Именно здесь Гиббс проводил большую часть своего свободного времени и достоинства этого места он объяснил после того, как заказал себе пиво, а Расселу – кофе. Еда здесь была хорошей и дешевой, что как он сказал, было очень удобно.
– Это место в известной мере рассчитано на небогатого человека. Может быть, не совсем бедного, скажем так, из нижнего среднего класса.
– И что оно из себя представляет?
– Как бы вам это сказать…это место, где можно поесть и потанцевать, по вечерам здесь играет музыка, но все делается на высшем уровне-видите знаки, они требуют приходить в пиджаке. Сюда, – он обвел зал рукой-, средний служащий, белый воротничок, так сказать, может привести свою девушку и протанцевать с ней целый вечер, и при этом ему придется купить всего несколько кружек пива. Практически здесь никто не пьет крепких напитков. Существует легенда, что однажды кто-то спросил виски в неурочное время – так пришлось послать официанта на улицу, чтобы он купил бутылку.
– Вы полагаете, это место значится в телефонной книге? – спросил Рассел.
– Конечно.
– Попробуйте найти.
Гиббс подозвал официанта и попросил принести телефонный справочник; заодно он заказал ещё пива. Перелистав всю книгу, вернулся назад, наконец нашел и улыбнулся.
– Вот оно, но я думаю, что это единственное место, которое не приведено и поиспански, и по-английски. Никогда не знал.
– А как это звучит в списке?
– Jardin. Это означает сад. Вот здесь, – и он показал Расселу строку с этим испанским словом. – А когда вы пытались его найти?
– Это длинная история.
Гиббс взглянул на него и почувствовал, что уклончивость Рассела служит намеком на что-то более важное.
– Если это имеет какую-то связь с убийством, – сказал он, – я хотел бы услышать, в чем дело.
Только об этом и думая, Рассел решился рассказать Гиббсу о том, что произошло. Он испытывал инстинктивную симпатию к этому человеку, помня все, что рассказывал о нем коллега Рассела в Нью-Йорке. Канадец, бывший пилот со страстным желанием писать и неполным журналистским образованием, прерванным войной. Холостяк тридцати семи лет, уставший от снега и холодных мокрых весен, он активно работал в Панаме, рассчитывая в будущем на дела покрупнее. Расселу казалось, что этому человеку можно доверять, и потому он рассказал почти все с небольшими купюрами, предупредив, что информация эта неофициальная и в какой-то мере конфиденциальная, так что Гиббсу вряд ли удастся многое из неё напечатать.
Одним из важных фактов, который он опустил в процессе рассказа, было покушение на Клер Тремен. Свой особый интерес к этому делу объяснил он тем, что сам находится под подозрением, что ему хотелось бы вернуться на родину и что маловероятно получить на это разрешение до того момента, когда будет закончено расследование.
– Так что вы предприняли свой собственный розыск, – заметил Гиббс.
– Да, я пытаюсь.
– Если вам повезет, я надеюсь, что вы намекнете мне об этом. Так что вас интересует?
Столкнувшись с необходимостью конкретных действий, Рассел обнаружил, что не знает, чего хочет или с чего должен начать. В глубине души он надеялся наткнуться на какую-то пока неизвестную информацию, которая сможет дать ниточку к скрытым мотивам замешанных в этом деле людей, обнаружить новый мотив или новую точку зрения.
– Я думаю, что ключом ко всему является сам Дарроу, – сказал он. – Я знаю о его участии в судоходной компании, в ресторанном деле, немного знаю о его сотрудничестве с Алом Фолли. А что вы знаете о нем?
Гиббс задумался на мгновение, потягивая свое пиво.
– Да не так уж и много. Фолли начал свое дело с двумя самолетами типа «Сессна» и одним механиком, который работал по совместительству. Я и сам, – добавил он, – иногда пользовался его самолетами. Приходилось летать в Сан Блас и в Давид. Вы понимаете, это был не слишком крупный бизнес, но Фолли на жизнь хватало. Может быть ему и удалось бы раскрутить дело серьезнее, будь у него больше честолюбия и меньше пристрастия к выпивке.
– А когда Дарроу вошел в дело?
– Он стал работать с Фолли примерно два года назад. Я могу опираться только на слухи и догадки, но совершенно ясно, что между ними был заключен какой-то договор, так Фолли не нашел бы денег, чтобы купить ещё и самолет Си-46, даже если бы работал до изнеможения.
– Но ведь для Си-46 Фолли нужен был второй пилот, не так ли?
– У него такой пилот был ещё неделю назад.
– Насколько я знаю, в понедельник он летал на север.
– Да, – Гиббс пожал плечами. – Если он и летал, то не с тем вторым пилотом, которого я знаю. Парень, которого я имею в виду, был в Венесуэле и вернулся домой.
Рассел задумался, потом повторил то, что рассказывал Квесада относительно контрабандной торговли оружием.
– Я знаю, что его подозревали, но ни разу не поймали, – сказал Гиббс.
– А откуда поступало оружие?
– Полагаю. что из Техаса.
– А зачем они его сюда привозили?
