Я нырнул к останкам катера и задумался. Не хотелось признать поражение, но стрелка манометра уже входила в красный сектор, и вода вокруг казалась все мрачнее и холоднее.
Мне пришла интересная идея, от которой, правда, сердце уходило в пятки. Но другого выхода не было.
Не торопясь, я стал отстегивать акваланг, снял ремни и баллоны, продолжая удерживать их руками, не выпуская загубника. Дышал медленно и неглубоко, чтобы затраты воздуха были минимальны. Потом повесил акваланг на выступающий край обломка и обмотал его ремнями, чтобы тот не сорвался. Сделав ещё один глубокий вдох, я закрутил регулятор подачи воздуха, чтобы пошла маленькая струйка воздуха. Теперь, когда я отпустил загубник регулятора, маленькая струйка пузырьков будет подниматься на поверхность, пока в акваланге не кончится воздух. Я повернул и поплыл вдоль дна, задерживая дыхание и изо всех сил работая ластами. Нужно было уйти как можно дальше от источника пузырьков.
Почувствовав, что легкие разрывает от боли, я не выдержал, рванул замок на поясе с грузами и пошел вверх, выпуская лишний воздух сквозь зубы, чтобы уменьшить давление.
Если повезет, Прескот будет стеречь пузырьки в нескольких метрах от меня. Попытка — не пытка!
Я вынырнул на поверхность в десяти метрах от полицейского катера. После пережитого под водой возвращение к яркому солнечному свету равносильно путешествию с того света. Глотнув сладкий прохладный воздух, я помахал людям на катере. Меня заметили и спустили шлюпку. Глядя на спокойную поверхность моря, казалось, что никакого Прескота и вовсе не было, но я знал, что он всего в нескольких метрах отсюда.
Когда подошла шлюпка, мне не хватало сил в неё забраться. Меня втащили, словно куль с мукой, и уложили на дно, где я тяжело сопел, как раненный лось. Сильные руки ухватили меня и подняли на палубу полицейского катера. Прислонившись к люку, я, наконец, стащил маску, ласты и расстегнул гидрокостюм. Теплый воздух обласкал продрогшее тело. Через некоторое время дрожь прошла, и кто-то предложил сигарету. Я прикурил и с наслаждением затянулся. Мильтон нагнулся ко мне и заботливо спросил.
— Все хорошо, Рой? Но что произошло после того, как подняли груз?
— Принимал гостя! — хмуро буркнул я. — Прескота, в полной водолазной экипировке, и с единственным желанием меня утопить. Он остался сторожить мой акваланг. Думает, что я ещё на дне. Пришлось пожертвовать аппаратом, чтобы незаметно улизнуть.
— Что? Прескот? — впервые Мильтон был по-настоящему взволнован. — Ты уверен? Ты его узнал?
— Черт, ну конечно же, нет! Правда, я не знаю никого еще, кто так меня любит, что желает смерти!
Мильтон явно разочаровался.
— Мы-то знаем, что это был Прескот. Но любой адвокат докажет, что в наше время полно водолазов — профессионалов и любителей.
— Это, старший инспектор, ваши заботы! Может, беспокойство и преждевременно. Если Прескот ещё раз перейдет мне дорогу, не ручаюсь, что он останется в живых. По крайней мере налогоплательщики освободятся от лишних расходов.
Мильтон нахмурился.
— Перестань, ты — не бестолковый юнец! Это не вендетта между тобой и Прескотом. Когда соберем достаточно улик, предъявим обвинение и суд решит его участь. Как положено в цивилизованном мире. А за такие речи я тебя отправлю под арест. Так называемое превентивное задержание!
— Ну, ладно, ладно! Пар нельзя выпустить, что ли? Хотя, по-моему, по правилам играет только наша сторона, а другая о них вообще забыла!
— Да, но другая сторона обычно проигрывает!
Неожиданно раздался крик одного из полицейских, и мы повернулись к морю. В десятке метров на поверхности плыл Прескот, высунув из воды руку, как голосующий на дороге. Раздался рев быстроходного катера, несущегося на полном ходу. Далее произошло то, что просто повергло нас в изумление и поразило своей дерзостью, а одновременно являлось хрестоматийным примером спасения водолаза у берега противника.
Катер с резиновой лодкой у борта летел к человеку в воде, не сбавляя скорости. В резиновой лодке сидел Гэс, держа на вытянутых руках огромный обруч. Когда катер поравнялся с Прескотом, тот сунул правую руку в обруч, и быстрый рывок, усиленный инерцией движения катера, забросил его в лодку. Затем оба перепрыгнули в катер, бросив лодку на произвол судьбы, и с победным ревом исчезли вдали. Вся операция заняла считанные секунды.
Мильтон попытался отдавать приказы, но вовремя спохватился. Пока мы поднимем якорь, этот летун будет на середине Ферта. Он повернулся ко мне, и на лице его было написано нечто похожее на восхищение.
— Ловко, а? Никаких опознавательных знаков, название закрашено. Здесь полно бухточек и заливов, где вполне можно скрыться. Бьюсь об заклад, когда этот катер попадется кому-нибудь на глаза, на нем крупными буквами будет написано немудреное название и принадлежать оно будет какому-нибудь водно-спортивному клубу. Да, этот типа начинает меня раздражать.
