Сейчас Кирилл со своей командой буквально по крупицам разбирали изображение, чтобы следователи могли вычленить важные моменты и по ним определить, откуда шёл сигнал. Сложность была в том, что сейчас осталась только запись того дня, а на тех экранах изображение пропало, как только Лисицына вышла из камеры.
— Алё, Кирилл, — Анна набрала номер сына, — скажи мне, есть что-нибудь новое?
— Да, я квартиру снял и переезжаю.
— Я не об этом, — отмахнулась женщина, — я про картинки с подозреваемыми, — вдруг она оборвала себя на полуслове, — что ты сказал?
— Я говорю, что переезжаю.
— Очень интересно. И ты решил мне сообщить вот так, походя, по телефону?
— Нет, мама. Я решил накрыть торжественный ужин, а точнее, пригласить тебя в ресторан. В пятницу. Замётано?
— Да, хорошо. — в некотором замешательстве ответила женщина.
— Ну и отлично. По картинкам пока инфы нет. Работаем. А теперь я побежал, мам, очень много работы. Здесь ещё Ковбойкин добавил жару. Целую.
С одной стороны, Анна порадовалась за сына, который теперь точно стал взрослым, с другой — было немножечко грустно, потому что в его детство закрывалась ещё одна, последняя, дверь, а это значило, что он стал совсем взрослым, и ей теперь придётся приходить в пустую квартиру.
— Алё, Стас, — набрав номер Визгликова, сказала женщина, — а давай сегодня напьёмся.
Быстро разобравшись в лабиринте новостроек, Глафира сверилась с адресом, позвонила в домофон и вскоре уже стояла в прихожей большой и светлой квартиры родителей пропавшей девушки.
— Вам чай или кофе? — спросила бледная женщина с неопрятно убранными спиралями волос и несвежей футболке. — Простите, я места себе не нахожу. Нас не было полгода и тут такое.
— А где вы были?
— Мой муж, — она судорожно вздохнула и потянулась за сигаретами, — сейчас он придёт, он в магазин вышел. Он занимается вопросами водоочистных сооружений, проектированием искусственных водоёмов и так далее. Работает на себя и зачастую его вызывают в длительные командировки. Раньше все вместе ездили, теперь дочка выросла, и я сопровождаю его одна.
В коридоре послышался звук открываемой двери, квартира тотчас наполнилась едким запахом сердечных капель и на кухню стремительно прошёл сухонький, невысокий мужчина с кудрявым безобразием на голове. Глаша ещё подумала, что причёски у мужа и жены очень похожи.
— Здравствуйте. Глафира Польская.
— Да, да.
Он сделал незаметное движение, призывающее молчать об утреннем разговоре, Глаша согласно кивнула и продолжила:
— Скажите, пожалуйста, могли бы вы в ближайшее время проехать на квартиру вашей дочери с нашим оперативным работником и внимательно посмотреть, что пропало в квартире? Злоумышленник оставил адрес внутри квартиры, значит, он там был, может быть, он забрал что-то с собой.
Глаза разбитой горем матери наполнились слезами, лицо женщины резко покраснело, и она вылетела из кухни, бормоча извинения.
— Простите её, очень сложно держаться.
— Я понимаю. — покивала Глаша. — Я, конечно, не психолог, но в жизни ребёнка должно было произойти какое-то более значимое событие, чтобы она поменялась. Я соглашусь, что потеря подруги может так повлиять, но всё-таки защитная система взрослеющего организма, тем более гормональный бум, происходящий в этом возрасте, должны были стереть острые грани таких воспоминаний.
— Ну она же не всегда такая ходила, как говорит моя жена «глаза в землю». Бывали светлые моменты, она вдруг становилась счастливой, радостной, просто летала. А потом снова пропасть.
Поговорив ещё несколько минут с отцом Марины, Глафира засобиралась на выход, но возле лифта её окликнула мать девушки.
— Простите, подождите меня. — крикнула ей заплаканная женщина. — Позвольте, я с вами немного прогуляюсь.
— Конечно.
— Меня Полина зовут. — сказала спутница.
— Я помню. — улыбнулась Глаша.
Молча спустившись, женщины вышли на улицу и Полина, поискав в сумке сигареты, закурила.
— Давно бросила, а сейчас прямо не могу. Хоть немного успокаивает, — показывая на играющую в дрожащих кончиках пальцев сигарету, сказала женщина. — Марине ещё в детстве поставили синдрома Ретта, потом диагноз не подтвердился. Пока всё было неясно я столько клиник оббегала, столько свечек поставила, — женщина покачала головой, — а когда стало всё ясно, я бросила курить, хотя до этого дымила как паровоз. Я как-то почувствовала свою вину и в этот момент во мне, наверное, проснулся материнский инстинкт.
— Вы считаете, что знаете истинную причину её изменений? — Глаша подтолкнула разговор в нужное русло.
