– На восемь, – поправил Каменев. – Извозчик больше десяти рублей в месяц редко когда получает. Кстати, по поводу шампанского.
– А к нему все еще есть вопросы?
– К нему есть предложение. Женечка, как ты относишься к «Вдове Клико»?
– С почтением, – улыбнулась певица.
– То есть ты не против продолжить разговор в буфете за бокалом «вдовушки»?
Через пять минут золотистый «вкус звезд» разливался в высокие узкие бокалы, а к столику несли тарелку фруктов.
– За твой дебют, – поднял бокал Каменев, – будущая Оксана!
– За твой дебют как детектива, – ответила прима.
– Спасибо, – кивнул он и подцепил вилкой кусочек персика. – Не совсем дебют, правда – однажды я уже участвовал в расследовании. Буквально этой весной, когда ездил в Москву. Но это отдельная история, я, может быть, как-нибудь ее расскажу. А вот выступить в партии подозреваемого – это да, это впервые. Поистине, дебют! Кстати, возвращаясь к теории пикника – знаешь, почему она кажется мне сомнительной? Как раз из-за шампанского.
– Разве оно, напротив, не подтверждает?
– Спорный момент. Предположим, что это действительно был пикник. Что делает убийца? Он наносит пороховые следы на руки убитым, он не берет драгоценности, забирает только часть денег. Он берет корзины с закуской… Это умный, внимательный преступник, который не подставляет себя под удар. И тут же он не замечает бутылку шампанского, которая у него под носом? И потом, что насчет третьего тела? – оно было или нет?
– Полиция знает ответы на эти твои вопросы?
– Не знаю. Они говорят, что не понимают одного момента. Скорее всего какой-нибудь один момент они как раз понимают, а все остальное – нет.
– У тебя почти-что наоборот. Но ты всякий раз как будто обо что-то спотыкаешься. Какая-то деталь, которую я не знаю?
– Не совсем деталь. Понимаешь…
Каменев рассказал все, что слышал около места преступления.
– Главное, чего я не понимаю – это последовательность выстрелов. Прозвучало три выстрела: первый – из какого-то, пока что неизвестного нам оружия. Не могу определить на слух. Второй – из того же самого оружия. Третий выстрел – из «Нагана» – это такой новый бельгийский револьвер. Убиты они, судя по всему, как раз из такого нагана. То есть что получается? – первый выстрел их не убивает. Не убивает и второй – оружие другое. А третий должен был убить сразу двоих..
– Одним выстрелом – двух зайцев. Ведь пуля могла убить обоих?
– В том-то и дело, что не могла… Между убитыми было метров десять, пуля бы наверняка осталась в теле второго – так нет же, насквозь.
– Возможно, в патрон положили больше пороха?
– Даже если допустить это, все равно нет – стреляли с разных сторон. Полиция наверняка думает, что это какая-то банда, которая слева и справа двигалась им наперерез.
– Возможно, что тебе тут не нравится?
– Одно обстоятельство меня не устраивает: где четвертый выстрел? Первые два, вероятно, они сами произвели – нагар на руках.
– Почему сами? Могли подложить.
– Бессмысленно… Да даже если подложили, вопрос не снимается: невозможно тремя манипуляциями произвести четыре действия.
Прима задумалась, но не прошло и десяти секунд тишины, как она подняла по-птичьи голову и посмотрела на тенора.
– Николай, вот от кого-кого, а от тебя не ожидала.
– Ты знаешь ответ?
– Конечно, он на поверхности. Достаточно одного слова, чтобы ты схватился за голову и начал кричать «как же я сам не догадался».
– Такая уверенность… Полиция не догадалась, даже я не знаю, – он повертел в руках вилку, положил ее обратно на тарелку и принялся ломать заколку на галстуке. – Ладно, сдаюсь – что за слово?
Нравина загадочно улыбнулась и негромко сказала: «контрапункт».
– Боже мой, какой я дурак! – схватился за голову профессор, чем обратил на себя внимание, должно быть, не менее трети всего театра. – Я сутки ломаю голову, а ты с первого слова все поняла. Женечка, ты чудо! Конечно же – «нота против ноты», одновременные события – ничто другое невозможно.
– Но мы решили одну проблему, теперь перед нами другая: нужно выяснить, какой из выстрелов оказался двойным.
– Вот тут как раз все ясно: последний был громче и будто бы с задержкой. Я думал, что это эхо – но нет, ты права: двойной выстрел.
– Не факт, Коля. Ты допустил, что было четыре выстрела – но их могло быть и пять, и шесть, если первые два также двойные.
– Позволь-позволь, ну это уже перебор. Я понимаю, случайно могут совпасть два выстрела так, что сольются в унисон. Но два раза подряд – а уж тем более три… Это невозможно.
– Маловероятно, но возможно. И потом: почему ты решил, что они совпали случайно? Может быть, все три раза выстрелы производились одновременно не случайно, а с умыслом? Что касается невозможного – это чтобы тенор не фальшивил. Прости, Коля – даже ты со своим слухом пару раз ошибался. Все, я побежала! – завтра еще одна репетиция будет, а с тобой шампанского можно ящик выпить. До встречи! Заходи почаще!
