Даже его лучший друг Митрохин только пожимал плечами. Оно и понятно – вечером же дискотека была, и, само собой, в это время Никита отирался возле Синичкиной. У них как раз все опять наладилось после той знаменательной ночной прогулки.
Так разве ему до Денисова? Хотя он и вызвался проверить места, недоступные для Ксюши и Лили, но короткие интенсивные поиски не дали никаких результатов. Если не принимать во внимание принесенной Митрохиным странной новости, что в мужском туалете Алика нет, зато там ему встретилась вожатая из третьего отряда, проверявшая кабинки. И уже всем стало как-то не по себе.
У чересчур чувствительной Лили даже губы задрожали, а Ксюша, пусть и старалась, как всегда, сохранить спокойствие, тоже заметно разволновалась. Вожатые велели Митрохину, если вдруг что-то без них разъяснится, то есть если Алик все-таки наконец-то появится, сразу бежать в лагерный штаб, и ушли докладывать начальству о происшествии.
Но оказалось, они не одни такие – с дурными вестями. Возле административного корпуса уже собралась приличная компания: директор Николай Васильевич, один из охранников, Клуша и вожатые из других отрядов. Можно сказать, Ксюше и Лиле даже повезло – они недосчитались только одного-единственного Денисова. А вот во втором и третьем отрядах пропали сразу по двое. И даже в самом младшем, пятом, исчезла семилетняя Лизочка, та самая малышка с игрушечной обезьянкой. Всего семеро, и все детдомовские.
Это уже было не просто рядовое ЧП, а ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ самыми большими буквами и с сотней восклицательных знаков.
Клуша, пусть и бледная от беспокойства, даже сейчас не упустила возможности напомнить с каким-то удовлетворенным злорадством, словно спортсменка, отхватившая долгожданный первый приз:
– А я говорила! Я сто раз предупреждала, что с этим Денисовым мы еще нахлебаемся. Но меня кто-нибудь слушал? Мне кто-нибудь верил, что это все его рук дело? Дождались?
И решительно ринулась в корпус первого отряда, а Ксюша уже не останавливала ее и не возражала, послушно указала и на Аликову тумбочку, и на рюкзак. И старшуха, никому не доверяя, прямо на глазах у притихших ребят принялась бесцеремонно рыться в оставленных Денисовым вещах, а спустя несколько минут торжествующе предъявила присутствующим сложенный в несколько раз листок, на котором размашистым почерком было написано: «Достали. Да пошли они все…»
Направление наверняка тоже было точно указано, просто вслух при детях читать не стали.
Девчонки тоже все видели и слышали. Не могли же они остаться в стороне и спокойно сидеть в своей комнате, поэтому в большинстве торчали в мальчишеской спальне. И никто их не прогонял, возможно, просто не замечали.
Когда нашли и прочитали записку, Ася подумала, что та вообще ни о чем – слова как слова. По жизни у каждого не раз случались ситуации, при которых по-другому и не скажешь. Но Клуша была иного мнения, даже не засомневалась, что это прямой намек на запланированный побег из лагеря.
– А вы еще заступались за него, – выговаривала она Ксюше и Лиле. – Теперь видите, к чему это привело? Мало что сам сбежал, еще и других уговорил. Чтобы всех на уши поставить и отомстить.
Кому отомстить? Ей, Клуше?
Да даже если и так, зачем это делать на ночь глядя, когда легко заблудиться в темноте, пробираясь через лес? Еще и семилетку с собой тащить, которая наверняка только бы ныла, путалась под ногами и мешалась.
Асю словно что-то подтолкнуло в спину – скорее всего, страх и тревога за этих пропавших семерых, – она сделала шаг вперед, произнесла громко и четко:
– А если он не сам ушел?
Ее услышали все, развернулись, как по команде, уставились. Она хоть и смутилась под направленными на нее взглядами, но не отступила:
– Если его выманили?
Она же собственными глазами видела, как совсем недавно Сэм пытался увести из лагеря маленькую Лизочку.
– Да что за ерунда! – раздраженно воскликнула Клуша. – Ты что, девочка, совсем не понимаешь, что это уже не шутки? Что не время опять рассказывать ваши страшные сказки.
– Это не сказки! – выкрикнула Синичкина, и Ася повторила за ней, как можно убедительней:
– Это не сказки. Я сама встретила в лесу человека…
Но Клуша не позволила ей договорить, оборвала на полуслове:
– Хватит! – насмешливо фыркнула, всплеснув руками, пренебрежительно процитировала: – Человека она в лесу встретила. Какая невидаль! – Подалась вперед: – А мне вот куда более удивительно, что ты-то одна в лесу делала. Тоже сбежать пыталась? – Она опять развернулась к Ксюше: – Да что у вас такое в отряде творится, Ксения Олеговна? Дети болтаются неизвестно где. А вы здесь для чего?
– Да послушайте! – опять вмешалась Ася.
– Даже не собираюсь, – отрезала старшуха, еще и пригрозила: – С тобой мы тоже потом разберемся. Почему ты одна по лесу болтаешься. – А затем в очередной раз обвела всех сердитым неприязненным взглядом и умчалась, размахивая найденной запиской.
Как только она скрылась, Ася подошла к вожатой, надеясь, что хотя бы та ее выслушает.
