Дмитрий Артемович ее, как обычно, поддержал, и никто из ребят тоже не стал возражать и просить: «Давайте еще ненадолго здесь останемся». Свежего воздуха, общения с природой и новых впечатлений им уже хватило более чем. К тому же впереди осталось еще целых полдня.
Настя несколько раз повторила, чтобы никто не разбредался, не уходил далеко, особенно в одиночку. Что никаких прогулок в лес, на речку и вообще за ограду лагеря. Ее клятвенно заверили, что уже нагулялись, накупались и, если она пожелает, даже готовы подходить к ней каждые полчаса и докладываться.
Инструкторша заявила, что совершенно не против – можно даже каждые пятнадцать минут. Но ребята решили, что она пошутила, потому что и сами просто прикололись – идея, как всегда, Рыжего, – хотя действительно особо не разбредались. Однако незадолго до ужина выяснилось, что куда-то запропастился Славик.
Причем все его вроде бы видели, но когда точно, сказать не могли. Просто «совсем недавно».
После обеда он помогал мыть посуду – потому что как раз была очередь его и Демида. Потом вместе с остальными играл в «Крокодила» и «Уно». Еще позже сидел на крылечке спального корпуса и что-то рисовал в своем блокноте. А вот затем…
Он всегда вел себя настолько примерно, беспроблемно и тихо, что за ним особо и не наблюдали. Стоило окликнуть «Славик, давай сюда!», и он сам объявлялся. И вдруг – как сквозь землю провалился.
Обыскали весь лагерь, все здания и корпуса, даже несколько раз, – и ни-че-го.
Настя, пусть и старалась, как всегда, держать себя в руках и сохранять спокойствие, все же не на шутку разволновалась. За время ее работы инструктором подобное случилось впервые – пропал ребенок. Хотя чего только не бывало, даже утопающие. Причем не дети, а взрослые, потому что излишне самоуверенны, заносчивы и «сами лучше знают». Но и тех вовремя вытаскивали из воды, даже особо нахлебаться не успевали. А ведь со Славиком никогда проблем не возникало.
Тот и сам старался держаться возле остальных, чаще всего навязывался в компанию к Киселеву и Рыжему, а они никогда его не отгоняли. Но сейчас даже ничего определенного сказать не могли: перед тем как выяснилось, что Славик пропал, ребята что-то увлеченно обсуждали с Соней и Яной и его с ними не было.
– Может, в лес ушел, за ягодами? – предположил Рыжий. – Мы ему рассказали, что тут черничник совсем недалеко, и ему тоже захотелось. Вот и решил сбегать по-быстрому, пока никто не видит, но заблудился. Или до сих пор там сидит, ест. Там же столько ягод.
– Сейчас схожу, проверю, – уцепилась за его идею Настя.
– И мы с вами, – решил за всех Рыжий и пояснил: – Так сразу большее расстояние прочешем. Спасатели всегда так делают, расходятся в цепочку, чтобы друг друга видеть, и идут.
– А я на всякий случай на речке проверю, – подхватил Дмитрий Артемович, хотя тут же добавил: – Но кто-нибудь и в лагере должен остаться. Вдруг Славик все-таки сам найдется. Мы уйдем, а он появится.
Хорошо бы именно так и случилось.
– Я останусь, – вызвалась Валя, правда, не слишком уверенно. Торчать тут в одиночку ей не очень-то хотелось.
– Демид, ты тоже, – словно прочитав ее мысли, распорядился тренер. – Если Славик вернется, бежишь ко мне, а я сообщаю Насте. – И решительно заключил: – Но, если не найдем в течение часа, звоним спасателям.
Инструкторша кивнула. Другого выхода нет, а рисковать нельзя. Сегодняшняя ночь в году пусть и самая короткая, но все равно ненадолго наступает темнота. И хотелось верить, что Славик хорошо запомнил, как она рассказывала на инструктаже перед походом и потом еще повторяла не раз: если заблудились в лесу и понятия не имеете, куда идти, просто сидите на месте. А станете без конца метаться, вас будет труднее отыскать.
Он вроде мальчик умненький, но, конечно, мог растеряться от страха и все позабыть. К тому же в черничнике и рядом с лагерем, как ни надеялись, его не нашли.
Тогда, немного посовещавшись и действительно растянувшись в цепочку, двинулись по лесу, громко зовя по имени, а потом замолкая и вслушиваясь в надежде, что Славик откликнется. А в очередной раз ничего не дождавшись, медленно шли дальше, повторяя снова и снова:
– Слава, ты где? Славик! Славик, ау!
И вдруг неожиданно прилетело – с другого края цепочки, от идущего замыкающим Рыжего:
– Анастасия Игоревна!
– Слышу, Максим! – прокричала в ответ Настя. – Что у тебя?
– Ничего! – откликнулся он. – Просто можете подойти?
Вроде бы ничего особенного, и голос у Рыжего совершенно обычный, и тон, но почему-то не поверилось в его «ничего», и в районе солнечного сплетения неприятно засосало.
– Хорошо! – опять прокричала Настя, по-прежнему стараясь не выказывать беспокойства, распорядилась на всякий случай: – Остальные оставайтесь на местах. – И зашагала в нужном направлении, мимо Миши Киселева, Кошкиной и Сони, наконец-то добралась до Рыжего, поинтересовалась негромко: – Ты что-то нашел? Или увидел?
– Не совсем, – произнес тот, указав рукой вперед и вправо на густые заросли каких-то кустов. – Там, по-моему, кто-то есть.