Она чмокнула его в щеку и быстро выбежала из буфета. Он все слышал, все записал в свою нестираемую память, однако ни словом, ни жестом не попрощался. Нравина не обиделась – так заканчивалась каждая вторая репетиция и едва ли не любая встреча с тенором: он сидел в буфете, тупо смотрел куда-то вдаль и машинально дул шампанское.
Глава 10
Когда сыщики пришли в воскресенье к Званцевым, камердинер сообщил: барина Петра Казимировича нет, Михаила Петровича тоже, и барышня отсутствует. С утра уехали, куда – неизвестно. Всем приходящим приказано отвечать, что будут во вторник. А Алексей Петрович еще с пятницы не появлялся.
Остаток воскресенья сыщики употребили на изучение показаний извозчиков, где подтвердились слова тенора: номер 01–11 действительно вез Каменева, причем по дороге еще останавливался у магазина.
– Теперь Николая можно официально освободить от всяких подозрений по этому делу, – заключил Филимонов. – Главное только ему об этом не говорить.
Что касается убитых, никто из кучеров утром субботы их не видел, не подвозил, не убивал. По крайней мере, так они заявляли.
Понедельник у сыщиков прошел скучно: пришел подробный отчет от медика, который не дал решительно ничего нового, и анализ крови. Действительно, на всех трех участках с примятой травой были следы крови – но сказать, у скольких лиц была кровопотеря, не представлялось возможным. Химия конца XIX века хоть и успела совершить выдающиеся открытия, но ее уровня для решения этого вопроса было пока недостаточно.
Уваров с Филимоновым сочли необходимым дать два ценных указания: выяснить, не было ли найдено в последнее время трупов в том районе и не было ли подозрительных обращений в больницы с огнестрельными ранениями. Сами они начали разрабатывать весьма любопытную и довольно перспективную версию – нападение бандитской шайки.
Логика подсказывает, что ничего иного и предполагать невозможно – за эту версию было три железных довода. Во-первых, сама местность, где совершили как минимум два убийства: это опушка находящаяся в удалении от города. Именно там могла скрываться шайка бандитов, промышляющая изъятием ценностей и жизней.
Во-вторых, положение тел явно свидетельствовало о двух или более преступниках. Поскольку выстрелы были произведены с разных сторон с очень небольшой задержкой во времени, один убийца не успел бы провернуть это своими силами.
В-третьих, что самое главное: исчезнувший труп. Для его сокрытия необходимо несколько человек, поскольку в ином случае подозреваемым выступал бы еще малоизвестный тогда силач Иван Поддубный.
Допускали ли сыщики, что третьего трупа и вовсе не было? Такая мысль, разумеется, приходила им в голову, потому как ни на месте преступления, ни около него не было важнейшей улики – собственно, не было тела. Но что, в конечном счете, меняет эта оговорка? Она чуть корректирует ход событий, ничего не меняя принципиально – возможно, один из бандитов был ранен, но скрылся со своими подельниками. Именно поэтому часть личного состава полиции отправили на поиск тех банд, что промышляли в том районе – особенно интересовали сыщиков те шайки, в которых в последние дни появились раненые.
Во вторник, 17-го сентября утренняя лекция в консерватории все же состоялась. Чем закончилась для студентов забастовка – этого Каменев не знал, да и не особенно стремился узнавать. Главное, что все ученики были на месте, что за время бурных дебатов никто не сорвал себе голос и что зачинщиков не выслали административным порядком куда-нибудь в Сибирь. Два часа он рассказывал о жизни и творчестве Россини после премьеры «Цирюльника» и об итальянском дебюте в 1816 г. его будущего соперника – Джакомо Мейербера – с «Любовными проделками Теолинды» и первой его успешной оперой «Ромильда и Костанца» в следующем году.
После окончания лекции Каменев дошел до кабинета директора в новом здании консерватории.
– Юлий Иванович у себя? – спросил он секретаря.
– Юлий Иванович ушли в театр, на репетицию, – поднялся тот. Он хотел продолжить, что господин директор вернется никак не раньше, чем через полтора часа, но профессор не дал ему договорить.
– Это весьма кстати, я воспользуюсь его телефоном? – и, не дожидаясь ответа, прошмыгнул внутрь.
Сначала он позвонил домой статскому советнику, но, как выяснилось, тот куда-то уехал, а куда именно – никто не знает. Николай Константинович попытал счастье еще раз и попросил телефонистку связать с полицейским участком Уварова. Тот, как назло, уехал вместе с Филимоновым буквально пять минут назад, и единственное, что оставил для связи – номер телефона в том доме, куда едет.
В третий раз поднял профессор трубку: «Барышня, будьте любезны – кому принадлежит номер… Главный консультант полицейского департамента Санкт-Петербурга профессор Каменев. Мне можно и нужно… Благодарю, можете подсказать адрес абонента?»
Выяснилось, что сыщики отправились в апартаменты Петра Казимировича Званцева, что располагались в доходном доме Брагина на Екатерингофском проспекте, буквально в пяти минутах ходьбы от консерватории. Тенор прикинул, что сыщикам туда добираться еще не меньше десяти минут и потому заглянул в консерваторскую библиотеку. Там он поразил служащего вопросом, нет ли у них в наличии Уложения о наказаниях уголовных и исправительных.