Но раньше он всегда давал ей выбор. Так почему не поступил так же в этот раз?
Звуки веселья доносятся еще долго: смех и иногда перекрикивания затем сменяются шумом бытовых хлопот: льющейся воды в ваннах ниже и поскрипыванием половиц, пока, наконец, не воцаряется тишина. Удостовериться, что все действительно улеглись спать, невозможно, но хотя бы никто не бродит по дому. Да и ни у кого нет повода подниматься на верхний этаж.
Вэл покидает свое убежище. Единственный источник света – мерцание черного экрана телевизора. Как может что-то настолько темное испускать сияние? Она забирает кассету, подумав, стягивает с кровати покрывало и набрасывает на странное устройство, сразу же почувствовав себя лучше. Потом тихо прокрадывается к лестнице и, помедлив несколько мгновений, выходит на площадку, затаив дыхание.
Единственная польза от вездесущего фонового гудения – оно заглушает любые скрипы ступенек. Вэл быстро поднимается на шестой этаж, остро ощущая собственную уязвимость и нервозность из-за близости подвала. Наверху темно, не считая мерцания от телевизора.
Осталось включить проигрыватель, уменьшить звук и сунуть кассету в приемник.
Экран немедленно оживает, показывая застывшую сцену, и Вэл понимает, что видит…
Себя.
Красивая девочка с густыми темными волосами и выразительно изогнутыми бровями смотрит прямо в камеру.
Юный Айзек – долговязый, в очках, увеличивающих глаза, – стоит ближе всех к Валентине и смеется над чем-то, что сказала Дженни. Чуть поодаль танцуют точки света, складываясь в фигуру малышки. Сделав пируэт, она обретает четкость, и становится видна одежда: бледно-розовое гимнастическое трико, белые колготки и балетная пачка, похожая на окружающее талию облачко.
– Китти, – говорит Валентина, переводя взгляд на сестру и чуть расслабляясь. – Ты практиковалась?
Малышка совершает еще один оборот, завершая чередой сложных балетных па под пение Маркуса: «Практикуйся, пока не будет всё идеально, или подведешь ты нас капитально».
Но в конце Китти запинается и вздрагивает, украдкой косясь по сторонам со слезами на глазах, словно опасаясь появления чего-то страшного из мрака. Но видны только дети, окруженные абсолютной, непроглядной чернотой.
– Я с-старалась, – заикаясь, выдавливает маленькая балерина, – правда старалась, но…
– Ты прекрасно справился, Маркус. А теперь волшебное представление, – командует Валентина напряженным, непререкаемым тоном.
Юный художник отвешивает эффектный поклон, воздевает руки и взмахивает ими, как дирижер. Съемочная площадка тотчас преображается, трансформируясь в сцену. Красные кулисы с серебристой каймой выглядят примороженными к стене. Доски пола становятся полированными и блестящими. В центр, освещенный лучом прожектора, выходит облаченная во фрак с красной бабочкой Дженни. Она уверенно шагает по сцене, показывая на свою верхнюю губу. Маркус смеется, подбегает и пальцем подрисовывает завитые каштановые усы на лице артистки.
Та расплывается в улыбке и чуть наигранно подкручивает их.
– Вот так-то лучше, – когда остальные начинают хихикать, Дженни откашливается и меряет их суровым взглядом, пока друзья не умолкают. – Сегодня, к вашему удивлению и восторгу, я заставлю мою очаровательную помощницу… – она указывает на Китти, которая по-прежнему красуется в балетной пачке, – …исчезнуть!
– Но я не хочу исчезать, – малышка возмущенно скрещивает руки на груди.
– Не порти представление! – шипит Дженни.
Китти оглядывается на Валентину и, когда та ободряюще кивает, неохотно подходит к артистке во фраке. Она взмахивает рукой, прикасается к голове не слишком довольной помощницы и произносит:
– Абракадабра! – затем раздраженно хмурится и пробует снова: – Ахалай-махалай!
Ничего не происходит.
Дженни топает ногой и бросает негодующий взгляд на Валентину.
– Мне нужен плащ. Как я должна творить волшебство без него?
– Сейчас, – Маркус шагает вперед и поднимает руки.
– Не нарисованный, – качает головой Дженни, – мне нужен настоящий.
– Нет, – отрезает Валентина.
– Нечестно, что только ты руководишь, – покрасневшая артистка повышает голос. – Я тоже имею право хоть иногда командовать! Потому что он любит меня больше.
Айзек кладет ей на плечо ладонь. В отличие от остальных он не играет на публику, не делает широких театральных жестов. Его голос настолько тихий, что едва слышен, и предназначен лишь для Дженни.
– Пожалуйста, успокойся. Ты же не хочешь его вызвать.
– А может, хочу! – кричит она. – Может, я хочу, чтобы он всё время был с нами. Мы даже не голосовали!
– Пожалуйста? – Айзек обращается уже к Валентине. – Им всем нужно больше времени на игры. И Дженни не успокоится, пока не завершит свое волшебное представление.
– Ладно, но только ненадолго, – вздыхает та, протягивает руку в темноту – не за пределы кадра, но рассмотреть всё равно ничего нельзя, – и внезапно на ладони появляется сверкающий отрез черной ткани.
