Это был еще один конверт, но другого вида. Он представлял собой лист сделанной вручную бумаги, пожелтевшей от старости, которая была сложена и запечатана по обычаю тех дней, когда все еще были люди, предпочитавшие не пользоваться фабричными конвертами. На нем не было никакого адреса. Лишь тяжелая печать, на которой был герб Фростов над дерзким девизом «Биру што захачу», номер 74389 и инициалы Э.Т.Ф., написанные поблекшими чернилами.
– О, женщины! – сказал Лэш. – И вы все это время носили это в кармане! – Он сел на софу и смотрел на нее, качая головой, а потом снова посмотрел на опечатанный конверт в руках. – Что меня поражает, так это то, почему он не нашел его, когда обыскивал ваши вещи в «Эйрлайне». Думаю, что он мало что знает о женщинах, иначе он мог бы сообразить… Постойте-ка минутку! Вы ведь упоминали, будто оставили какое-то пальто в туалетной комнате! Это было оно?
– Да, – сказала Дэни, все еще испытывая затруднения с голосом. – Я… я забыла его. Оно было там всю ночь.
– Так вот почему. Это все объясняет.
Он уставился на маленький запечатанный конверт, который держал в руках, и довольно долго молчал.
В номере было так тихо, что Дэни слышала тонкое тиканье его наручных часов и медленное шипение пузырьков, лопающихся у края стакана, который она продолжала сжимать в руке. Лэш выглядел усталым, мрачным и странно незнакомым, словно он вдруг стал чужим, стал человеком, о котором она вообще ничего не знала.
Молчание начало действовать ей на нервы, и она вдруг стала снова рассматривать дверь в спальню и с напряженным вниманием прислушиваться к самым незначительным ночным звукам снаружи. Открыто ли все еще взломанное окно в ванной? Подумал ли Лэш о том, чтобы закрыть дверь между ванной и туалетной комнатой? А что если этот человек вернется – с пистолетом или ножом вместо пакетика, начиненного хлороформом?
Лэш наконец заговорил: медленно и вполголоса, как бы говоря сам с собой, а не с Дэни:
– Да… так оно и должно быть, конечно. Только так все совпадает. Теперь я вспомнил. Вы говорили что-то о телефонном звонке. Вы позвонили адвокату Тайсона и попросили его, не мог бы он встретиться с вами утром вместо назначенной встречи после обеда. Что означает, что вы должны были поехать туда после обеда, и кто-то, кто об этом знал, но не знал, что вы изменили время, решил попасть туда раньше вас, чтобы завладеть вот этим! – Он подбросил маленький конверт в воздух и снова поймал его. – Конечно, вот почему сейф был открыт.
– Но мистер Хонивуд… Зачем кому-то было убивать мистера Хонивуда?
– Потому что нельзя открыть сейф без ключей. Если вы не профессиональный взломщик. А тот, кто хотел раздобыть это, не зная, что вы его опередили, рассчитывал найти это в сейфе.
– Но… но у него был пистолет. Он мог бы заставить мистера Хонивуда открыть его. Зачем же было его убивать?
– А представьте, что мистер Хонивуд знал этого парня? Хотел бы я узнать, что скрывается в этом листочке бумаги. – Лэш задумчиво взвесил его на ладони и сказал:
– Не уверен, что нам не стоило бы бросить взгляд на него.
– Но вы не можете этого сделать. Это же бумага Тайсона! И она запечатана. Вы ведь не можете сломать печать.
– Не могу? Почему вы так думаете? Внутри этого есть что-то такое, что стоит человеческой жизни. Кое-кто готов был хладнокровно убить Хонивуда, чтобы только завладеть этим, а не так-то уж много есть людей, готовых рискнуть смертной казнью просто из-за какой-то глупости.
– Это письмо принадлежит Тайсону, – упрямо сказала Дэни и протянула руку за ним.
Лэш пожал плечами и отдал ей его.
– Я бы не стал говорить: «На этот раз берегите его получше», – поскольку мне кажется, что по-своему, по-чудному, вы сделали это совсем неплохо. Но ради всего святого, не оставляйте его где-нибудь валяться беспризорным, потому что кто бы за ним ни гонялся, он теперь совершенно точно представляет себе, у кого оно находится.
Дэни умоляюще посмотрела на него.
– Я… я об этом не подумала. Это значит… – Голос ее сорвался, и она непроизвольно вздрогнула.
– Именно так! – сухо сказал Лэш. – Есть кто-то, кто последовал за вами из Лондона, видимо тем же самолетом. Более того, есть кто-то, кому прекрасно известно, что вы совсем не мисс Ада Китчелл из Милуоки!
Глава 8
Будильник пронзительно зазвонил, оповещая, что уже пять часов утра, и Дэни, проснувшись во второй раз за это утро, обнаружила у себя страшную головную боль, а также констатировала тот факт, что она делила не только свадебный номер, но и брачную постель.
Соблюдению приличий способствовало лишь абсолютно минимальное разграничение, которое, собственно, едва ли могло быть сочтено таковым даже наиболее благожелательными людьми: мисс Эштон спала внутри постельного белья, в то время как мистер Лэшмер Дж. Холден младший, все еще в своем халате, изящно расположился снаружи.
