— Да, спасибо.
— Я тебе буду мстить, Польская, — прошипел Стас.
— Замётано, — сказала Глаша и отошла к стоявшему неподалёку кофейному аппарату.
— Польская, тебе Лисицына сегодня не звонила?
— Нет, — откликнулась с конца коридора Глафира.
— А, — Виталина покопалась по карманам и нашла ключи от машины. — Вот мне врачи дали, — она протянула Визгликову брелок. — Это от Роминой машины, она у кафе осталась стоять.
— А у него машина есть? — удивился Стас. — Польская, тебе повезло. Похоже, Латунин для свиданки машину прикупил, поэтому я пока на ней покатаюсь, ему всё равно не до езды, — скупо хорохорился Визгликов.
— Спасибо, — девушка покивала и приняла от Глаши стаканчик с кофе, — мы с Ромой на днях познакомились. Он меня пригласил на свидание, решили в Питер съездить, — она всхлипнула. — Я знала, что нельзя, но не могу же я всю жизнь вот так и прожить.
— Почему нельзя? — спросила Глаша.
— Местный авторитет Спортмен, Василий Спортсменов, условно мой бывший. И как это сказать… — Виталина пожала плечами. — Мне нельзя ни с кем встречаться.
— А можно более развёрнутую версию этой мыльной оперы, — зло сказал Стас.
— Поймите, я его очень боюсь. Мне здесь не жить, если я ослушаюсь. Но я подумала, что если в Питер съезжу, то кто увидит? У меня дочь растёт, у меня здесь родители.
— Дочь его? — вскинув брови, спросил Визгликов.
— Нет, — Виталина помотала головой. — Мой первый муж был очень хороший человек, слабый, падкий на лёгкие деньги, но хороший. Он очень задолжал Спортмену, потом начал от него бегать, потом его нашли с простреленной головой. И самое страшное, что во время всей этой возни Спортмен увидел меня, — девушка усмехнулась сквозь слёзы. — И всё, на этом моя спокойная жизнь закончилась, и мне пришлось стать его пассией.
— Что значит «пришлось»?
— Ну как вам сказать, — она пожала плечами, — он берёт тех, кто ему нравится. Неважно, хочешь ты этого или нет. Многие бы хотели из девочек на моё место, но если ему что-то втемяшилось в голову, то пиши пропало, он никогда не отступает. Мы с ним провели два года, но я не могла пойти против себя, я вообще к нему ничего не чувствовала, и его это крайне бесило. В результате он сдался, подарил мне кафе и сказал, что если я не хочу быть с ним, то ни с кем другим точно не буду. А я, дура, рассказала про свидание знакомой, ну и всё. Он узнал и прислал бойцов научить меня жизни, а Рома как раз зашёл в кафе, он искал меня. Я себя очень виню, это просто ужасно.
— Польская, ты остаёшься здесь, — твёрдо сказал Визгликов. — А я, пожалуй, проведу тёплую беседу с руководителем местного отделения органов власти.
— Да у него все в узде, — махнула рукой девушка. — Все боятся.
— Пугалка у местной шпаны ещё не выросла Визгликова пугать, — немигающим взглядом рассматривая пустоту, сказал Стас и вытащил мобильный телефон. — Товарищ Ковбойкин, здорово. Не могу до товарища Лисицыной дозвониться, поэтому прыгаю через её прекрасную начальственную голову. Нужна помощь.
Уже через несколько часов улицы возле ночного клуба «Пламя», где обычно обитал Спортмен, буквально пылали от обилия синих всполохов на крышах полицейских автомобилей, а внутренности зданий постепенно пустели от разного рода бандитов местного розлива, которых размещали в подъезжавших «пазиках» с зарешеченными окнами. И как только отъезжал один заполненный автобус, его место сразу занимал другой.
— Как там Латунин? — спросил Ковбойкин.
— Категорически фигово, — махнул рукой Стас. — Он от того ранения не оправился, а уже на новое прилетел.
— Может, его стоит в Питер перевезти?
— Уже спрашивал у врачей, сказали, сейчас его трогать нельзя.
Глаша подошла к двум мужчинам, устало прислонилась к борту автомобиля и, подняв глаза, проговорила:
— Ребята говорят, что всё. Я, наверное, тонну бумаги исписала сегодня, но там красот всяких не на одно уголовное дело.
— Огласите весь список, пожалуйста, — попросил Визгликов.
— А список богатый. И наркотики, и подпольные игры, и вовлечение малолетних в проституцию, — чуть подрагивая губой, проговорила Глафира. — Здание опечатывают.
— Спасибо, Глафира. А где Анна Михайловна? — спросил Ковбойкин.
— Не знаю. Я до неё сегодня дозвониться не смог, с некоторой тревогой сказал Визгликов. — А кто её видел в последний раз? Я с ней расстался перед тем, как ехать на место происшествия, она тоже собиралась, но ей кто-то позвонил.
— Сейчас я Кирилла наберу, — отозвалась Польская и отошла в сторону.
Визгликов схватил зазвонивший телефон и в ответ на вопросительный взгляд Ковбойкина покачал головой.
— Да, Серёга, — дальше Визгликов шумно вытолкнул воздух сквозь сомкнутые зубы и нажав кнопку отбоя, спросил стоящего перед ним мужчину. — Мы свою работу сделали, вы дальше сами. Хорошо? Нам ехать нужно.
— Да, давай. Если Анна Михайловна объявится, мне тоже набери.
— Не если, а когда, — Визгликов покачал головой и взмахом ладони подозвал Польскую. — Глаша, по коням, там Погорелов упустил подозреваемого, а вместе с ним жена фермера пропала.