— Странно такое слышать от матери, но я очень плохо знала свою дочь, — женщина глубоко затянулась сигаретой, — нет, мы вполне прилично общались. Иногда она, конечно, как-то выпадала, но это нормально для подростка. Но перед самым отъездом из командировки, где-то за месяц, случилось одно событие. Я бы не хотела, чтобы знал мой муж, ну и чтобы вы шли по ложному следу и тратили время, думая, что с ней что-то случилось. — выпустив густую струю дыма, она покачала головой и продолжила, — если бы время можно было повернуть вспять, я бы сделала всё по-другому. Летом мы сняли дом, там рядом озеро было, прекрасное место для отдыха, и где-то за неделю до отъезда я уехала на выставку, а дочка сказалась больной, но там был какой-то форс-мажор, короче, я неожиданно вернулась и увидела, как из нашего окна выпрыгивает мужчина. Не нужно говорить, как я перепугалась за дочь, а оказалось, это был её кавалер, и у них были весьма близкие отношения. Нужно понимать, что моей девочке было пятнадцать. Конечно, для меня это было шоком, особенно когда я узнала, что ему около тридцати.
— Его не привлекли к ответственности?
— Его не нашли, точнее, не искали, и в нашей жизни он больше не появлялся. Я на следующий день увезла дочь в Питер, потому что она сказала, что, как только ей будет шестнадцать, она будет просить разрешения на брак. А если мы не разрешим, то сбежит. У моего мужа очень ответственная работа и они тогда сдавали сложный проект, так что я не стала его беспокоить, а так как до отъезда оставалась всего неделя, то я просто сказала, что мы поехали приводить квартиру в порядок. — прикрыв глаза, женщина помолчала и тихо добавила. — После этого моей дочери словно не стало. Она была весёлая, бойкая, а как я увезла её оттуда, то она замкнулась в себе. У неё блестящий, острый ум, ей пророчили хорошую карьеру, и мы думали, она пойдёт учиться на экономиста. Но девочка выбрала скучный исторический факультет и закрылась от мира в архиве.
— Вы могли бы мне списком прислать институт, где она училась, место её работы и если всё-таки были друзья, кроме Яны, то и их тоже.
— Да, конечно. Я просто плохо себе представляю, с кем она дружила, но максимально вспомню. Я сейчас дойду до магазина и сразу домой. Оттуда всё напишу.
Глафира, попрощавшись с Полиной, медленно пошла по улице, пытаясь разгрузить голову и как-то структурировать полученную информацию.
— Алё, Рома, привет. Ты уже в офисе? — набрала она номер Латунина.
— Нет, но через полчаса буду.
— Можешь для меня поднять инфу по проекту «Штопая сердца». Мне нужны контактные данные родителей одной из девушек, которых тогда в посёлке психиатр окучивала. Именно эта девушка уехала и оставила записку. Помнишь?
— Да. Доеду до офиса и сделаю.
Визгликов, услышавший шум через открытую дверь кабинета, посмотрел на вход и увидел, как на пороге офиса в нерешительности остановился молодой человек, про которых принято говорить «косая сажень в плечах».
— Кто главный? — прозвучал раскатистый и громкий бас.
— В нашей стране один главный. — заметил со своего места Визгликов.
Посетитель широким шагом проследовал по пустому кабинету и, заполнив собой весь дверной проём в кабинет Стаса, добавил:
— Краснов Павел Васильевич. Следователь посёлка городского типа Южный.
— А, ну тогда ой, — Визгликов шутливо поднял руки вверх. — И что?
— У вас маньяк, который адреса пишет и отпечатки оставляет?
Визгликов пожал плечами и, открыв тумбочку, посмотрел внутрь:
— Да вроде нету, пусто.
— Это наш маньяк.
— Одомашненный, что ли? Вы его погулять выпускаете? А чего тогда без намордника и с открытой визой?
— Не понял.
— Ну если маньяк ваш, то зачем вы его к нам-то отпустили. Ну, написали бы в увольнительной, что передвижение строго в рамках вашего посёлка городского типа.
— Вы сейчас шутите?
— Нет. А разве вы видите, чтобы я улыбался? — еле сдерживался от хохота искренне веселящийся Стас.
— Послушайте, товарищ, к нам сегодня пришёл из вашего ведомства запрос. Я приехал разобраться.
— А ваш Южный это где-то под Питером?
— Нет, это в Южном Федеральном округе.
Визгликов медленно перевёл взгляд на часы, потом на посетителя и, покачав головой, проговорил:
— Не, я, конечно, понимаю, что для ваших краёв всё лучшее в стране, но машинку для телепортации можно было сначала и Питеру тоже предложить.
— Не понял. — снова нахмурился молодой человек.
— Павел Васильевич, — вздохнул Стас, — сейчас пять вечера, если к вам сегодня от нас запрос пришёл, то как бы вы так быстро успели к нам прибыть? Так что остаётся только телепортация. — развёл руками Визгликов.
— Да что вы мне голову морочите. — взвился следователь Краснов. — Я здесь на учёбе, я отличник и меня послали. Пришёл запрос к нам, они мне позвонили и просили разобраться, зачем вам эта информация.
— Послали тебя, наверное, потому что ты всех утомил. — пробормотал Стас и громко добавил. — Вот с этого, товарищ Краснов Павел Васильевич, и нужно начинать разговор. Именно такая схема позволила бы нам сэкономить уйму времени. — терпеливо объяснил Стас, видя, что краснеющее лицо молодого выдвиженца правоохранительных органов показывает внутренний накал эмоций.
Краснов попытался что-то ответить, но его перебил входящий звонок на телефон Стаса.