— А где проходил прием?
Когда мистер Уошберн ответил, Глисон присвистнул. Просто приятно было смотреть, как он складывает два и два… Все равно ничего не оставалось делать, лишь наблюдать, как он размышляет.
— Это всего в нескольких кварталах отсюда?
— Думаю, да, — кивнул мистер Уошберн.
— Так что любой мог прийти сюда и убить Саттона.
— Послушайте, вы же не знаете, что его убили…
— Это верно, но я не знаю и того, что это был несчастный случай.
— Но как можно заставить взрослого мужчину положить голову на газовую плиту? — спросил я.
— Можно, — заверил Глисон, — если предварительно оглушить.
— Есть какие-то признаки, что его ударили?
— Осмотр тела еще не проводили. Но, мистер Уошберн, хочу вас попросить, чтобы вот эти лица были готовы поговорить со мной в театре завтра после полудня. — И он протянул моему патрону список фамилий.
— Когда вы узнаете, что произошло… ударили его или нет?
— Утром.
— Утром… О Господи, газеты… — мистер Уошберн закрыл глаза. Меня удивило, с чего его встревожила огласка.
— Да уж, газеты, — раздраженно буркнул Глисон. — Вы только подумайте, что там напишут про меня! «Подозреваемый убит накануне ареста»… Вы только подумайте, как после этого я буду выглядеть!
Мне пришло в голову, что Глисон мог питать какие-то политические амбиции… Глисон — кандидат в законодательное собрание, бесстрашный следователь, лояльный американец…
Мои размышления прервало появление темноволосой растрепанной женщины, которая прошла мимо детектива, стоявшего у дверей, а потом, бросив взгляд на тело, вскрикнула и отпрянула назад. Последовало общее замешательство. Потом медэксперт отвел ее в спальню и попытался успокоить. Пока это не помогало — Магда билась в истерике.
— А она была на приеме? — спросил Глисон, поворачиваясь к мистеру Уошберну; прикрытая дверь несколько заглушила рыдания.
— Нет-нет… — Мистер Уошберн рассеянно огляделся вокруг, словно собираясь куда-то бежать.
— Она была больна, — попытался я прийти на помощь.
— Знаю, — отмахнулся Глисон.
Рыдания стихли, дверь в спальню открылась, и Магда, поддерживаемая врачом, присоединилась к нам. Видно было, что таблетка, которую ей дал доктор, подействовала. Теперь она полностью держала себя в руках… и, даже взглянув на закрытое простыней тело, осталась спокойной.
— А теперь скажите, — сказал Глисон голосом, который, по его мнению, был самым мягким, — зачем вы приходили сюда сегодня вечером?
— Чтобы повидаться с Майлсом, — голос Магды был лишен всяких эмоций, она продолжала смотреть на белую простыню.
— А зачем вы хотели с ним увидеться?
— Я… я боялась.
— Чего?
— Что его арестуют. Вы же собирались его арестовать, верно?
— Он был виновен.
Она медленно покачала головой.
— Нет, он не убивал… Но я уже говорила об этом, когда вы меня допрашивали.
— Что вы собирались делать сегодня вечером? Почему пришли?
— Я хотела… чтобы он уехал, со мной вместе… чтобы мы уехали. Мы могли бы отправиться в Мексику… или куда угодно. Я хотела… — но Магда не договорила и тупо уставилась на Глисона.
— Вы не смогли бы уехать, — тихо заметил Глисон. — Он не смог бы уехать. Понимаете, за ним постоянно наблюдали, вы этого не знали? Даже сегодня вечером за зданием следил наш человек.
Вмешался мистер Уошберн.
— Вы хотите сказать…
Глисон с весьма довольным видом кивнул.
— Я хочу сказать, мистер Уошберн, что в десять минут второго вас видели входящим в этот дом, а в час двадцать семь минут ночи вы поспешно его покинули. Что вы здесь делали?
Мистер Уошберн закрыл глаза, как страус, разыскивающий кучу песка.
— Так что вы здесь делали?
— Я приходил поговорить с Майлсом, — мистер Уошберн открыл глаза, его голос был тверд и спокоен; это все еще был неустрашимый Айвен Уошберн, наш бесподобный импресарио… Я решил, что он вполне сможет постоять за себя.
— И вы с ним говорили?
— Да, говорил… И если вы собираетесь утверждать, что я убил его, то вы, инспектор Глисон, совершите большую ошибку.
— Я ничего подобного утверждать не собирался.
— Даже не думайте об этом, — холодно сказал мистер Уошберн, словно собираясь заявить: «Если будете мне досаждать, кончите тем, что окажетесь в Бруклинской тюрьме». — У меня были дела, которые я хотел обсудить с Майлсом, вот и все.
— Что за дела?
— Его контракт, если вам нужно это знать. Я сказал, что он возобновлен не будет. Что в турне мы отправимся без него.
— И как он реагировал?
— Взволнованно.
— Почему вы сказали об этом именно нынче вечером? Почему не пригласить его завтра в свой офис? В конце концов, вы могли ему написать.
— Я хотел сказать сам. Мистер Глисон, он был моим другом… хорошим другом.
— И вы собрались его уволить?
— Да, это так.
— Почему?
