Сам он тоже был обычным. Немного деревьев, лужайка, асфальтированные дорожки, пандусы, чтобы могли проехать коляски. Скамейки тут и там, даже навесы, дающие тень. Пациенты встречались с родственниками или просто гуляли, образовав группы по интересам: кто в шахматы играл, кто в домино, кто просто читал вслух остальным. Между ними тихо сновал персонал. Вежливый, до оскомины.
Надпись «Больница имени святого великомученика Пантелеймона» украшала фасады зданий. Крис восхитился: он много слышал об этом заведении. Оно считалась элитным лечебным учреждением, причем не отказывала в амбулаторном приеме и малоимущим, покрывая расходы за счет богатых пациентов.
Почему Анну приняли как VIP, Крис понимал. Но сам оказаться в особом статусе никак не думал. Тем не менее, его палата больше напоминала номер-люкс в отеле, только вместо джакузи стоял какой-то аппарат, похожий на космический корабль.
Оказалось, это ванна для гидротерапии. Вода бурлила от пузырьков воздуха, массировала тело. По специальным трубкам поступали точно отмерянные лекарственные растворы... За всем этим великолепием следил специальный врач. И Крис быстро шел на поправку.
А Анна все не просыпалась. Крис, хромая на костылях, каждый день заходи к ней в палату. Изменений не было. Порезы и ссадины зажили, трещины в костях зарастали, мозг, по словам врачей, в аварии не пострадал.
— Мы не знаем, в чем причина. Остается только ждать.
Эти слова раз за разом слышал и Крис, и падре Иоанн, который взял за правило ежедневно навещать сновидицу. И оба терпеливо ждали.
Иногда звонил Марко. Заверял, что дома все хорошо, и он ждет, кода Анна и Крис вернутся. Но после этих звонков становилось тревожно.
Крис понял причину, когда вместо знакомого голоса в трубке послышалось шипение:
— Криссссс, я жжжждууууу...
Он отбросил телефон. Он упал в угол, и экран погас. А Крис боялся поднять плоскую коробочку. Это сделала санитарка.
— Выкиньте, — попросил её Крис, — только сначала разбейте.
— Зачем? — удивилась девушка. — Он же дорогой!
Вместо ответа Крис выхватил у неё телефон и с размаху швырнул об стену. Стекло треснуло, пластик разлетелся по полу. Неожиданно включился динамик, и Крис узнал в шорохе помех знакомый смешок. Сестра веселилась!
Она не ограничилась телефонными звонками. Ночью, когда выключали лампы, палату освещал ночник. Крис уже отвык бояться теней, но теперь они подступали совсем близко, густели по углам, и кто-то копошился в их глубине.
— Криссссс, я ззздессссссь...
Он прятался под одеяло, закрывал глаза, как ребенок, в надежде, что призрак не увидит, обойдет стороной. Но с каждым днем сестра подбиралась все ближе.
Крис стал бояться палаты. Даже днем ему казалось, что под кроватью кто-то есть, а за дверью санузла полыхают гневом глаза. И все чаще Крис оставался возле Анны. Сюда призрак войти не решался.
— Вернитесь к себе, пожалуйста, — Крис со страхом ждал этих слов, и каждый раз покрывался липким потом. Но медсестры не замечали: разворачивали кресло и везли его обратно, в ад воспоминаний.
— Простите, а можно повесить над кроватью распятие?
— Конечно! — особые пациенты получали все, что хотели.
Но крест помог не больше, чем в общежитии. Крису пришлось вспомнить старые привычки: розарий перед сном, тщательно, медленно, аккуратно перекатывая в пальцах бусины четок.
— Вы еще не спите? Я прошу вас соблюдать режим!
Приход дежурной медсестры прерывал молитву. Крис послушно возвращался в кровать. И в душной темноте одеяла продолжала звучать латынь:
— Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae. Et in Iesum Christum, Filium eius unicum, Dominum nostrum...
Камера бесстрастно показывала спящего человека, а Крис молился, пока глаза не слипались. Но, едва он проваливался в сон, в палату входила медсестра и распахивала шторы:
— Доброе утро! Ваше лекарство!
Начинался новый день.
Крис вернулся в прошлое. И к молитвам о спасении присоединились просьбы о здоровье. Он просил за Анну, мечтая, что она сумеет отпугнуть призрака. И одновременно боялся, что она погибнет. Раны, нанесенные бестелесными духами, для сновидицы были настоящими.
Но то ли молитвы остались не услышанными, то ли призрак оказался слишком силен, ничего не менялось. А потом сестра явилась во сне. Её пальцы превратились в бугристые лапы, и они рвали плоть, подбираясь к горлу Криса.
Медсестры ворвались в палату, свет залил пространство. Крис проснулся и долго не мог понять, что случилось. Шея болела. А на руках, под ногтями, алела свежая кровь.
— Что... это? — ужас нахлынул приливной волной.
— Вы во сне разодрали себе горло, — медсестра принесла лоток с салфетками. Врач наклонился ниже, чтобы осмотреть раненую шею:
— Вам снилось что-то?
— Да, — Крис ошарашено оглядывал палату, людей, смотрел на свои руки и не слышал, о чем его спрашивают.
— Что именно вам снилось? — уточнил врач.
Шею пронзила боль: антисептик обжег ссадины, но туман в голове рассеялся.
