– А-а-а, – широко раскинув руки, поприветствовал их комиссар как старых друзей, – да это же наши Шерлок Холмс и доктор Ватсон!
Тревожные звоночки в голове Ричарда звучали едва ли сильнее и в лучшие времена, но сейчас они были не хуже, чем на королевской свадьбе.
– Ты сегодня такой самодовольный, Анри. Это очень неприятно. – Валери, как обычно, не стала ходить вокруг да около, привычно предпочитая нападение экивокам и терпению.
– Moi[24], самодовольный? – отозвался комиссар, и притворная невинность в широко раскрытых глазах сменилась противной усмешкой. – У меня в жизни, мадам, было так мало побед. Я усердно тружусь на благо народа. Если преуспеваю, никто не говорит мне спасибо. А когда допускаю ошибку, на меня обрушивается весь мир. Таков удел скромного полицейского, я не жалуюсь…
– О, прекрати, глупый ты человек! – Валери проткнула его напыщенность, как воздушный шарик, и комиссар заметно сдулся прямо у них на глазах. Ричарду стало его почти жаль. Почти. – Ночью ты прислал мне сообщение, что Тернбулл был отравлен. Мы ведь предупреждали, что так и будет, верно, Ричард?
– Да, я…
– Итак, – продолжила Валери, на самом деле не нуждаясь в поддержке Ричарда в этот момент, – ты утверждал, что смерть наступила вследствие естественных причин, но яд позволяет предположить, что человек был убит. Так откуда столько самодовольства? Оно тебе не к лицу, практики маловато!
Ричард с облегчением выдохнул, оттого что его помощь в этом наскоке все-таки не потребовалась.
Лапьер смахнул с безвкусных усов неизбежные крошки; судя по всему, он все-таки не договорил.
– Будем считать, что это несчастный случай, mes amis?[25]
Он переводил взгляд с Валери на Ричарда и обратно, надеясь на реакцию. У Валери при этом был такой вид, будто она вот-вот изобьет комиссара до полусмерти, наплевав на всякие последствия, и потому Ричард решил вмешаться.
– Рене, два эспрессо, пожалуйста, – попросил он, вставая между бывшими супругами. – Комиссар?
– У меня свой, спасибо, месье.
Слово «месье» Лапьер произнес так, будто Ричард, по его мнению, такое обращение не вполне заслуживал. Прозвучало в лучшем случае пренебрежительно, а то, как комиссар победно отхлебнул дымящийся кофе, лишь усилило исходящее от него неприятное превосходство, которое, однако, мигом испарилось, потому что кофе был слишком горячим для таких глотков, отчего комиссар покраснел и выплюнул все на рубашку.
– Бедный Анри, – произнесла Валери, обнимая своего крошечного песика, чтобы показать, насколько низко в ее иерархии стоят бывшие мужья. – А теперь перестань быть таким идиотом, приведи себя в порядок и расскажи нам, что тебе известно, пожалуйста.
На мгновение смутившись, комиссар отвел их к столику у ресторана, где они ужинали накануне вечером, хотя казалось, будто несколько дней назад – из-за того, сколько событий уже успело произойти. Усевшись, Ричард решил, что ему надоело то, как эти враждующие бывшие супруги отодвигают его на второй план. В конце концов, сюда их привели именно его подозрения, что дело здесь нечисто.
– Под «несчастным случаем», комиссар, вы имеете в виду, что Тернбулл отравился сам?
Вопрос несколько застал Лапьера врасплох, поскольку он до сих пор считал Ричарда не только младшим участником этого детективного дуэта, но так же, как и он сам, ниже Паспарту по старшинству и важности.
– Да, месье. – На этот раз уважения прозвучало чуточку больше.
– Пф-ф-ф! – Валери поджала губы и повела плечами так, как умеют только француженки, и Ричард подумал, что это либо у них в крови, либо оное преподают как предмет в школе. – Я не верю, что этот человек пошел бы на самоубийство. В нем не было humilité[26], ни капли. – Она начинала злиться. – Ричард! Расскажи ему о пальцах.
– Ах, да. Ну…
У комиссара, который из кота, объевшегося сливок, перешел в разряд побитого пса, совсем не образовалось новой информации, особенно той, которая могла бы разнести в пух и прах его собственные выводы. Еще меньшее впечатление на него произвел пострадавший палец Ричарда с крошечной царапинкой, который продемонстрировала ему Валери с целеустремленным взглядом матери-мстительницы, схватившей школьного хулигана.
– Видишь? – спросила она, прежде чем Ричард успел что-либо пояснить.
Было совершенно ясно, что комиссар ничего, вообще ничего не увидел. Зато бросил на Ричарда сочувственный взгляд. Совсем короткий, но в его недрах, как на палочке-карамельке, читалось «я понимаю твою боль».
– И на что я смотрю? – поинтересовался Лапьер таким усталым голосом, что еле-еле выговорил вопрос до конца.
– Порез! – Валери снова подняла палец Ричарда.
– Вы хотите сказать, что он может умереть от потери крови?
– Аргх! Ты, как всегда, невыносим, Анри. Такой тугой. У месье Корбо и Рида Тернбулла были повреждены пальцы.
