«12 июня.
Ходили на экскурсию в экодеревню.
Степнова – дура. Наверняка тоже проснулась тогда ночью и услышала, о чем я с Синичкиной говорила. Ну и пусть ржет. Мне все равно. Тем более, если б не ее тупая шуточка, я бы не нагнала Ксюшу и ничего не услышала бы. А она разговаривала с Сергеем из второго отряда. Сначала просто о какой-то фигне. Он ей все уши прожужжал об этих экопоселениях, об очищении сознания и прочей ерунде. Но когда она спросила, откуда Сергей подобного нахватался, он вспомнил о какой-то Жанне.
Ксюша, похоже, не сразу поняла, о ком он, но потом сообразила:
– А! Это которая смылась за день до начала смены?
Сергей, кажется, обиделся.
– Ну уехала и уехала. Это ее решение.
Но Ксюша только хмыкнула. Она в таком чересчур принципиальная.
– Ага. А для начала закончила курсы вожатых, чтобы потом ни дня не проработать. Она ведь детей даже еще не увидела, а уже испугалась и сбежала. Причем эсэмэской сообщила, что в лагерь не вернется. Это вообще нормально?
Ксюша еще спросила у Сергея, не списывался или не созванивался ли он с этой Жанной и не знает ли, что тогда на нее нашло. А он ответил, что вообще больше о ней ничего не слышал. Хотя они раньше много общались, но с того дня Жанна как в воду канула, ни слуху ни духу.
Ведь правда очень даже странно».
Глава 11
Двенадцать лет назад
После завтрака Ксюша сообщила, что сегодня они идут на экскурсию вместе со вторым отрядом. Девочки тут же стали расспрашивать куда. Надеялись, может, в город повезут, в какой-нибудь музей, но, оказалось, в ту самую экодеревню, про которую Ася слышала от вожатого Сергея после концерта фольклористов.
Очень странно. Еще вчера по плану ее вроде бы не было. Похоже, Клуше надоели приколы, связанные с потусторонним, и она решила приземлить всех. Потому как что может оказаться интересным в деревне, хоть и с приставкой «эко»?
Повариха выдала в дорогу сухой паек – по пачке печенья и пакетику сока на каждого – и с довольным видом отправилась проводить за ворота, разве что платочком вслед не махала. Румяная, толстая, с блестящим носом.
Сначала шли по широкой дороге, ведущей от лагеря, мимо реки. Рядом с Асей неожиданно пристроилась Вика Степнова, заглянула в лицо, сообщила таинственно и многозначительно:
– Василевская, а я знаю.
Ася посмотрела на нее недоуменно, немножко стало не по себе. Вдруг она про дневник. Абсолютно не хотелось, чтобы кто-то сунул в него свой нос.
– Ты о чем? – поинтересовалась осторожно. – Про что знаешь?
– Ну как? – Степнова показательно округлила глаза. – Кто это был тогда ночью.
Ася заметила, как к ним приблизились другие девчонки, навострили уши.
– И кто?
– Видела статую пионера у ворот? – ответила Вика вопросом на вопрос.
– Ну.
Хотя непонятно, статуя тут при чем?
– Так это она и была! – резко выдохнула Степнова, еще сильнее округлила глаза, вскинула руки с растопыренными пальцами, будто собиралась вцепиться, зашептала экспрессивно, с завыванием: – Просто по ночам она оживает, бродит по лагерю и заглядывает в окна. И кто ее увидит, тоже превращается в статую и навеки остается в лагере сторожить вход.
Она не выдержала и хрюкнула, давя смех, а девчонки, идущие рядом, открыто захихикали.
– Дура! – огрызнулась Ася, прибавила шаг, обогнала почти всех, устроилась следом за шагающей самой первой Ксюшей.
Неужели никто не желает замечать, что в лагере действительно творится что-то странное? Или просто боятся признать очевидное? Прячутся или за насмешками, или за чрезмерной активностью.
Вот реально же – зачем им идти в эту непонятную экодеревню? Никто фольклором после того концерта особо не увлекся. Да и его большинство еле отсидело – ерзали и откровенно зевали. А если еще придут и увидят, что скука смертная, обозлятся только больше.
В первую очередь Ася предположила, что деревня будет той, мимо которой они проезжали на автобусе, когда ехали в лагерь из города, но ошиблась. Потому что потом они свернули с большой дороги на поменьше, слишком узкую даже для легковушки, миновали перелесок, перешли через овраг, по дну которого стремительно бежал ручей с какой-то особенной местной водой. Вожатые даже разрешили из него попить. Только чуть-чуть и осторожно.
Вода в нем оказалась ледяной и очень вкусной, даже какой-то сладковатой. Зубы заломило, но не страшно.
После этой передышки Ксюша проверила, все ли на месте, и еще раз повторила правила поведения:
– Держимся вместе. С посторонними не общаемся, все вопросы через нас. Быт людей, к которым мы сейчас придем, отличается от нашего привычного. Но не стоит считать их какими-то ненормальными и тем более говорить это вслух. Все свои мысли держите при себе.
– А магазы там есть? – поинтересовался Шептунов.