Сев в машину, Визгликов посмотрел на Глашу и спросил:
— Что Кирилл сказал?
— Не звонила она ему. Я попросила начать поиск, вы же понимаете, что это ненормально?
— Понимаю. Постарайся поспать по дороге, чувствую, впереди нас ждут те ещё дни и ночи, — еле слышно сказал Стас, завёл машину и, пренебрегая всеми правилами дорожного движения, полетел на ферму, откуда звонил Погорелов.
Посредине ночи, возле уже знакомого забора, Визгликов запарковал машину и, выскочив в полощущую холодным ветром и чуть разбавленную светом фонарей тьму, помахал стоящему возле дома Погорелову.
— Что здесь?
— Ничего хорошего. Ветврача со вчера никто не видел, как раз после его разговора с нашим фермером, но самое странное, что жена так и не вернулась. Обзвонили всех, но нигде, куда должна была поехать, она не засветилась.
Визгликов зашёл во двор, увидел стоящее возле колодца наполненное до краёв ведро и, зачерпнув двумя пригоршнями студёную воду, окунул лицо. Глаза и скулы заломило от неожиданной смены температур, мозг всколыхнулся, и где-то внутри головы словно растворилась заноза, которая последние двое суток больно колола изнутри.
— А ветврач проявлял интерес к его жене?
— Не знаю, — нахмурился Погорелов.
— Серёжа, я тебе посоветую, — вкрадчиво сказал Стас, — пиши рапорт и переводись в постовые, там от тебя больше толку будет. Как-то ты измельчал для оперативной работы.
— Стас, не трави душу, там и так всё выгорело.
— Ой ли, — уставился на него Визгликов, — а что так?
— Яна сегодня ночью собрала шмотки и срулила. Сказала, что ей Лисицына разрешила.
— Стоп. А когда она с ней разговаривала? — мгновенно посерьёзнел Визгликов.
— Да я откуда знаю? Она записку написала, и больше я её не видел.
— Ну-ка дай мне её номер.
— Я звонил, она вне доступа.
— Значит, перешли Кириллу и скажи, чтобы из-под земли её достал. А я пойду к фермеру, покалякаю и кофе попью. Ты так-то не спрашивал, может, у фермерши и ветеринара шуры с мурами были? — Стас посмотрел на Погорелова.
— А они вот так взяли ему и сказали, — дёрнул плечом Сергей.
— А Архаров где?
— Не знаю. Этот тоже трубку не взял.
— Вы же вроде как вместе мчали, а? Короче, его тоже в постовые, — развёл руками Стас и, выйдя за забор, открыл дверь машины. — Польская, хватит дрыхнуть, пошли кофе попьём.
— Что же вы так орёте? — подскочила на месте Глаша. — Инсульт заработать можно.
— Тебе это не грозит, так как это заболевание только для тех, у кого есть мозг и вся эта околомозговая мишура типа сосудов и артерий, а у тебя нет основного компонента.
— Ха-ха, — недовольно ответила Глафира. — Что сейчас делаем?
— Мы работаем, а ты, судя по всему, пойдёшь искать в этом посёлке ближайшую кофейню со свежими французскими круассанами, — сказал Визгликов и, нечаянно сойдя с дорожки, наступил в коровью лепёшку. — Чёрт, — прошипел Стас, вытаскивая ногу из развезённой недавним дождём коричневой жижи.
— Ну не всё же вам шутить, — покачала головой Глаша и пошла в дом.
— Иди давай, поговори с потерпевшим, хоть какой-то толк от тебя будет, пока я обувь в божеский вид приведу.
В доме было прохладно, но пахло дымом, хозяин явно недавно пытался затопить камин, но дело не ладилось, и теперь в каменном логове тлело несколько обугленных краёв сырой древесины.
— Чего же делать-то? Где искать? — суетливо перебирая руками край клеёнчатой скатерти, приговаривал фермер.
— Давайте поговорим, — Глаша сгрузила свою сумку на пол и, скинув пальто, присела напротив. — Скажите, пожалуйста, а вы не замечали, чтобы ветврач проявлял к вашей жене интерес?
— Да нет, вроде, — неуверенно пожал плечами фермер. — Ну а как это, например? — он вскинул глаза на Глафиру. — Мы же вроде как дружили все вместе, ну так, приятельствовали. Моя Лена любила сладкое, пирожные всякие и десерты новые, которые в телефоне всегда выскакивают, в этих, как их, — он нахмурился, — в историях.
— Почему любила? — быстро спросила Глаша.
— Не понял.
— Вы сказали: «Она любила». Как бы в прошедшем времени.
— А, — фермер вздохнул, — она на диету села. Ей наш приятель-то всё время сладости таскал, я уже шутковал, что чутка разнесло её.
— Скажите, а на ферме, которая была у вас с братом, этот ветврач работал?
— Ну не так чтобы работал, — пожал плечами мужчина, — он подрабатывал. Но, конечно, приезжал туда. Там живности-то много у нас было.
— Подумайте, может быть, он мог иметь отношение к тому случаю с женой вашего брата.
Мужчина нервно дёрнулся, в одном глазу блеснул луч света от лампочки, и Глаша увидела, что там появилась слеза, он потёр ладони и покачал головой:
— Ну как же это. Мы б заметили, наверное, — он вдруг вздохнул и, глянув на Глашу, сказал: — У меня ж скотина не доена с утра и не кормлена. Точно вы сказали, надо бы брату позвонить. Он же со скотиной поможет, они мучаются ведь.