И снова Лапьер попытался поймать взгляд Ричарда, возможно, в качестве последней мольбы о помощи.
– Мы думаем, что именно так их и отравили.
Комиссар вздохнул.
– Вас отравили, месье?
– Нет, – признался Ричард.
– Пока нет, – добавила Валери, чем несколько нагнала на своего делового партнера страху. Ричард как-то еще не рассматривал подобную вероятность.
– Но, мадам Валери, – комиссар пытался сохранять терпение и взывать к спокойствию, что было, как мог бы сказать ему Ричард, пусть и знавший Валери самую малость, бесполезным занятием.
– Не «Валери» мне тут, – последовал предсказуемый ответ. – Как я вижу, оба мужчины были убиты и каким-то образом отравлены через порез на пальце.
Она победно откинулась на спинку стула, глубоко вздохнула и добавила:
– Вероятно, нервно-паралитическим веществом: рицином, «Новичком», чем-то в таком духе. То, что действует быстро и перегружает дыхательную систему. Скорее всего, это рицин, поскольку его трудно обнаружить при вскрытии.
Настала очередь Ричарда выплюнуть кофе и быстро отставить стаканчик. Вот это новости. Ричард всего лишь заметил физическое совпадение и не думал о чем-то большем, а Валери все перевела в плоскость убийств времен холодной войны. Лапьер перевел взгляд с одного на другого, а затем, словно в поисках хоть какого-го здравого смысла, уставился на Паспарту.
– Я преклоняюсь перед вашим опытом в этой области, – холодно произнес комиссар, – но Рид Тернбулл умер не от рицина, «Новичка» или взрывающихся сигар. И этот чертов павлин – вовсе не тайный убийца, смочивший клюв наперстянкой. – Лапьер пытался сохранять спокойствие. – Месье Тернбулл умер от сердечной недостаточности…
– Ты же сам… – начала было Валери, но комиссар повысил голос:
– …вызванной передозировкой «Силденафила».
На этот раз Лапьер сделал более скромный, но все же торжествующий глоток.
– Я не знаю, что такое «Силденафил», – тихо произнесла Валери, будто разговаривая сама с собой.
– А вы, месье, знаете, что такое «Силденафил»?
Что-то в вопросе подсказывало, что Ричард и правда должен был слышать об этом веществе, но он покачал головой.
– Может, вам больше известно его более распространенное название?
Ричард снова отрицательно качнул головой.
– Это «Виагра», месье, «Виагра».
Первой мыслью Ричарда было: «Вот хам». Не то чтобы его мужскую гордость приходилось часто отряхивать от пыли, но всему есть предел.
– «Виагра»? – скептически повторила Валери. – Через палец?
– Едва ли, мадам. Нет. – Комиссар опять повернулся к Ричарду. – Вы не знали, что «Виагра» может убить?
– Не знал, конечно! – рассмеялась Валери, которая мыслями была уже где-то далеко. – Вряд ли он страдает теми же проблемами, что и ты, Анри.
Такая резкость была не в характере Валери, и не то чтобы она хотела по-настоящему задеть, но сказать, что фраза стала для комиссара Анри Лапьера ударом, значило ничего не сказать. У бедняги сделался такой вид, будто его только что переехали, а потом вынули душу и хорошенько ее отметелили.
– Вряд ли, – тихо произнес он, уцепившись за единственный положительный момент в недипломатичной прямоте Валери.
Ричард часто ретировался подальше от собственных домашних стычек и определенно чувствовал себя неловко, присутствуя при этой. Эта беседа вызывала ряд вопросов, но в основном Ричарда вновь одолели размышления о том, какой не подходящей друг другу парой были эти двое. Валери упоминала, что они познакомились в полицейском колледже, но история все равно казалась неправдоподобной. Флегматичный будущий полицейский и пленительная будущая охотница за головами. Казалось, у них нет абсолютно ничего общего, но вот они сидят и публично обсуждают свои постельные дела. Или, скорее, Валери публично комментирует их постельные дела, а комиссар страдает от унижения.
Ричард решил вернуть разговор в нужное русло:
– Если Тернбулл умер от сердечной недостаточности, вызванной приемом «Виагры», значит ли это, что он был… ну, понимаете…
– Блестяще, Ричард! Конечно! Но с кем?
Лапьер явно обрадовался смене темы.
– Мы пока не знаем ответа на этот вопрос, – снова заговорил он официальным тоном. – Не уверен, что это имеет значение. Любой médecin legiste[27] признает эту смерть несчастным случаем, а никаким не убийством.
– Пф-ф-ф! – снова фыркнула Валери, ни капли не убежденная. Ричард, однако, был согласен с комиссаром. – Должно быть, по-прежнему остается открытым вопрос, для кого ему понадобилась «Виагра».
– С какой целью? Распустить сплетни?
Теперь он разозлился.
– Выполнять твою работу, Анри!
И снова Ричард почувствовал необходимость вмешаться.
– Показало ли вскрытие, что у Рида было… э-э-э… ну, вы понимаете… в смысле, недавно?
– Очень хорошая мысль, Ричард. У Рида был секс? – Валери стукнула кулаком по столу.
– Я все еще жду полных результатов вскрытия, – смущенно произнес комиссар.