– А тебя, Саша, в жизни больше совсем ничего не интересует, помимо магазов, – отчитала его Ксюша, но потом все-таки предположила неуверенно: – Вряд ли есть. Я же сказала, тут нет привычного для нас уклада. У них свое натуральное хозяйство. Они привозными товарами пользуются по минимуму.
И все как-то сразу сникли, забухтели разочарованно и недовольно:
– Ну и на фига мы сюда перлись? Домов, что ли, не видели и огородов?
Собственно, именно нечто подобное Ася и предполагала.
Но никто из вожатых, не добравшись до цели путешествия, поворачивать обратно не собирался. Поэтому всех быстренько построили, чуть ли не парами, как детсадовских, и, подбадривая обещаниями, что идти осталось недолго, а сегодня вечером, кроме длинной дискотеки, специально ничего не запланировано, погнали вперед.
Самым воодушевленным выглядел Сергей. Вот уж кто получал стопроцентное удовольствие от перспективы походить по экодеревне. До нее действительно уже оказалось рукой подать.
Снаружи она была огорожена высоким частоколом и походила на древнюю славянскую крепость из учебника по русской истории. Но стоило пройти в ворота, по которым вязью вилась надпись «Слобода «Добрая Семья», впечатление резко переменилось, и сначала все даже показалось каким-то игрушечным, лубочным и сказочным.
Сразу вспомнился старый-престарый фильм про Финиста – Ясного сокола. Здесь стояли такие же домики-терема с узорчатыми ставнями, с коньками на крышах – чистенькие, красивенькие, на вид уютные, но будто необжитые. Казалось, что все здесь построено недавно и исключительно для декорации. Внешне привлекательно, а по сути – растение-мухоловка.
Ася сама не поняла, откуда вдруг возникла такая ассоциация, ведь большинство встреченных обитателей приветливо и ласково улыбались. Один мужчина вступил в бойкий диалог с Сергеем, другой подарил кому-то из девочек вырезанную из дерева куколку, сказав, что теперь та будет ее оберегом, а немолодая женщина угостила ребят пышущими жаром свежеиспеченными булочками.
Обычные люди, совсем не кажущиеся какими-то другими. Скорее всего, Клуша прекрасно знала, что в этой деревне нет ничего страшного или из ряда вон выходящего, никакой мистики. Нормальная, размеренная, даже безмятежная жизнь, только немного непривычная – не современная, а будто из какого-то другого века.
В основном лагерным попадались взрослые, но дети тоже были. Около одного из домов сидела на лавочке худенькая, почти прозрачная девочка лет трех-четырех и беззаботно покачивала ножками. И вообще выглядела отстраненно, словно ее абсолютно не касалось, что происходило вокруг. Вот и на гостей она не обратила никакого внимания. Рот приоткрыт, будто у нее насморк, редкие короткие беленькие волосики топорщатся, как пушинки одуванчика, ресниц и бровей вовсе нет – нездоровый видок.
Неожиданно из дома к ней выскочила молодая женщина или даже девушка, подхватила на руки, потом метнулась назад на крыльцо и уже почти забежала в дверь, но к ней со всех ног бросился Сергей:
– Жанна! Жанка! Так вот ты где!
Девушка замерла, обернулась, неприветливо глянула на вожатого, отчего тот даже растерялся, произнесла сухо и строго:
– Вы ошиблись, молодой человек. Я уже два года живу здесь. И имя у меня другое. Ольга, а не Жанна. Спросите у кого угодно, если не верите.
Голос спокойный и ровный, почти безучастный. Ничего особенного, если бы не руки. Ася успела разглядеть: руки у девушки чуть заметно подрагивали. И вряд ли от тяжести. Девочка, которую она держала, выглядела совсем невесомой.
Наверное, Ася только сейчас внимание обратила, когда задержала взгляд на женщине, что крыльцо, на котором она стояла, обвешано какими-то амулетами и оберегами типа ловцов снов. И после этого в глаза все чаще стали бросаться навязанные везде веревочки, нарисованные узоры, больше похожие на какие-то символы, вкопанные тут и там столбы, тоже с рисунками и непонятными надписями.
Подобного было как-то чересчур много, настолько, что уже настораживало и даже немного пугало, рождая сомнения в нормальности и адекватности – и обстановки, и живущих в ней людей. И почему-то только усиливало ассоциации с растением-мухоловкой и убеждало, что, если створки ее листьев сомкнутся, из этой ловушки окажется довольно сложно удрать.
Через несколько минут они вышли на открытую площадку, наверняка расположенную в самом центре деревни, расселись прямо на траве по ее краям. И опять им рассказывали о единении с природой, о том, что все люди – одна большая добрая семья, в которой каждый с другим даже самым ценным не жалея поделится. Но почти никто из лагерных не слушал. Кто-то загорал, подставив лицо и коленки солнцу, кто-то болтал. Синичкина с Митрохиным тайком обжимались и перешептывались, почти касаясь друг друга губами. А может, и правда украдкой касались, потому что Алла как-то по-особенному хихикала и улыбалась. Совсем свихнулись со своей любовью.
– Эх, наших основателей сейчас нет, Павла Петровича и Юрия Викторовича, – раздалось у Аси за спиной, она услышала и обернулась. Сергей, как всегда, общался с очередной местной, дородной, благодушной на вид женщиной. – Они бы вам тут настоящую экскурсию провели, обо всем еще лучше рассказали.