– Ксюша…
Но она только рукой махнула, распорядилась громко, перекрывая гул голосов:
– Всё! Быстро все по кроватям. Хоть вы-то нас не подставляйте.
К Лиле обращаться вообще бесполезно, та забилась в угол и, кажется, беззвучно плакала. Поэтому, воспользовавшись образовавшейся сутолокой и суматохой, Ася шмыгнула к двери, выскочила из корпуса на улицу.
Ну не могла же она оставить все просто так. Даже если ее опасения и предположения неверны, даже если она ошибалась, она обязана рассказать все, что знает. А дальше пусть взрослые делают с ее информацией что захотят – верят или не верят.
Отыскать директора оказалось довольно легко, он стоял у края широкой асфальтовой площадки, на которой обычно проводились линейки, вместе с охранником, физкультурником и завхозом. Они что-то экспрессивно обсуждали, перебивая друг друга, и даже не сразу заметили и услышали Асю. И ей пришлось почти прокричать:
– Николай Васильевич!
Директор повернулся, посмотрел на нее, спросил довольно приветливо:
– Чего тебе? – Но не успела Ася выдохнуть с облегчением, посчитав, что уж он-то ее непременно выслушает, категорично добавил: – Давай потом. Сейчас совсем не до тебя. У вас же есть в отряде вожатые? Вот к ним и обращайся. Они помогут.
Да почему? Почему никто не желал ее слушать? Почему никто не верил, что она действительно может сообщить нечто важное? Потому что она ребенок? Ну и что? Она же не тупица, прекрасно соображала. Она уже не малышка, чтобы не отличить правду от вымысла. Но ее вообще не принимали в расчет, словно она пустое место.
Тогда… тогда Ася сама все сделает. Сама проверит. И плевать, что уже темно. Ведь если дело обстояло именно так, как она предполагала, пропавшие сейчас наверняка находились на той самой поляне с камнем-алтарем.
А если они тоже должны стать жертвами? А если их тоже – Ася не решилась даже мысленно произнести, – как рассказывала Синичкина про Сергея?
Главное, убедиться в том, что их там нет, что дело действительно в побеге. А если они там, то она… ну что-нибудь да сделает. Сообразит по ходу. Например, вернется назад и тогда уже не отступится, пока взрослые не пойдут с ней. А они ведь должны пойти, если Ася заявит, что точно знает, где сейчас пропавшие ребята.
Жаль, что телефона при себе нет. Он с камерой, и можно сделать снимки. Вот тогда бы ей непременно поверили, если бы она предъявила фотографии.
Ася пробралась сквозь заросли боярышника, без труда протиснулась меж выгнутых прутьев, на секунду замерла, глядя на лес, стоявший перед ней непроницаемой стеной. Хотя ночи сейчас короткие и светлые, еще и луна полная, среди деревьев наверняка намного темнее и так легко заблудиться. Но она больше не стала тянуть – иначе только сильнее начала бы бояться и сомневаться, – решительно двинулась вперед, поравнялась с первым стволом и…
Она молниеносно отпрянула назад. Потому что ей навстречу из темноты выскочил Сэм.
Глава 25
Двенадцать лет назад
Сэм опешил на мгновение, растерянно застыл, произнес:
– Ты? – шагнул к ней, уставился пристально. – Ты куда?
– Не твое дело, – огрызнулась Ася, отступая.
Если честно, ей стало очень не по себе, хотелось заорать «Помогите!», но ее опять вряд ли услышат – в лагере и без того переполох. Даже когда она кричала совсем рядом, и то не замечали. Вот и приходилось справляться самой, делать вид, что ей ничуть не страшно, отвечать с вызовом, медленно и незаметно пятясь к лазу:
– А ты куда? Решил еще кого-то увести? Тех оказалось недостаточно?
– Тех? – встревоженно переспросил Сэм. – Сколько их?
– А типа ты не знаешь?
– Семеро?
– Забыл посчитать, пока уводил?
– Да не уводил я никого! – воскликнул он сердито. – Послушай меня.
Ну да, конечно. Нашел наивную идиотку.
Краем глаза Ася отметила, что уже вплотную приблизилась к забору. Хорошо бы еще к тому самому месту.
Она стремительно оглянулась, определила, что ошиблась всего на метр, метнулась к нужному просвету, опять нырнула между прутьями, но… не успела. Зато ощутила, как вцепились в нее чужие руки, как резко дернули назад.
– Отпусти! – все-таки выкрикнула достаточно громко, прежде чем Сэм сгреб ее в охапку и зажал ладонью рот, как тогда.
И на этот раз у него получилось гораздо удачнее – Ася не успела вывернуться. А ладонь настолько плотно прижалась к лицу, что ухватить зубами пальцы и укусить не получалось. Ася могла только дергаться, извиваться, мычать и брыкаться, но Сэм не отпускал. Он был сильнее, гораздо сильнее, даже несмотря на худощавость, не обращал внимания на ее трепыхания и пинки, при этом еще и говорил:
– Ася. Ася, да успокойся ты! Не сделаю я тебе ничего. Просто выслушай меня. Я тебя отпущу сейчас. Пожалуйста, не кричи и не убегай. Только послушай. Я тебе все объясню. Ась, успокойся, и я тебя отпущу. Всего лишь выслушай.
Она вдруг осознала, что Сэм просит ее о том, о чем Ася сама недавно много раз безрезультатно п