— Потому что я подозревал, что раньше или позже вы его арестуете. И даже если бы вы этого не сделали, то очень многие считали его убийцей… Многие из тех, что нас поддерживают. С этим нельзя было не считаться.
— Понимаю… И вы ушли в разгар приема, чтобы все это ему сказать?
— Кажется, мы уже выясни ли, что именно так я и сделал, — фыркнул мистер Уошберн.
— А кто-нибудь еще мог вечером навестить Саттона? — спросил я, пытаясь снять патрона с крючка.
Но Глисон меня игнорировал.
— Ничего необычного в поведении покойного вы не заметили?
— Когда я пришел, он не был покойником, если вы это имеете в виду. И когда я уходил — тоже.
— Я хотел спросить, не вел ли он себя как-то странно? Скажем, так, что это могло бы пролить какой-то свет на случившееся…
«Прекрасная фраза. Глисон молодец», — сказал я про себя. Он начинает понимать, что с этой компанией на разговорах о покойниках далеко не уедешь.
— Он возражал против увольнения и заявил, что не убивал жену, что бы ни думала полиция, и что будет рад судебному процессу.
— Нам он говорил то же Самое, — заметил Глисон. — И мы действительно хотели предоставить ему возможность все рассказать, естественно, в ходе судебного слушания. Так что вы ему ответили?
— Я сказал, что убежден в его невиновности, но остальные в нее не верят. Так что я буду просто счастлив принять его обратно после судебного процесса, — конечно, если его оправдают.
— У вас сложилось ощущение, что Саттон готов к судебному процессу?
— Нет, такого ощущения у меня не было…
— Но вы сказали…
— Перспектива появиться в суде его скорее пугала. Вы знаете, он принимал наркотики и был уверен, что в обвинительном заключении об этом будет сказано… Уверен, он не боялся обвинения в убийстве… Не знаю почему, но не боялся. Его волновал только вопрос о наркотиках, но пугала не мысль, что за это его отправят в тюрьму, а перспектива их лишиться хоть на несколько дней в ходе судебного процесса…
— Он собирался завязать, после того как мы поженимся, — усталым безразличным голосом вмешалась Магда. — В Коннектикуте есть клиника, где от этого лечат. Он собирался туда. Мы там хотели провести медовый месяц. — Она неожиданно умолкла, как патефон, когда поднимают иголку.
— Значит, когда вы ушли… Саттон был жив и рассержен.
— Боюсь, да… Я имею в виду, что рассержен.
— Заходил к нему кто-то за последний час? — вновь спросил я.
— Здесь я задаю вопросы, — оборвал меня Глисон.
— А пожарную лестницу контролировали? — спросил я, просто чтобы что-то сказать. — Она проходит как раз возле кухонного окна.
— Так вы заметили, что здесь есть пожарная лестница, да?
— Заметил.
— А вы тоже были на приеме?
— Да… Не забудьте, мистер Глисон, я — единственный, у кого нет мотива для убийства.
Глисон предупредил меня о возможных последствиях моей беззаботности.
Пока мы беседовали, детективы обшарили всю квартиру, а фотограф снял все, что хотел. Теперь они собрались уходить. Глисон, получив нагоняй от своего лейтенанта, встал и потер руки, словно смывал с них чужую вину.
— Завтра встретимся снова. Сможете сами добраться домой? — повернулся он к Магде.
— Да-да… — неловко зашевелилась та в кресле.
— Надеюсь, — заметил мистер Уошберн, — этот поворот станет финалом столь безобразного дела.
— Или началом, — неопределенно протянул Глисон.
— Я полагал, вы выстроили дело против Майлса. Теперь он мертв… Было ли это самоубийство, несчастный случай — кто теперь узнает, как он умер?.. Факт тот, что человек, которого собирались арестовать за убийство, мертв, и значит, дело… Господи, смотрите!
Мистер Уошберн отскочил, и все мы повернулись, чтобы взглянуть на тело. Простыня, которая его закрывала, загорелась от продолжавшей тлеть головы, и желтое пламя, подобно нарциссу, расцвело на белой ткани. Однако я не видел, чем все кончилось, так как поспешил последовать за стремительным броском мистера Уошберна, самым решительным образом устремившегося вниз по лестнице.
3
Сначала мне, как и патрону, читать газеты просто не хотелось. Но, разумеется, мы вместе их прочли… и, разумеется, в тягостном молчании.
«Смерть в балете»… «Самоубийство мужа убитой балерины»… «Таинственная смерть подозреваемого в убийстве»… «Вторая смерть в балетной труппе».
Нет нужды говорить, что наша новость заняла первые страницы всех ведущих газет. Покончив с ними, мы переглянулись. К счастью, в этот момент позвонила Альма Эддердейл, что позволило мне отправиться в Метрополитен-опера.
Возле служебного входа собралась толпа, но без какой-либо определенной цели: просто люди собрались у места, где произошло убийство… а точнее, где может скрываться убийца. Я пробился сквозь них и сразу отправился в гримерную Джейн. Когда ночью я вернулся из квартиры Саттона, она уже спала, а когда в девять утра уходил из дому, чтобы помочь мистеру Уошберну справиться с репортерами, которые на целых три часа превратили наш офис в ад, еще спала.
Она зашивала один из своих костюмов, день был ужасно жарким, и на ней ничего не было.