— Я... не помню. Кажется, задыхался.
— Я назначу вам консультацию у психолога. Очень похоже на посттравматический синдром, — кивнул врач и велел медсестре. — Наложите повязку и дайте успокоительное.
— Перенести пост в палату?
— Не нужно. Просто почаще поглядывайте на камеру.
Несмотря на лекарства, Крис больше не заснул. Щипал себя до синяков, перемежая истязания молитвами. Он старался не смотреть в сторону прикрытого жалюзи окна, боясь увидеть тени, но взгляд то и дело скользил к сереющему во мраке прямоугольнику. И едва щели между полосками ткани посветлели, и из коридора донеслись шаги и голоса, вскочил с кровати. Лежать, терзаясь неизвестностью, казалось хуже смерти.
Его пытались не пустить:
— Скоро обход. И вы не позавтракали.
Но он не обратил внимания. Ворвался в палату и замер, глядя на бескровное лицо сновидицы. Пришло понимание: если Анна не очнется, его жизни придет конец. Сестра доберется до него, это вопрос времени.
Накатило отчаяние. И одновременно — облегчение. В последнее время Крис с ума сходил, думая о том, что Анна до сих пор без сознания. Винил себя. А еще ему казалось, что без неё он жить не сможет.
Теперь он нашел объяснение непонятному чувству, что заставляло просыпаться в холодном поту. Всего лишь страх за себя, за свою душу, за свою жизнь.
Стыд словно порвал в душе какую-то струну, и слезы хлынули из глаз.
В последний раз Крис плакал еще в детстве, до того, как случилась трагедия, и теперь рыдания раздирали горло, вырывались наружу криком. А слезы... слезы превратились в расплавленное стекло. Они жгли глаза и, застывая, оседали на ресницах. Отразившийся от них солнечный свет превращался в радугу, и казалось, Крис перенесся в сказку, так все сияло. Но он знал: это только ширма. Приманка для отчаявшихся душ. За ней — лишь пыльная тьма, шорох шагов и шипение.
Он не сразу понял, что звуки реальны. Огонек по экрану бегал все так же ровно, шуршал аппарат искусственного дыхания, но глаза Анны были открыты. Она смотрела прямо на Криса и пыталась что-то сказать. Но из-за интубационной трубки из горла вырывался хрип.
Не сводя с неё глаз, Крис зашарил рукой по панели. Кнопка экстренного вызова утонула в стене, в коридоре взвыла сирена.
22
Первой ворвалась медсестра. За ней — дежурный врач. Оценив ситуацию, он аккуратно вытащил трубку и кивнул Крису в сторону двери:
— Вы мешаете.
Крис попятился. Резиновые накладки костылей, которыми в этот раз заменили коляску, мягко стучали по полу. Дверь полностью не закрылась, и видно было, как врачи осматривают Анну, прослушивают, простукивают. Больничная пижама расстегнулась, и Крис прикрыл створку, оберегая девушку от чужих взглядов.
Сейчас он оказался не у дел. Но отойти от палаты не посмел: из всех углов неслось насмешливое шипение. А еще Крис ждал гостей.
Они приехали к вечеру. Падре Иоанн и «мистер безупречность». В этот раз вместо дзимарры он нарядился в костюм. Стрелками на брюках, казалось, порезаться можно было, а колоратка словно светилась изнутри.
После разговора с врачом гости направились к Анне. Крису войти не позволили, и он мялся под дверью, как школьник перед кабинетом директора. Но у ректора был разговор и к хранителю.
Кресла в палате Криса впервые использовались по назначению: в них сидели посетители. Сам он не посмел присесть без разрешения, стоял, тяжело опираясь на костыли.
— Ну что же ты... — укоризненно покачал головой падре Иоанн. — Несомненно, усмирять плоть есть добродетель, но истязать себя — грех! Присаживайся!
Крис рухнул на диван — спина уже отзывалась болью.
— Итак, сновидица пришла в себя. Но... кроме этого ничего не случилось? Никаких... — пальцы ректора мелькнули в воздухе, — «зайцев»? Или, может, ты видел что-то другое?
— Простите, падре, — потупился Крис, — я уже говорил: все, как обычно. И позвольте поблагодарить за то, что не оставили в беде. Лечиться в этой больнице...
— Вот и лечись. И следи, чтобы сновидица не сбежала раньше времени: она не любит болеть. Да, еще. Его Высокопреосвященство прислал весть, что скоро посетит диоцез. Несомненно, он захочет увидеть и тебя, и Анну. Мне надо, чтобы все прошло идеально. Никакой самодеятельности!
— Да, падре, — Крис наконец набрался смелости. — Вы позволите... Я слышал...
— Ну? Не мямли, — поморщился падре Иоанн, — говори погромче!
— Анна упоминала, что при желании я могу пройти курсы оказания первой помощи, — Крис выдохнул и осмелился посмотреть на собеседника.
— Признаюсь, меня порадовала твоя просьба, сын мой, — улыбка ректора стала доброжелательной. — Сновидцы часто получают травмы, а уж Анна... Я попрошу, чтобы для тебя сделали исключение и обучили вне группы. Думаю, ты сможешь начать уже завтра.
— Благодарю, падре.
— Ну, и славно. Главное — помни, что я сказал про визит Его Высокопреосвященства!
Падре поднялся, опираясь на руку своего спутника и легко вышел.