— Боюсь, что мне до смерти не забыть этой позорной накладки, — зарычал он. — Счастье для Мида, что он сам пустил себе пулю в лоб. Я бы никогда не простил ему подобной безответственности. Ему, видите ли, приспичило покурить в самый неподходящий момент, а лишних рабочих рук у нас, к сожалению, не бывает. Естественно, что смена декораций заняла несколько больше времени, чем потребовалось бы при нормальных условиях. Будьте покойны, я высказал ему все, что я о нем думаю.
— Вышел покурить, — задумчиво повторил Шейн. — Но откуда вы, собственно, можете знать, чем он занимался на самом деле?
— Но он сам сказал мне об этом… — Маклеод запнулся на половине фразы. Квадратная челюсть бутафора растерянно отвисла.
— В том-то все и дело, — детектив удовлетворенно кивнул. — Потому что он сам так сказал. Но вы не сможете поклясться в суде, что в это время Мид действительно курил сигарету у служебного входа. Согласитесь, что если бы он собирался на время покинуть театр, чтобы совершить хладнокровное убийство, то навряд ли стал бы оповещать вас о своих намерениях. Именно это я и пытался втолковать вам, когда просил предварительно хорошенько обдумать ваши ответы, — ядовито заключил Шейн.
— Можете ли вы точно припомнить, когда точно произошла эта заминка? — спросил он после паузы.
— К этому времени мы уже выбились из графика и опаздывали примерно минут на пять, — пояснил бутафор. — Стало быть, это случилось около 8.50 плюс-минус две минуты.
— Ваше заявление может оказаться очень важным, — мрачно предупредил Шейн.
Он вновь обратился к Джонсону:
— Могу ли я еще раз осмотреть комнату миссис Карсон?
— Ради Бога!
Чувствовалось, что оба собеседника все больше нервничали и, будучи неглупыми людьми, по мере сил старались искупить невольную предвзятость, проявленную ими в начале беседы.
Продюсер самолично вызвался проводить детектива в цокольный этаж театра, где размещались артистические уборные.
Шейн невольно поежился от промозглой сырости, царившей в этой части строения.
— Увы, кондиционеры еще не были изобретены, когда строилось это здание, — натянуто пошутил Джонсон. — Правда, в погребе имеется старая печь, — он показал рукой куда-то в глубину коридора, — но мы, естественно, не используем ее во время летних гастролей. Хотите взглянуть?
— Местечко что надо, если понадобится спрятать еще один труп, — заметил Шейн, останавливаясь у двери, которая, по словам Джонсона, вела в погреб. — При такой температуре здесь даже летом вряд ли появится запах разложения.
— Действительно, не слишком жарко, — согласился Джонсон, явно не испытывавший желания спускаться вниз. — Однако надеюсь, мистер Шейн, что вы не рассчитываете обнаружить здесь еще один труп.
Несколько секунд детектив оставался в нерешительности. Странное выражение появилось на его лице. Можно было подумать, что он тщетно пытается поймать какую-то мысль, остающуюся пока за пределами его сознания.
— Там есть электрическое освещение? — осведомился он.
Джонсон несколько раз лязгнул зубами, прежде чем сумел ответить на этот вопрос.
— Выключатель с внутренней стороны двери. Лицо продюсера посерело от страха. С трудом передвигая ноги, он обошел детектива, открыл дверь и щелкнул выключателем.
Пресловутый погреб оказался обширным помещением с влажным земляным полом, заваленным старыми театральными декорациями, сломанной мебелью и другими предметами театрального реквизита, очевидно, накапливавшимися здесь в течение многих лет.
Шейн сделал несколько шагов вперед и мрачно заметил:
— Возможно, я и в самом деле рехнулся, но меня не оставляет чувство, что в кошмарной шараде, предложенной нам убийцей, определенно не хватает какого-то элемента. И главное, в противоречии со старой театральной приметой, в ней отсутствует третий труп.
После недолгого колебания продюсер присоединился к детективу.
Прямо посередине подвала был проложен деревянный желоб, по которому неспешно текла мутная струя воды. У дальней стены помещалась кирпичная печь столь солидных размеров, что в ней при желании можно было и впрямь спрятать не менее дюжины трупов.
Шейн открыл массивную металлическую заслонку и обследовал внутренность печи, но, к облегчению Джонсона, не нашел ничего достойного профессионального внимания. Покидая погреб, детектив грустно улыбнулся.
— Похоже, скоро я буду искать трупы под собственной кроватью, — мрачно предрек он, — но если уж мне придется избавляться от трупа, я выберу заурядный морг. Кстати, если не ошибаюсь, мы как раз находимся рядом с уборной миссис Карсон, не так ли? — остановившись в коридоре перед одной из дверей, спросил Шейн.
— Вы правы. Она использовала ее вместе с Селией Мур, — подтвердил Джонсон, решивший на этот раз не испытывать судьбу, а посему благоразумно задержавшийся у порога, предоставив Шейну самому обследовать помещение.
— Похоже, мне начинает изменять память, — заметил детектив, указывая на черную накидку, висевшую на вбитом в стену гвозде. — Убей меня Бог, если я помню, видел ли я ее здесь вчера вечером!