Валентина с серьезным выражением лица подходит к Дженни и набрасывает ей на плечи плащ. Изменения удивляют: артистка тут же выпрямляется, точно становясь выше, иначе держит голову, изгибая брови и вскидывая подбородок, и на этот раз, когда разжимает ладонь, то уже держит традиционную волшебную палочку с белым наконечником. Голос звучит ниже – по-прежнему детский, но сильнее и глубже. Это голос, которым отдают приказы.
«Волшебство я сотворю, Помощницу в воздухе растворю. Магии ты помоги, и ее ты призови. Пока колдую, не смотри, А посчитай: один, два, три!»
Все закрывают глаза и начинают считать. Валентина же единственная оборачивается и бросает взгляд прямо в камеру. Отчаянный взгляд, полный беззвучной мольбы.
Затем Дженни прикасается к голове помощницы волшебной палочкой, и без всяких столбов дыма или фонтана искр Китти исчезает.
Артистка заливается румянцем от успеха и солнечно улыбается под пышными усами.
– А теперь я заставлю ее появиться!
Она театральным жестом взмахивает палочкой в воздухе, но безрезультатно. Делает новую попытку и хмурится.
Ничего.
– Дженни, где моя сестра? – с тревогой в голосе спрашивает Валентина. – Куда ты ее отправила?
– Я не знаю, просто…
– Абрамахалай! – раздается выкрик.
Из-за кулис слышится хихиканье двух детей. Потом на сцену лениво выходит Хави, тоже во фраке и с усами, отвешивает преувеличенно низкий поклон и отдергивает бархатный занавес, открывая взглядам Китти, уже в блестящем платье с рукавами-фонариками.
– Ты испортил мой номер, – жалуется Дженни.
– Правда?
Хави достает букет свежих роз всех оттенков радуги и вручает его обиженной девочке, однако лепестки оказываются бабочками, которые разлетаются и кружат у нее над головой, подобно цветной короне. Дженни невольно улыбается, а затем и вовсе смеется, когда усы начинают щекотать нос.
– Достаточно, возвращай плащ, – Валентина делает шаг вперед и тянется за предметом.
– Но я еще не закончила представление! – Дженни вскидывает руки, ее глаза сверкают озорством, обычно сберегаемым для проделок Хави. – Ты не можешь ничего забрать, пока не найдешь меня!
Она опускает руки и исчезает. Занавес падает на пол, открывая взгляду новые декорации: древний храм, полный сокровищ, статуй и мест для пряток.
Валентина вздыхает с обреченным видом, пока все остальные начинают искать Дженни.
Хави использует разнообразные уловки, чтобы выманить ее, и в какой-то момент даже начинает мяукать, изображая потерявшегося котенка. Айзек осматривается по сторонам, на его лице написана тревога: он не любит, когда друзья разделяются. Маркус меняет свой образ на костюм исследователя с биноклем и рацией. Китти заполняет эфир бессмысленными шутками вроде: «Тук-тук! Кто там?», стараясь отыскать Дженни.
Валентина находится в самом центре, окликая спрятавшуюся девочку и улыбаясь сестре, но, когда все отвлекаются на только что обнаруженную дыру за картиной Волшебницы с усами, становится совсем другой. В одну секунду веселое личико приобретает грустное, усталое выражение. А потом… Валентина исчезает.
Дети замечают это, но делают вид, что ничего не произошло, и продолжают искать Дженни, улыбаясь, смеясь и перебрасываясь шутками, хоть уже слегка наигранно и как-то торопливо. Наконец удается обнаружить пропавшую девочку. С короной на голове Дженни выпрыгивает из сундука с сокровищами и протягивает друзьям драгоценности, но все лишь с трудом притворяются, что им интересно.
Потому что Валентина так и не вернулась.
– Вэл? – зовет ее Айзек. – Пожалуйста! Нам нужно завершать.
Хави бродит по храму вместе с Маркусом, приложив ладони ко рту рупором, и кричит:
– Выходи, где бы ты ни была. Игра закончена.
Дженни стоит в центре, по-прежнему держа в руках груды сокровищ, до сих пор в плаще. Ее планы нарушены из-за исчезновения Валентины. Съемочная площадка еще выглядит как древний храм, но по краям декорации уже размываются. Темнота по углам кажется гуще, чем раньше. Маркус исправляет дефекты, где может, но это не проще, чем сдерживать прилив. На место руин постепенно просачивается нечто иное.
– Нам нужна Вэл, – шепчет Хави словно по секрету.
Маркус занят – пытается сохранить декорации прежними. Китти вот-вот готова расплакаться. Айзек покидает пределы видимости. Дженни подходит к пьедесталу, на котором стоит огромная ваза с изображением шести друзей, и толкает ее. Осколки разлетаются по всему полу с оглушительным грохотом.
– О, нет! – ахает Китти.
– Эй, Вэл! – кричит Дженни и широко улыбается. – Я развожу беспорядок. А это приглашение.
Она сшибает растение. Земля рассыпается по блестящему мраморному полу храма, и в этих местах он исчезает, становясь непроглядно черным. Плащ дергается на плечах девочки, точно за его угол тянет невидимая рука.
Дети с ужасом всматриваются в темноту по краям своего мирка. Границы их игровой площадки уменьшаются по мере того, как волны мрака плещут всё ближе и ближе, словно прилив. Плащ медленно поднимается в воздух, полы постепенно удаляются от Дже