Он разворачивается и шагает к своему внедорожнику. Двое прихвостней с винтовками не двигаются, наблюдая за Вэл из-за зеркальных стекол солнечных очков.
Она и сама не помнит, как возвращается к остальным, которые ждут на прежнем месте, и спрашивает:
– Вы все это слышали? – они кивают, хотя по ошарашенным выражениям их лиц и так был ясен ответ. – Согласны, что передача – не просто какая-то детская программа?
Вэл отчасти хочет услышать опровержение, хочет, чтобы хоть один из друзей предложил разумное объяснение либо возразил и вернул к реальности, где действует привычная логика.
Но все лишь отрешенно кивают.
Вэл рассеянно дергает себя за косу. Никаких побегов. Не в этот раз.
Дом приветствует их ласковым касанием ледяного воздуха и удовлетворенным гудением. Внутри царит полумрак, электричество по-прежнему выключено, светится только экран телевизора. Даже не проверяя, Вэл точно знает, что на других этажах дело обстоит так же. Она бросает взгляд в сторону лестницы.
– Нужно выяснить, что именно произошло после того, как я покинула вас. И как именно это получилось. А еще – чем нанесла вред кругу. Однако на кассете ничего подобного нет.
– Ведущая подкаста обещала показать записи съемок, – произносит Маркус, вытаскивая бесполезный телефон и рассматривая фотографию сына.
– Значит, они должны у нее быть, – комментирует Хави, мечась из угла в угол, будто загнанное в клетку животное.
Вэл тревожится, как бы он не натворил глупостей. Вероятно, Айзек думает о том же, потому что он жестом просит Дженни убрать ключи от минивэна. Та сует их в карман.
– Ладно, идем.
Вэл направляется к ступеням и решительно шагает вниз, игнорируя ужас. Несмотря на отсутствие электричества, экран с изображением ведущей работает. Она словно парит в темноте, единственный источник света в кромешном мраке. На несколько секунд накатывает ощущение, что пространство подвала расширяется, раздается в стороны, нарушая законы физики. Затем догоняют друзья и, включив фонарики на телефонах, снова возвращают помещению прежние размеры.
– Какого хрена? – Хави замирает, заметив ведущую. – Она выглядит не так, как раньше.
Та кажется скорее наброском взрослого, нарисованного рукой ребенка. Черты лица смотрятся неправильно: нос слишком маленький, лоб огромный, губы чересчур широко растянуты в стороны, а во рту видно невозможное количество мелких зубов. Это перекошенная, искаженная версия Китти с ее каштановыми хвостиками и карикатурно яркими синими глазами.
– Привет! – щебечет она.
– Прекрати, – голос Дженни дрожит. – Хватит притворяться ею.
– Пытались ли перезапустить передачу до нынешнего момента? – спрашивает Вэл, становясь прямо напротив экрана. – С другими детьми?
– О да! – оживленно кивает ведущая. – Несколько раз.
– Что произошло?
Она утомленно вздыхает и оглядывается через плечо на черную пустоту, а убедившись, что они одни, наклоняется ближе и громко, заговорщически шепчет, как иногда делают дети:
– Оно проголодалось.
Дженни давится и бежит к ступеням. Все терпеливо ждут, пока ее тошнит. Когда же она возвращается, то с трудом может говорить.
– Я не знала об этом. Не знала, что посылали других детей. Думала – искренне, всей душой, – что передача была лучшим временем в нашей жизни. И хотела подарить то же всем остальным ребятишкам. Меня учили, что полученные там уроки – идеал, поэтому…
– Ты не виновата, – заверяет Вэл, а потом оборачивается к экрану.
– Вы собрались полным составом, – весело объявляет ведущая. – Готовы начинать?
– Не совсем. У тебя есть записи передачи после того, как я ее покинула?
– Конечно! Я могу показать! – она лукаво прищуривается. – Но сначала нужно заключить договор. После того, как вы посмотрите видео, мы все вместе споем. Все остальные уже пообещали. Поклянись теперь и ты.
– Погоди, – пытается предостеречь Айзек, его голос тянется подобно руке в темноте.
– Договорились, – соглашается Вэл без колебаний.
– Ура! – сияет улыбкой ведущая, хлопая в ладоши. – Теперь закройте глаза!
– Как мы тогда будем смотреть видео?
– Всё уже у вас в голове, глупышка. Я просто помогу это отыскать. А теперь зажмурьтесь.
Вэл делает, как велено. Сперва перед внутренним взором висит лишь мягкое, размытое мерцание экрана с двумя яркими точками на месте, где горели неоново-яркие глаза собеседницы. Затем световые пятна начинают целенаправленно двигаться, образуя новые формы. Прилив головокружения и дезориентации грозит затопить Вэл. Она стискивает зубы и принимает более устойчивую позу.
– Ты мешаешь, – мелодично, хоть и с раздраженными нотками упрекает ведущая.
– Я не знаю, что нужно делать.
– Прекрати закрываться! – отрезает та.
Все двери в сознании Вэл заперты на сто засовов. Она мысленно представляет, как следует за мерцающим огоньком перед собой, позволяя ему показывать путь туда, где столько лет царил полный мрак, что она уже и не может найти дорогу сама. Светящийся проводник гипнотически перетекает, удваивается и меняет форму, заманивая всё дальше и дальше вглубь. А потом так внезапно, что Вэл приходится приложить все усилия, чтобы не распахнуть глаза от удивления, она прозревает.
