ей следовало бы из кожи вон лезть, чтобы помочь нам. Но нет. Она же Валентина и творит что захочет, а нас заставляет подчиняться. Вот только не в этот раз. Больше нет.
– Я позвоню своим знакомым, чтобы привезли запасной аккумулятор, – вытаскивает телефон Хави.
– Удачи, – зло ухмыляется Дженни. – Даже если ты найдешь того, кто согласится проделать такой путь, это займет много часов. Устраивайся поудобнее, Вэл, – и она влетает в свою комнату, хлопнув дверью.
– Я поговорю с ней, – обещает Айзек.
Раз уж Вэл застряла тут, нужно обсудить с ним звонки Глории. Узнать, почему он не отвечал на них и даже не сообщил. И почему на самом деле так старался найти подругу детства.
Но прежде чем она успевает попросить его подождать, он проскальзывает в спальню Дженни и прикрывает за собой дверь. Дальнейшую беседу невозможно расслышать из-за окружающего фонового шума, который – Вэл готова поклясться – усилился.
Маркус устало проводит ладонью по лицу.
– Почему мне кажется, что я уснул в одной реальности, а проснулся в другой? Что случилось прошлой ночью?
– Думаю, тебе следует спуститься в подвал, – заявляет Хави, облокачиваясь на стойку и испытующе глядя на Вэл.
– Что? – удивляется она и качает головой. – Нет. Ни в коем случае.
– Они планируют повесить всё на тебя в любом случае, потому что контролируют нарратив с помощью подкаста, подталкивая слушателей к нужному выводу на основе подтасованной информации, чтобы тем казалось, будто они сами до всего додумались. Но если ты согласишься на интервью, то, возможно, сама сумеешь получить новые сведения. Либо же попробовать выяснить по вопросам, правильные ли я сделал выводы, и они действительно хотят тебя подставить или же меня одолела паранойя после многих лет жизни с моей мстительной злобной семейкой.
Вэл совершенно не желает спускаться в подвал, ни из каких соображений. Однако ее взгляд так и возвращается к ступеням. Они словно притягивают, обещая ответы. Именно поэтому она должна уехать – потому что обязательно поддастся зову, если останется. Она это знает.
– Погодите-ка, – медленно произносит Маркус, – вы считаете, что ведущая планирует повесить на Вэл случившееся с Китти?
Хави сжимает переносицу. Он выглядит старше, чем при первой их встрече, которая произошла всего два дня назад.
– Они должны очистить имя компании, если хотят перезапустить передачу, чего, по всей видимости, и добиваются сейчас. Вот только никто не заводил дела и даже не расследовал смерть Китти.
– Серьезно? Как такое вообще возможно? – Маркус зло сощуривает свои красивые глаза, и доброта на его лице переплавляется в праведный гнев. – Я спущусь вместе с тобой и либо поучаствую в интервью, либо подожду на ступенях, где ведущая меня не увидит. И поддержу тебя, если она перейдет черту.
Вэл тронута предложением. Хотя Маркус не боится подвала так, как она, это всё равно много значит.
– Ты не винишь меня в случившемся? За то, как всё закончилось?
– Нет, – тут же отвечает собеседник, по-прежнему явно злясь на ситуацию. Затем его черты смягчаются – настолько, что Вэл становится физически больно, что она испытывает желание отстраниться от его любви и понимания. Ей так долго в одиночку приходилось нести груз вины. Но теперь Маркус предлагает разделить это ужасное чувство. – Китти – моя подруга. Я скучаю по ней. Она заслуживает справедливости.
Оба парня на стороне Вэл. Она ошибалась, подозревая их. Следовало понять уже по реакции на их выходку гостей торжества в бальном зале, что те не рады их присутствию. Что оба не являются частью возможного заговора.
Понимание, что она не одна, придает Вэл сил. Она никогда не была одна.
Что ж, сбежать в очередной раз и разобраться со всем самой не получилось. Значит, следует остаться и докопаться до истины. Потому что Маркус прав: Китти заслуживает справедливости. И все они заслуживают ответов. Нельзя отнимать у других возможность обрести наконец покой.
Поэтому Вэл набирает воздух в легкие и задерживает дыхание до тех пор, пока они не начинают гореть. Иррациональные страхи часто коренятся в реальных вещах. Настало время выяснить, почему она так боится спускаться в подвал.
– Спасибо, но вы можете сделать для меня нечто более важное. Посмотрите кассету. И подтвердите, правда ли я видела то, что мне кажется невероятным.
Маркус кивает. Хави ободряюще улыбается. И они оба провожают подругу к лестнице, занимая место часовых на верхнем пролете.
– Мы останемся на этом этаже, чтобы услышать твой крик и поспешить на помощь, если потребуется. – Хави вскидывает кассету, показывая, что в кои-то веки планирует выполнить просьбу без понуканий. – Внизу просто комната с экраном. Никаких дверей, чтобы запереть тебя там, ничего похожего. Никто не причинит тебе вреда.
Вэл жалеет, что не разделяет оптимизма собеседника, но всё же, наконец, смотрит в подвал. Ее накрывает волна головокружения, зрение мутится, отчего ступени сужаются и растягиваются, проглоченные тьмой, будто голодной глоткой. Затем делает шаг вниз. И еще один. Гравитация жадно вцепляется в руки и ноги, каждая новая ступенька всё глубже засасывает на дно.
