокой дамы, и сейчас мир для него стал немного другим.
Двор, залитый дождевой водой, был совершенно пустым, и только редкие стайки прохожих выпархивали с вечернего рейса автобуса и быстро разбегались в разные стороны, пряча головы под зонты и полиэтиленовые пакеты. Последний на сегодняшний день автобус нервно затормозил возле остановки, из него выскочила девушка, провалилась в лужу и, не останавливаясь, побежала к спасительному подъезду. Но пробегая мимо помойки, она вдруг услышала странный звук, идущий из-за ограждения за баками. Барышня остановилась, вытянула шею и услышала, что звук повторился, но его заглушил звонок телефона.
— Да, мам. Да иду я, тут вроде как ребёнок плачет. Я возле мусорки.
В следующую секунду, после того как девушка повесила трубку и сделала шаг в темноту, она почувствовала резкий рывок и сильный удар в лицо, а её мать, беспокойно выглядывающая в окно, увидела лишь как с парковочного места спокойно отъезжает неприметный автомобиль.
Глава 13
Обычно пустующее к вечеру отделение, где трудилась следователь Осколкина, сегодня гудело как улей, а сама виновница нагрянувших проверок нехотя отвечала на вопросы у себя в кабинете, только сидя уже не за столом, а на том месте, где обычно сидели те, кого допрашивала она.