Всё это время Валентина хранила при себе плащ Господина Волшебника. Это тяжело. Очень тяжело. Но она справляется: складывает ткань вдвое, вчетверо – всё меньше и меньше, пока не получается сомкнуть ладонь. А когда разжимает пальцы вновь, то магического предмета уже нет.
– Та-да! – говорит Валентина, как всегда, чтобы остальные считали всё происходящее игрой.
Чтобы считали: это легче легкого.
Айзек внимательно наблюдает и знает правду. Но так даже лучше. Приятно, что кому-то известно, приятно разделить с кем-то ношу. Он помогает сохранять атмосферу веселья ради друзей. И находит Валентину, когда груз становится слишком неподъемным, и она вынуждена уползти прочь, чтобы отдохнуть.
Сдерживать голод этого места невероятно тяжело и изматывающе.
Раньше они никогда не спали, но теперь Валентина приказывает делать перерывы. Это помогает друзьям сохранять себя. Пока плащ надежно спрятан внутри нее, всё растворяется в бархатном мраке. Холод пытается пробраться внутрь, прогрызть себе путь, дотронуться ледяными пальцами, обмануть обещаниями самых красивых снов. Дети сбиваются вместе, подобно стайке брошенных щенков. Валентина прижимает к себе Китти и сама прижимается к Айзеку, который сворачивается возле них и помогает сберегать тепло. Маркус, Хави и Дженни приваливаются с другой стороны. Все коротко, тяжело, практически в унисон дышат. Валентина представляет, как их совместное дыхание образует вокруг барьер, защищающий от холода. И благодаря плащу внутри и его волшебству, а также благодаря ее хорошему воображению и силе воли это воплощается в реальности.
После отдыха они снова смогут играть, а Валентина проследит, чтобы мрак не сокрушил их. Она главная. И никто не имеет права указывать ей, кем быть, что делать или чувствовать.
Она уже почти спит, довольная и согревшаяся, когда появляются руки. Сначала вспыхивает страх, что из-за какого-то ее просчета возник Господин Волшебник, и теперь снова придется отсылать его обратно. Но ладони выглядят человеческими. Они уже начинают краснеть от холода, а на коже образуются волдыри.
Осторожно высвободившись из объятий Айзека и Китти, Валентина подползает к рукам. Она не хочет разбудить остальных, но нужно изучить новые уловки тьмы, которая постоянно пытается обманом вернуть себе контроль. Пытается внушить, что появление Господина Волшебника лишь пойдет на пользу всем.
Однако руки не кажутся особой угрозой. Бессильно шарящие вокруг, обледеневшие и покрасневшие, они представляют собой печальную картину и скоро окончательно замерзнут.
Но тут одна ладонь хватает Валентину за запястье.
Она с ужасом смотрит вниз, понимая, что разбудит друзей, если закричит. А может, даже призовет его. Поэтому лишь стискивает зубы и дергает руку, стараясь освободиться. Но затем замечает кольцо на пальце: широкий золотой ободок с простой гравировкой в виде линии. Такой хорошо знакомый узор, к которому так приятно прикасаться.
– Папа? – шепчет Валентина, ошарашенная потоком воспоминаний.
Она уже сколько успела забыть – как и остальные – в этом месте, где нет дня и ночи, нет до и после, есть лишь они друг у друга. Но его она знает и потому снова поспешно спрашивает:
– Папа?
И принимается искать его в окружающей тьме. Но здесь только его руки, которые тянутся через соединяющее пространство. Через слабое место в пелене тьмы.
Хватка усиливается. Папа хочет вытащить Валентину наружу. Он ее спасет!
Вот только продержаться долго у него не получится. Темные пятна от обморожения уже расползаются по коже рук. В том месте, где пальцы отца вцепились в запястье дочери, та начинает ощущать холод. Но также чувствует и способ выбраться отсюда. Она может освободиться!
А как же группка потерянных щенков? Ее друзей? И сестра? Валентина не хочет их покидать. Она не оставит их на растерзание потустороннего голода, на растерзание Господину Волшебнику. Им не справиться без нее. Они понятия не имеют, от чего она их защищает. Однако теперь ей известен путь наружу. Она сумеет вывести всех.
Поэтому сейчас вырывает запястье из пальцев отца. Но он уже знает, где находится дочь, и, схватив за лодыжки, дергает ее назад. Она цепляется за тьму, стараясь найти, за что можно держаться. Часть тела уже очутилась снаружи, ощущаясь тяжелым грузом и окатывая болезненными вспышками.
Закрыв глаза, Валентина тянется к Айзеку, умоляя его помочь. Тянется к Китти, чтобы забрать младшую сестренку с собой.
– Вэл! – шепчет Айзек.
Она открывает глаза, но он слишком далеко и разрушит барьер, защищающий от холода, если покинет круг. Тогда ледяная тьма сожрет друзей. Слезы замерзают на щеках Валентины, когда она жестом просит Айзека остаться, после чего использует всё сохранившееся в ней волшебство, представляя, как накрывает детей согревающим одеялом.