Настя не столько обрадовалась, сколько насторожилась.
– Почему ты так решил?
Сейчас она не ожидала от Рыжего очередного подвоха, да и тот, прекрасно понимая, что не время для дурацких шуточек и розыгрышей, проговорил сосредоточенно и серьезно:
– Мне кажется, я услышал что-то.
– Голос? Кто-то отозвался? – уточнила Настя.
– Нет, – он неуверенно мотнул головой, пояснил: – Вроде бы не совсем голос. Но и на зверя не похоже. Не рычание и не вой. – Вскинулся: – Я пойду посмотрю?
– Лучше я, – остановила его Настя. – А ты стой здесь.
Но Рыжий возразил твердо:
– Нет. Я с вами.
– Максим!
– Я с вами, – упрямо повторил он и все-таки попробовал, как обычно, приколоться: – Все же по правилам. Женщины и дети вперед.
Настя вздохнула, качнула головой.
– Там как раз обратный смысл.
– Вдвоем все равно надежней, – откликнулся Рыжий, посмотрел исподлобья: – Да и как вы меня остановите? Я ж все равно пойду. Так чего зря спорить?
Это точно, он все равно пойдет, а уговаривать и ругаться – только впустую тратить время. Тем более уже и Настя услышала долетевший от зарослей хруст ветки, шелест и шорох, а дальше то ли стон, то ли несколько слов, но не разобрать каких, невнятных, словно пьяное или перепуганное лопотание.
Там определенно не зверь, а человек. Возможно, даже пропавший Славик.
Хорошо бы именно он. Мало ли, почему не выходил: заблудился, свалился в яму, подвернул ногу. Лучше уж это, чем то, о чем Насте не хотелось думать.
– Славик, это ты? – крикнула она, устремившись к зарослям, пролезла сквозь кусты, раздвинула ветки.
Да, там находился человек, но – другой, увидеть которого ни Настя, ни Максим никак не ожидали. Да еще в таком виде.
Не двенадцатилетний подросток, а мужчина, даже не просто взрослый, а уже пожилой. Он наполовину сидел, наполовину лежал на земле и, кажется, пытался подняться, цепляясь за ствол тонкого молоденького деревца. Но ему не удавалось, сил не хватало. Изо рта вырывалось хриплое дыхание и действительно короткие стоны, полные то злости, то боли и отчаяния. Одежда пропитана темно-красным, на руках и на лице тоже темно-красные пятна и разводы.
Заметив их, мужчина как-то сразу обмяк, пальцы обессиленно расцепились, и он беспомощно завалился на траву.
Настя с Максимом воскликнули почти одновременно:
– Николай Васильевич! – и бросились к бывшему директору лагеря.
Рыжий присел на корточки, а Настя прямо с ходу рухнула на колени, стараясь рассмотреть всего сразу:
– Что с вами? На вас кто-то напал? Вы ранены?
Но Николай Васильевич не обратил внимания на ее слова, непослушными, обметанными буроватой корочкой губами сердито забормотал сквозь тяжелое прерывистое дыхание:
– Опять вы. Не ушли? Предупреждал же, велел уводить деток. А вы? Специально их привели?
– С-специально, – запнувшись, повторила Настя, ощутила, как в животе опять неприятно засосало, предположила с явным нежеланием: – Вы имеете в виду…
За спиной раздался тихий вскрик, помешавший договорить, и она оглянулась.
Не только Рыжий, но и остальные тоже ее не послушались, подошли и теперь стояли чуть позади: и Миша, и Яна, и Соня. Скорее всего, это именно она вскрикнула, потому что сейчас зажимала ладонью рот, смотрела огромными, перепуганными глазами.
Заметив ребят, Николай Васильевич вцепился в Настину руку, чуть приподнялся и опять забормотал все то же, что и раньше, но еще напористей и торопливей:
– Предупреждал же. Не надо здесь оставаться. Уходите быстрее отсюда. Уходите.
– Мы не можем, – тихонько возразила Настя. – У нас мальчик пропал.
– Я же говорил, говорил, – в очередной раз повторил директор, сделал несколько судорожных вдохов, прикрыл глаза, видимо пытаясь поймать и собрать в связную последовательность ускользающие мысли. – Тогда идите в Покровское… в мой дом. Спросите: «Где живет Николай Васильевич?» Любой покажет. – И снова ненадолго замолчал и просто беззвучно шевелил губами, прежде чем раздалось достаточно внятное: – Там Семен. – А потом еще раз нарочито старательное, произнесенное почти по слогам: – Семен Елизаров.
– Семен? – растерянно переспросила Настя, переиначила на свой лад: – Сэм. Он правда жив?
– Жив, жив, – едва слышно подтвердил Николай Васильевич. – Он поможет. – И после очередной паузы добавил чуть ли не зло: – Идите, не ждите. – И вдруг опять обмяк, распластался на земле и уже не шевелился, не говорил, не дышал.
Рот остался приоткрытым, будто на полуслове, а глаза широко распахнутыми – смотрели вверх, в небо, но уже без всякого выражения.
Глава 23
– Он умер? – потрясенно прошептала Соня.
Настя молчала. А что сказать? Пустой взгляд говорил сам за себя. Хотя она и проверила пульс, не смутно представляя, как когда-то, а точно зная, где искать. Но насколько бы сильно она ни желала ощутить под подушечками пальцев пусть и едва различимое биение жизни, не почувствовала ничего, только сохранившуюся пока теплоту кожи.