— Она принадлежала миссис Карсон, — удостоверил Джонсон. — А что, это может иметь важное значение?
— Само по себе вряд ли, — успокоил его детектив, — разве что в связи с другими событиями минувшей ночи. Например, теперь мы можем понять, зачем миссис Карсон понадобилось возвращаться в отель. Как вы помните, прошедшая ночь была очень холодной, а вечернее платье — не самый подходящий туалет для прогулок под звездами. Следовательно, мы можем предположить, что она очень спешила, иначе не забыла бы столь необходимую вещь. Если только… — Шейн сделал небольшую паузу и нахмурился, — если только она вообще собиралась покидать здание театра… Что ж, большое спасибо за содействие, мистер Джонсон. Пожалуй, больше мне здесь делать нечего.
Продюсер проводил детектива к выходу.
— Рад, что смог оказаться вам полезным, — заметил он на прощанье. — А еще больше тому, что сумел убедить вас в невиновности Карсона. Вы думаете, что Джо Мид действительно приложил руку к этому делу?
Шейн остановился и в упор посмотрел на своих спутников.
— Вы знаете Мида лучше меня. Что вы сами думаете по этому поводу?
Мужчины растерянно уставились друг на друга.
— Что вы думаете, Мак? — спросил Джонсон.
Маклеод покачал головой.
— Лично я не поверю в его вину, пока не получу убедительных доказательств. Возможно, он странный малый, у которого полно заскоков, но, на мой взгляд, он не способен на убийство.
— Поверьте, что и я никого не собираюсь обвинять, не имея на то веских доказательств, — улыбнулся детектив, выходя на улицу.
Филлис нетерпеливо поджидала мужа, сидя у себя в номере.
— Ты сегодня смылся, прежде чем я проснулась, — объявила она прокурорским тоном, едва Шейн вошел в комнату.
Шейн улыбнулся и нежно обнял свою дражайшую половину.
— Кто-то должен собирать червячков на завтрак, пока некоторые ленивые пташки предпочитают нежиться в теплом гнездышке.
— Ну и каковы успехи у нашей рабочей пташки? — фыркнула Филлис.
— Нашел несколько сочных толстых червячков, — неопределенно сообщил Шейн. Он поцеловал супругу, затем нежно отстранил ее и плеснул себе в стакан умеренную порцию коньяка.
— Пока тебя не было, звонил доктор Фэйвер.
Шейн вздрогнул и резко повернулся к жене.
— Как здоровье его пациента?
— Если бы ты оставался в постели со мной, как и подобает приличному мужу, а не порхал где-то в поисках червячков, ты бы уже мог поговорить с Мидом. Но когда мне пришлось признаться, что я не имею ни малейшего представления о том, где болтается мой супруг и когда он собирается вернуться домой, доктор объявил, что в таком случае он вынужден ввести своему пациенту новую дозу успокоительного. Сколько раз я тебе говорила, что ты должен ставить меня в известность о своих намерениях, Майкл!
— Как его рана?
К недоумению Филлис, её муж отнюдь не выглядел огорченным.
— Доктор Фейвер утверждает, что Мид вне опасности, — продолжала она. — Ты сможешь побеседовать с ним сегодня вечером, когда закончится действие снотворного.
— Значит, точно по расписанию, — удовлетворенно кивнул Шейн, поднимая бокал.
Филлис подошла к мужу и устроилась у него на коленях. Кокетливо потершись носиком о его щеку, она умильно промурлыкала:
— Но ты ведь расскажешь мне, Майкл, об этих червячках, которых ты собирал, пока я спала.
— Адская машина поставлена точно на семь часов. А ты сама не заслуживаешь снисхождения.
— Значит, ты все-таки решил загадку, — восторженно воскликнула Филлис, обнимая мужа.
— Более или менее, а точнее — скорее, чем более. Но кое-что я постараюсь выяснить ещё до критического срока.
Шейн нетерпеливо забарабанил пальцами по ручке кресла, а взгляд его вдруг приобрел рассеянное выражение.
— Ты что-нибудь понимаешь, Фил? — вдруг спросил он.
— Что я могу понимать, если ты никогда мне ничего не рассказываешь, — раздраженно ответила Филлис.
— Признаюсь как перед Богом, ангелочек — я впервые в жизни спрашиваю себя вот о чем: объясни мне, какого черта я вкалываю как сумасшедший, чтобы распутать это дело?
— Ну, должно быть, потому, что ты знаменитый детектив, и люди ждут от тебя этого.
Шейн сердито покачал головой и, чтобы немного успокоиться, плеснул в стакан ещё порцию коньяка.
— Получилась маленькая промашка — ведь я обдумал по нескольку раз все аспекты этого дела, кроме одного и самого важного — о моем гонораре! Черт возьми, Фил, я даже не задумался о том, кто заплатит мне за эти чертовы хлопоты!
— Ну что ж, как ты сам только что сказал, такое произошло с тобой впервые в жизни. Думаю, что ты это переживешь.
Шейн прищурился и неуверенно покачал головой.
— Хотя, если хорошенько подумать, то на любом деле можно заработать деньги.
— По-моему, кто-то мне говорил, что собирается стать миссионером, — напомнила Филлис. — Кстати, мы пока ещё находимся на отдыхе.