— Я не сновидец. Я сам не знаю, что я такое... Но...-- он не договорил.
Изображение «в стекле» исчезло. Осталась только Агата. Миг, другой, и она растворилась в темноте.
— Кофе.
Голос Анны хрипел, как после сильного крика.
— Что это было? Кто они все? И о чем вы разговаривали? — сновидицу накрыл шквал вопросов.
— Видели? — Анна откинулась на спинку. Кресло качнулось. — Теперь забудьте. Крис, а ты... что ты помнишь о ритуале?
Крис задумался:
— Мало что. Да и испугался еще сильно... Она что-то чертила на полу, свечи зажигала. А главным условием было — держаться за руки.
— Не много, — помрачнела Анна.
— Подожди! — вспомнил Крис и сам обрадовался этому воспоминанию. — От родителей записи остались... Выкинуть рука не поднялась. Может, там что-то есть.
— Хорошо. Тогда...
— Погоди-погоди! — остановил её Марко. — А что случилось? Ты что-то выяснила?
Мужчины не отставали. Анна вздохнула:
— Да. И новые факты очень интересны. Крис, то, что является тебе ночами и из тени — не Агата. Вернее, ЭТО когда-то было Агатой, но от неё мало что осталось.
— Тогда... кто?
— Демон. Вы тогда вызвали кого-то посерьезнее духов. Но сказать точно не могу — для этого мне надо узнать, что за ритуал проводился.
— Я... попробую.
Крис схватился за голову: в виске алой точкой зарождалась боль. Она раскалялась и вскоре стала похоже на сияющую иглу, пронзающую мозг.
— Тебе плохо?
— Да. Болит... Прости. Ничего не получается, — он чувствовал себя виноватым.
— Не насилуй себя. И без этого разберусь. А теперь... давайте-ка спать. Я устала. Эй, Крис! Так плохо?
Он сидел на стуле, обхватив голову.
— Нет... я подумал... я же тогда... вырвал свою руку из её. Это... из-за меня?
— Возможно, — не стала скрывать Анна. — Ты разорвал круг. В некоторых ритуалах это непростительное действие. Но не казни себя! Мы еще ничего не знаем.
Крис не слушал.
— Виноват... Виноват... Это из-за меня...
Он раскачивался из стороны в сторону, воя на одной ноте. Под взглядом Анны Марко подошел к нему и залепил оплеуху. От удара Крис покатился по полу.
— Полегчало? — спокойно осведомился Марко. — Тогда спать!
Все трое постарались устроиться поудобнее. Анна закрыла глаза. Марко просто сидел у барной стойки, нахохлившийся, как большая птица. В руках, под пледом, он сжимал нож. Одно движение — и из рукоятки выскочит лезвие, острое настолько, что ему все равно, что резать: хлеб или живую плоть.
Крис старался не шуметь, но нервы не выдерживали, и рот открывался в беззвучном крике.
Анна не выдержала первой:
— Ну что... тогда, может, еще раз кофе выпьем?
Крис тут же кинулся ставить чайник. Что угодно, лишь бы забыть о прошлом, хоть ненадолго, хоть на миг. А Марко продолжал сверлить взглядом дверь кухни.
— Что там? — оглянулась Анна.
— Да я вот думаю... если нечисти сюда вход заказан... кто убил Мари?
Чашка выскользнула из рук Криса и разлетелась на осколки. Он молча проследил за стеклянным взрывом.
— Что-то у нас часто посуда бьется. Говорят, это на счастье. Не порезался? — встрепенулась Анна и повернулась к Марко: — Мари убил человек. Оставим его полиции, это не наше дело. Меня больше интересует другое: зачем. Хранительница Рябины никому из людей-соседей неудобств не причиняла... Хотя... Погоди-ка...
Неожиданно походка сновидицы стала легкой. Трость почти не стучала, а ступеньки молчали, когда она поднялась наверх.
— Была у старушки милая особенность, — Анна оглядела спальню, — любила она загадки.
— Ты так хорошо её знала? — удивился Крис, поднявшийся следом.
— Сталкивались пару раз. Помогали друг другу. Но и только... О, наверное, тут! — Анна подошла к окну. Возле него притулился рассохшийся секретер.
Он нехотя, скрипя и жалуясь на каждое движение, позволил заглянуть внутрь. Там бережно сохранились все бумаги: письма, перевязанные ленточками; чеки, наколотые на специальную булавку; тетради и ежедневники...
— Чего-то не хватает, — Марко провел пальцем по корешкам, — вот тут. Смотрите.
В строю исписанных блокнотов зияла брешь.
— А может, и не было? — Анна впилась в неё глазами.
— Может, и не было... Но Ангел, видишь, ручки рассыпаны, бумага для записи тоже... словно их кто-то задел, когда тетрадь вынимал.
Марко попробовал вынуть один из ежедневников.
— Видишь? Если торопиться, как раз задеваешь подставку...
— Ты — гений! Если еще поймешь, что в той тетради было...
Марко развел руками.
— На первый взгляд, ничего особенного здесь нет, — Крис захлопнул тетрадь.
— И на второй — тоже, — подтвердила Анна. — Убийца знал, что именно надо забрать. Так, а тут у нас что было?
Одно отделение секретера пустовало, как будто оттуда что-то вынули.
— Шкатулка, скорее всего, — вгляделся в царапины на дереве Марко. — Может, Мари что-то ценное там хранила?
— Здесь из ценного только бумаги, — Крис открыл последнюю стоящую в ряду тетрадь. Машинально перелистал, прочитал пару строк... Страницы разошлись, и на пол спланировал клочок бумаги. Записка с названием книги и автора.