И наконец Вэл оказывается на месте, преодолев лестничный пролет, с площадки которого на нее еще смотрят Хави и Маркус. Никто никого не глотал, можно в любой момент развернуться и взбежать наверх. Девушка с трудом заставляет себя махнуть союзникам, успокаивая их. Они отвечают тем же. Дверной проем, ведущий в подвал, не перегорожен дверью, позволяя увидеть, что за порогом царит кромешная тьма.
– Свет включается при движении, – громко поясняет Хави.
Вэл делает шаг внутрь. Раздается тихий шорох, точно по полу протащили отрез материала, а затем ослепительно вспыхивают лампы. В помещении абсолютно пусто, если не считать деревянного стула в центре. Белые стены и пол, яркое освещение на потолке. Хотя один диод, кажется, перегорел. Но нет, это камера, замаскированная среди панелей.
В стене справа видна еще одна дверь – идеальный прямоугольник, ведущий в пустоту, в непроглядную мглу. Но Хави же говорил, что никаких других помещений внизу нет. Да и дом не тянется в том направлении. Если только подвал не расширили либо сама Вэл не запуталась в сторонах света.
Она не приближается к проему. Просто не может. И не хочет. Ее отвагу и решительность, подтолкнувшие спуститься сюда, поглотила тьма за порогом разверстой двери.
От страха всё тело одеревенело. Нет, дело не только в страхе. Воздух стал таким ледяным, что можно рассмотреть облачка пара, срывающиеся с губ при дыхании. Из-за холода болят даже суставы пальцев. Шрамы от ожогов проступают снежной белизной – они хранят воспоминания, которые утратил разум.
Когда Вэл снова поднимает взгляд, то видит в дверном проеме женщину: ее лицо настолько невыразительное и плоское, будто спроектировано специалистами. Мимо нее можно завтра пройти на улице и не узнать. Либо, наоборот, замечать сходство в каждой встречной до конца жизни. Или же всё сразу.
– И давно ты здесь? – спрашивает шокированная Вэл.
– Целую вечность, – отвечает незнакомка.
Ее голос доносится раньше, чем, с небольшой задержкой, меняется выражение лица. Наверное, дезориентация всё еще путает мысли. Вэл встряхивает головой, стараясь прийти в себя. Это не дверь, и не может быть ею, потому что за порог не падает свет от ламп, не образует игры теней. За собеседницей же клубится кромешная тьма.
В мозгу щелкает осознание: это же экран. Вэл хватается за это понимание, чтобы вернуться в реальный мир. Она видит трансляцию, а не дверь в пустоту. Подвал именно того размера, какого и должен быть. Ведущая подкаста готовится провести интервью.
– Ты постарела, – заявляет та с ноткой обиды в высоком и звонком голосе, а затем корчит такую по-детски расстроенную гримасу, комично выглядящую на взрослом лице, что Вэл едва не смеется.
Однако что-то по-прежнему вызывает опасения.
– Так обычно и случается, – пожимает она плечами. – Итак, мы здесь для интервью. Для подкаста. Думаю, ты уже знаешь, кто я такая. Теперь представься сама.
– Сначала вступительная речь! – тон ведущей меняется, по мере повествования проскальзывают более оживленные нотки.
«Валентина пела песни, держала друзей за руки, играла в игры и следовала правилам. Всегда слушалась и подчинялась, всегда поступала, как ожидали от нее, и знала, что нужно сказать. Никогда не попадала в неприятности, поэтому ей никогда не требовались внушения, нравоучения, наставления, присмотр или утешение. Она была самой идеальной из друзей: звеном, соединявшим всю цепь. Той, о которой можно не беспокоиться, той, о которой можно лишний раз не вспоминать. Лучшая среди хороших. Настоящий лидер».
– Это уже чересчур… – пытается вклиниться Вэл.
Но ведущая не прерывает свою отрепетированную речь:
«Именно рука Валентины направляла всех остальных, держала их на местах. В отличие от прежних детей, замыкавших круг, именно ее непреклонная уверенность и непререкаемая воля позволяли магии течь свободно. Вы помните, кто тянулся к тьме и доставал нужное? Кто каждый раз заставлял появляться плащ? И кто решил выгнать Господина Волшебника из собственной передачи?»
Вэл хмурится. Но, кажется, так и было на самом деле. На видео она не заметила ни одного появления главного персонажа. Вот только как ей удалось провернуть нечто подобное? Вряд ли продюсеры или сценаристы пошли бы на поводу у ребенка, правда?
«Валентина! Наша маленькая Валентина. Самый важный член круга друзей. Если бы вы могли взглянуть на нее сейчас, то увидели бы прежние густые и блестящие каштановые волосы, заплетенные в длинную косу, за которую хотелось бы шутливо дернуть. Увидели бы прежние прекрасные глаза, ресницы и брови вразлет. Увидели бы прежние веснушки, которых стало даже больше. Увидели бы, что маленькая девочка выросла в красивую женщину, которую вы не знаете. И не смогли бы узнать, потому что она вам не позволила бы. Она сбежала, чтобы другие не сумели последовать. Даже сейчас ее руки скрещены на груди, а глаза сощурены. Ни для кого больше нет места возле нее. Маркус был мечтателем, Хави – подстрекателем, Айзек – защитником, Дженни – лучшей подругой. А Валентина?»