Он все-таки направился в рубку отдать распоряжение по захвату катера и вызову отряда водолазов для продолжения поиска. Радовало, что Гэса и Спайдера опознали, так что им придется или провалиться сквозь землю, или спокойно ожидать допроса. Через пару минут Мильтон вернулся на палубу.
— Ну, что ж, пожалуй, это все, что сейчас можно сделать. Железки отправим в лабораторию на исследование. Пришлем водолазов, чтобы они провели крупномасштабный поиск. А тебе мы очень благодарны за помощь. По-моему, ты нуждаешься в отдыхе.
— Спасибо. Сразу же отправлюсь в постель. Хотя бы часика на два. Потом надо поехать в Глазго, поискать работу.
— Зайди в отдел. Надо составить несколько бумажек о событиях ночи и сегодняшнего утра. А я займусь поисками Прескота и его головорезов.
Вернувшись на "Мингулэй", я поджарил себе яичницу с ветчиной и с удовольствием позавтракал. Когда я снова вышел на палубу, солнце стояло уже высоко, хотя часы показывали только десять. Потом вынес надувной матрас, разделся и задремал. Беспощадная схватка в мутной воде показалась далекой и чужой.
В начале двенадцатого я проснулся, искупался и выбрался на палубу. Потом надел небольшой акваланг с одним баллоном, маску, ласты и нырнул к затонувшему судну. Большой акваланг с двумя баллонами — слишком дорогостоящая штука, чтобы дарить его морю. Я обнаружил его там, где закрепил. Но Прескот оставил на нем свою "визитную карточку" — перерезанные дыхательные шланги. Пожалуй, пора научить этого выскочку не трогать чужое.
На палубе я докрасна растерся полотенцем и почувствовал себя вполне бодрым и отдохнувшим. С сожалением подумал, что будь я в такой форме четыре часа назад, не ударил бы в грязь лицом. Хотя, по правде сказать, действовал я совсем неплохо.
Потом я поднял якорь и на небольшом ходу направился Хеленсбургу, пришвартовался, переоделся и на ялике переправился на берег. Там забрал из гаража свой "Моррис" и поехал в Глазго.
ГЛАВА 7 Элейн делает предложение
Я остановился у своего дома, собираясь пообедать в соседней закусочной, и тут увидел впереди черный "Ягуар". За рулем сидела роскошная блондинка. Да, не заметить такую парочку трудно.
Все это меня несколько озадачило и встревожило: приехать домой после стольких происшествий и встретить поджидающую меня жену Прескота! Загадка. Но ответ на неё можно получить только одним способом. Я вылез из машины и направился к Элейн.
Да, это была именно она, одетая в нечто легкое и декольтированное; темно-синий цвет здорово шел к её золотистым волосам и легкому загару. Элейн была свежа, чиста и невозмутима, как весеннее утро.
Я облокотился на открытое окно машины и почувствовал дразнящий запах её духов. Округлые формы тела приковывали взгляд и сбивали ритм моего дыхания.
— Привет! — Я старался говорить как ни в чем не бывало. — Знай я, что меня ждет такая очаровательная гостья, постарался бы приехать пораньше. Давно здесь?
— Да нет! Минут десять! Рой, нам нужно поговорить. Куда мы можем зайти?
— Поднимемся ко мне. Только пусть вас не пугает вид моей квартиры, за последние две недели я туда заходил раза три.
Элейн выплыла из машины нисколько не смутившись. Она уже стояла около меня, приподняла голову и наши взгляды встретились. В её глазах чувствовалась твердость, сила и глубина, свидетельствуя, что несмотря на обольстительный вид их хозяйка весьма неприступная особа. Но я и не собирался осаждать эту крепость. У меня на уме было лишь одно: Элейн — жена Прескота, а он — подлый убийца.
Поднимаясь по лестнице, я подумал, может, это ловушка? Но сразу же отбросил подозрения. Элейн — хорошая приманка, но это не тот случай, когда забрасывают удочку. Место здесь людное. По парадной лестнице все время снуют жильцы, а от двери моей квартиры до черного хода далековато, чтобы проскочить незамеченным.
Тем не менее, открыв дверь, я пропустил Элейн вперед и весь напрягся. Но напрасно: квартира была пуста, толстый слой пыли оставался нетронутым.
Под дверью лежали три конверта: два счета и гонорар за статью в один из журналов. Очень хорошо! Этих денег как раз хватит, чтобы оплатить счета. Не хотелось бы жалеть о тех грязных 100 фунтах Прескота.
Засунув снаряжение в шкаф, я прошел на кухню и замочил в раковине гидрокостюм, чтобы отмыть его от морской соли. Потом порылся в своем баре, достал два бокала и смешал мартини. Элейн ходила по квартире, с живым любопытством все рассматривая.
Я невольно улыбнулся, заметив как она морщила нос, точно как Мариан.
— У тебя есть неплохие вещи. Особенно мне понравились эти акварели. Чудесные марины! Но все какое-то заброшенное. Такое впечатление, что тут ты только хранишь вещи.
— Да, это своеобразная зимняя квартира. Она становится уютной только зимой, когда я провожу здесь все время. Зато летом практически не бываю. Между прочим, эти акварели, которые тебе понравились, написал мой друг Колин. Он хоть и не профессионал, но довольно приличный художник.
Я заметил, как при упоминании этого имени она вздрогнула. Однако больше ничего не добавила, кроме того, что они замечательные. Я протянул ей бокал и выпил сам.