— Старая. Ничего не даст, — вздохнул Марко.
— Мари, оказывается, латынь знала... — Анна наклонилась за находкой. — И книга редкая. Крис, кажется, это по твоей части. В семинарии же теологию изучают? — она протянула записку Крису. — Эй, тебе опять плохо? Марко!
— Нет, все хорошо, — отстранился Крис. — Просто... это почерк ректора.
В наступившей тишине слышно было, как древоточцы грызут древнюю мебель.
— Уверен? — спросила Анна, почему-то шепотом.
— Уверен, — точно так же ответил Крис. — Перед тем, как я стал хранителем, падре давал мне «Молот ведьм», свой собственный экземпляр. Там на полях были его ремарки. Так что почерк падре Иоанна я хорошо запомнил.
Анна кивнула. Между бровей пролегла глубокая складка.
— Хорошо. Больше ничего не трогайте: времени просмотреть все нет, а все важное уже забрали. Но знаете... это странно. Хотя, с другой стороны, Орден хорошо знал, что такое Вересковая Пустошь. Возможно, твой ректор просто поддерживал связь с её Хранителем... Ладно, пока на этом и остановимся, а то я с ума сойду. Крис, ты как? За руль сесть можешь?
Он кивнул, и едва забрезжил рассвет, подогнал машину к самому крыльцу. Анна оглянулась на дом:
— Кто знает, возможно, в следующий раз мы застанем тут пустырь. Как только погибнет рябина... Ладно, поехали.
Указатель, возле которого в прошлый раз случилась авария, миновали без происшествий. И с домом тоже ничего не случилось за пару дней отсутствия. Разве что пыли прибавилось.
— Кофе и спать, — мечтательно протянула Анна. — И не будите меня, ради всего святого! Крис, а тебе бы успокоительного.
— Да, наверное, — не стал тот протестовать. — Только вот думаю, может, поесть сначала?
— Или поспать? — Марко зевнул. Остальные тут же повторили.
— Спать. И без кофе.
Анна убежала наверх.
— А ты? — Марко упал на стул.
— Есть хочешь? — Крис вытащил колоратку и расстегнул воротник.
— Хочу. Но сначала... сядь-ка. Разговор у нас с тобой будет. Серьезный.
Из шкафа на свет появилась бутылка коньяка. Марко плеснул его прямо в кружки, не заботясь о подборе бокалов.
— Пей. Это лучшее успокоительное. Да и мне не помешает.
Крис вздохнул. Судя по голосу Марко, разговор закончится дракой. О результатах можно даже не гадать.
— Может, потом?
— Сейчас! — Марко ногой подтолкнул Крису табуретку и сам же поморщился от скрежета ножек об пол — после ночевки в «Рябиновой грозди» звуки воспринимались слишком резко.
Крис послушно уселся и одним глотком осушил поданную кружку. Задохнулся, сдерживая кашель, и ссутулился, словно Марко поймал его на чем-то постыдном.
— Только давай скорее. Устал я.
— Падре, — Крис даже не поморщился, он устал повторять, что еще только семинарист, — скажи, что ты чувствуешь к Ангелу?
— Ты о чем? — вскинулся Крис и задохнулся снова, в этот раз — от возмущения. — Думай, что мелешь!
— А я думаю. И вижу, как ты не неё смотришь. Падре, ты вот что... на дороге у меня не стой — сомну. А еще помни, что священникам как бы целибат держать положено. Так что... Еще раз увижу, как на Ангела пялишься — зенки вырву!
Хлопнула дверь — Марко не церемонился. А Крис долго сидел, не зная, что делать.
Ему и в голову не приходило такое простое объяснение чувств. Метался. Страдал, не понимая, что происходит. А оказалось... любовь? Или все же вожделение?
— Неужели я еще способен на чувства?
Крис зарычал, не в силах разобраться. Машинально плеснул себе еще коньяка, выпил... Спать больше не хотелось. И он вышел во двор, подышать воздухом, разобраться в себе... Колоратка осталась лежать на столе.
26
Машина заурчала тихо, как кошка. Крис вырулил на автобан.
Светло-серый асфальт вскоре потемнел: небо заволокло тучами, дождь повис в воздухе водяной пылью. «Дворники» маятником качались перед лицом, напоминая о том, что неплохо бы поспать. Но Крис гнал вперед: на кону стояло слишком многое. Он забыл и об усталости, и о выпитом... Вперед, скорее... И педаль мягко поддавалась под ногой.
Родной город встретил ясным небом и солнцем. Крис безошибочно свернул на нужную улицу: он не был дома много лет, но память надежно сохранила все, что надо. И что не надо — тоже. Большую часть Крис желал забыть, и это почти удалось. Но возле маленького коттеджа, утопающего в зелени, запоры рухнули.
Они переехали сюда после того, как пропала Агата. Родители не верили в её смерть. Но и оставаться в страшной квартире не смогли.
Тогда сад не был таким роскошным. Он зарос крапивой и лебедой, яблоки падали и гнили на земле, так что на участке половину лета и всю осень стоял аромат сидра. Родители не обращали на это внимания: их целью стал поиск дочери.
Их сын получал все необходимое: еду, одежду, деньги на карманные расходы. Но в придачу получил одержимых родителей. Все свободное время они тратили на Агату. Слухи, строчка в газете, обрывок легенды — все собиралось и вписывалось, вклеивалось в тетради. За годы их скопилось немало. После смерти родителей Крис сложил все в коробку и убрал в сарай: выкинуть рука не поднялась.