– Для того, чтобы переправлять куда-то дальше. – Гиббс поставил пустой стакан на стол. – Это любопытное место, – заметил он. – Здесь полно шпионов и секретных агентов, которые кишат вокруг, замаскировавшись кто как может. Я знаю, что здесь были люди из ФБР и ЦРУ, возможно, некоторые и до сих пор здесь, и я знаю, что среди прочего их интересовали секретные посадочные площадки в джунглях.
– Достаточные для посадки Си-46?
– Возможно. Я не знаю наверняка. Если их нет, то возможно, ящики сбрасывают на парашютах для дальнейшей транспортировки маленькими самолетами. – Он поколебался, устремив взгляд в слабо освещенный зал. – Я помню статью в «Нью-Йорк Таймс», напечатанную в прошлом году. Не могу процитировать точно, но по существу там было сказано, что преступные группировки устроили воздушный мост, по которому оружие и боеприпасы перебрасываются из Техаса и других штатов Америки в Панаму и что этот вопрос тайно расследуется каким-то комитетом конгресса. Основная мысль статьи заключалась в том, что оружие предназначено для готовящейся в одной из латиноамериканских стран революции.
– Далее было сказано, что оружие по этому мосту поступает из пограничных штатов, в частности из Техаса, на какую-то секретную базу, расположенную здесь, а затем распределяется по стратегическим точкам в различных районах. – Он сделал ленивый жест. – Я не знаю, что здесь правда и даже был ли Дарроу действительно замешан в этом деле. Он мог просто заниматься контрабандой оружия в небольших масштабах, даже не подозревая о существовании такого плана. Он перевозил груз, получал хорошие деньги, и я сомневаюсь, чтобы он задавал лишние вопросы. Вы знаете, как он начал здесь свой бизнес?
Рассел покачал головой и Гиббс продолжил:
– Это началось до моего приезда, но я слышал немало разговоров. Пять – шесть лет назад Дарроу хватался за все, что могло принести хоть несколько долларов, но дела шли неважно, пока он не услышал о рэкете, который процветал здесь после того, как Соединенные Штаты после войны ликвидировали на перешейке и в Панаме свои военные базы. Знаете, сколько здесь было таких баз, как говорили?
– Нет.
– Свыше ста тридцати. И что же случилось после этого?
– Небольшая кража.
– Совсем небольшая. Но не сразу и не одной группой. Сначала это были простые воришки – мелкая рыбешка, они рыскали по баракам и ангарам в поисках всякого хлама, который можно было продать или использовать. Но потом кто-то обнаружил, что самое прибыльное дело – продажа многих миль брошенных в земле телефонных и телеграфных кабелей.
– О!
– Да, – кивнул Гиббс. – Эти кабели были в свинцовой оболочке и стоили примерно шестнадцать или семнадцать центов за фунт, а все, что следовало сделать – это прокопать фут или полтора земли и забрать сокровище. Черт возьми, это достигло таких масштабов, что в прошлом году какой-то парень изжарился как на электрическом стуле, пытаясь обрезать провод, находившийся под напряжением 2400 вольт. До сего времени судья в зоне канала мог назначать только наказание за мелкое воровство, не превышавшее тридцати дней тюрьмы.
– Похоже, для Дарроу это было неплохим бизнесом, – заметил Рассел.
– Конечно. Он скупал кабель у местных жителей, перепродавал гораздо дороже и хорошо зарабатывал на этом. Делал он это в то время, когда все проходило сравнительно легко. У него были лодки, на которых кабель отвозили туда, где цена была выше. За пару лет он сколотил капитал, который позволил заняться другими вещами и прекратить эту деятельность. Если и существовало наказание в тридцать дней тюрьмы, то для местных жителей, а не для старины Дарроу. Я думаю, именно тогда он и начал скупать изумруды, если удавалось провернуть сделку.
Гиббс заказал свое третье и, как он сказал, последнее пиво. Рассел выпил ещё чашку кофе, заинтригованный всем тем, что услышал, и не слишком удивленный предприимчивостью Макса Дарроу. Но ему эта информация ничего не давала и он спросил:
– А вы знаете Лолу Синклер?
– Конечно. Она служила спасателем в отеле. И, скажу тебе, братец, у неё фигура!.. – Он улыбнулся. – То, что называется «все при ней», но хороша. Она с тех пор чуть прибавила в весе, но все ещё неплохо смотрится. Я хочу сказать, что она не та девушка, от которой отвернешься в холодный вечер, если ты, конечно, не слабоумный…Она закрутила с Дарроу, – и отель отказался от её услуг. Но Дарроу нашел ей другую работу. Я слышал, некоторое время она жила с ним. Но все кончилось несколько месяцев назад.
– Если она это переживала, – заметил Рассел, – если она была в соответствующем настроении, если у неё появилась подходящая возможность, – она вполне могла выстрелить.
– Возможно, – согласился Гиббс. – Если искать мотив, то никогда нельзя сказать, на что способна женщина. Но, – он отхлебнул пива и облизал пену с губ, – но как-то она не походит на такой тип. Она никогда не производила на меня впечатления вспыльчивой и неуравновешенной.
– А кто занял место Дарроу, после того как они расстались?