Изумленно глядя на него в бледном свете раннего утра, Дэни с болезненной ясностью вспомнила, что только ее собственное истерическое упрямство, отнюдь не совместимое с репутацией девицы, ответственно за это скандальное положение дел. Она вспомнила, что сама же она безумно и решительно отказалась оставаться одна. Сочетание паники и виски неузнаваемо изменило всю ее систему ценностей, а этические соображения вынуждены были уступить поле боя, при виде ужасающей перспективы еще раз остаться в одиночестве в этой затемненной спальне.
Лэш зевнул, потянулся и, опершись о подушку, внимательно и не без некоей веселости разглядывал ее вспыхнувшие щеки и полные смятения глаза.
– Ничего не скажешь, весьма уютная и вполне домашняя сценка, – удовлетворенно заметил он. – Подумать только, до чего может дойти молодое поколение. Что бы сказала ваша дорогая тетя Гарриет, увидев вас сейчас!
– Или ваша дорогая Эльф! – отрезала Дэни. И тут же пожалела о резком ответе.
– Кис-кис-кис! – сказал Лэш, совершенно не чувствуя себя задетым, и соскочил с постели.
Он выпрямился, широко зевая и потирая свой небритый подбородок, и заявил, что ей лучше остаться на месте, пока он первым не примет ванну и не побреется:
– И не названивайте горничной, пока я не исчезну из виду. Чем меньше рекламы, тем лучше для нас.
Дэни использовала это время на то, чтобы завернуть запечатанный конверт в шифоновый головной платок и засунуть его обратно в карман своего пальто так глубоко, как только возможно, крепко приколов затем шифон, в который было завернуто письмо, к подкладке большой английской булавкой.
По крайней мере это гарантировало, что никто не сможет очистить ее карманы без ее ведома.
Поскольку времени было маловато, она оккупировала ванную комнату, пока Лэш одевался, а как только она была в состоянии отвечать самостоятельно на любой стук в дверь, он ушел, оставив ее упаковывать вещи.
К тому времени, когда Дэни появилась в столовой, он уже закончил завтрак и вышел на веранду, где она могла его видеть сквозь открытую дверь беседующим с миссис Бингхем, Миллисент Бейтс и бледным тонким мужчиной, лицо которого показалось ей странно знакомым. Амальфи, маркиз, Ларри Даулинг и араб, Салим Абейд, также были на веранде, стоя плотной озабоченной группой непосредственно позади них, время от времени позевывая и ведя несвязный разговор в ожидании, по всей видимости, такси или автобуса.
Вид Салима Абейда оказал шокирующее воздействие на Дэни. Она даже не представляла себе, что он тоже остановился в этом отеле, и она все еще продолжала переваривать этот факт, когда Лэш быстро вернулся обратно в помещение столовой и подошел к ее столу.
– Этот человек там снаружи – это секретарь вашего дорогого отчима, Понтинг. Так что следите за каждым своим шагом, ясно? И держите рот на замке. Возможно, он выглядит, как популярное представление о недоделанном декораторе интерьеров, – да и говорить предпочитает в том же духе, – но с его маленькими серыми клеточками все в полном порядке, не забывайте об этом!
– Так вот это кто! – сказала Дэни с облегчением. – Я же знаю, что я его где-то видела.
– Святая Макрель!… Послушайте, мне казалось, что вы говорили…
– О, я его никогда раньше не встречала. Я только видела его фотографию. Он был на нескольких любительских снимках, которые мне прислала Лоррейн.
Лэш шумно выдохнул воздух.
– Благодарю тебя, Господи! На мгновение я подумал, что у нас будут еще большие неприятности. Ну что ж, если вы видели его фотографии, то готов поспорить, что он видел кучу ваших фотографий, так что, ради всего святого, будьте осторожны. Его хобби – разнюхивать, что попадет, и сплетничать по этому поводу, и в этом плане он может дать фору любой женщине, когда-либо рождавшейся на свет! Он уже проявлял вчера вечером крайне назойливое любопытство. Вроде бы на этом самолете должна была лететь некая мисс Эштон, и он никак не может понять, почему она не прилетела.
– О Господи! – виновато сказала Дэни. – Он ничего не предпринимал по этому поводу?
– Он не так-то много может сделать, не правда ли? Кроме звонка в офис компании «Грин Зеро», а это он уже сделал вчера. Они легко выпутались из этого положения, заявив, что она отказалась от билета всего за сутки до отлета, так что он вынужден был этим удовлетвориться. Но он продолжает взбивать иену по этому поводу, хотя из-за этого своего проклятого зуба он, к счастью, опоздал вчера в аэропорт, когда я был не в состоянии справиться с ситуацией. Жаль, что его зубной врач не дал ему излишнюю дозу наркоза, когда он сидел в кресле, и тем самым не избавил нас от его общества сегодня утром. Но, к сожалению, хорошего всегда понемногу. Не задерживайтесь здесь за кофе. Мы отправляемся через десять минут.
Они проехали по Найроби холодным ранним утром, и их снова ждало суровое испытание – проверка паспортов и контроль. Но наконец они оказались в зале отлета, и самое худшее было позади. Последний раунд…
Ларри Даулинг появился рядом с Дэни и, освободив ее от пишущей машинки, осведомился с некоторой озабоченностью, хорошо ли она себя чувствует. Глаза Ларри, подумала Дэни, напоминали полные форели речки в Кенте, освещенные солнцем. Чистые и холодные – и дружелюбные. Глядя в них, она снова почувствовала, что он – человек, заслуживающий доверия, в какой-то мере, в отличие от Лэша. И все же…