В окно уже заглядывало солнце, и Анна повернулась к Марко:
— Иди, поспи немного. Я тут посижу еще немного.
— А может, лучше я? — заупрямился Марко.
— Иди-иди.
Выпроводив Марко, Анна подошла к окну. Солнечных дней этим лето выпало больше, чем обычно. Это радовало: когда идет дождь, а небо не видно из-за облаков, потаенные мысли выползают из уголков сознания. Лакомая пища для лярв и духов.
Крис едва слышно застонал. Анна заспешила к нему.
На лбу юноши выступил пот.
— Тсссс, все хорошо, — Анна подула на лицо спящего, прогоняя дурной сон. Крис расслабился. Его грудь мерно вздымалась. Анна осторожно провела кончиками пальцев по едва выступающим мышцам:
— Неплохо бы подкачаться тебе, хранитель. А то и заступиться не сможешь.
Палец скользнул выше, по горлу, коснулся подбородка, обвел губы...
— Семинарист... скольких же ты девушек с ума свел?
В комнату влетела муха. Анна проследила взглядом её полет: сетка на окне слегка порвалась. Но думать о её ремонте не хотелось. Жужжание навевало тоску, бессонная ночь привела усталость...
Крис проснулся сразу, как от толчка. Рука занемела. На ней, как на подушке, лежала Анна.
27
Крис осторожно освободился и попытался вспомнить, что случилось. Почему сновидица спит на стуле в его комнате? И почему он...
Руки сами натянули одеяло до подбородка — из одежды на Крисе остались только трусы. А ведь рядом — женщина! Ну и что, что старше него, пять лет — не такая большая разница. К тому же...
Крис повернулся на бок.
Сейчас Анна совсем не походила на сновидицу. Лицо расслабилось, кончики губ приподнялись, едва-едва, но лицо словно светилось. Несколько прядей выбились из прически и упали на лоб. Крис осторожно отвел их пальцем.
— Ангел...
Он понял суть этого имени. Но удержаться больше не мог. Наклонился к самому лицу, так, что почувствовал дыхание на своей щеке. Оно слегка пахло корицей. А губы... губы оказались мягкими. И сладкими. Как яблоки с медом.
Крис едва понимал, что делает. Тело напряглось, мысли испарились. Реальным остались только губы...
— Pater noster, qui es in caelis; sanctificetur nomen tuum...
Молитва всплыла в голове сама, отрезвила. Крис отшатнулся. От резкого движения кровать качнулась, и Анна открыла глаза.
— Проснулся? Что случилось? У тебя температура?
Крис уклонился от руки Анны:
— Все хорошо. Просто... здесь душно.
— Да? А мне кажется, у тебя жар. Держи, — она протянула термометр. Крис послушно засунул его под мышку и натянул одеяло до подбородка:
— Может, выйдешь? Неудобно.
— Сказала бы я, что неудобно на самом деле, да смущать не хочу. Голова кружится?
— Н...нет.
Он почти не соврал — комната вдруг превратилась в карусель. Но причиной тему была не температура.
— Тогда одевайся и спускайся. Я завтрак приготовлю. Что хочешь?
— Спасибо, я сам...
Анна не ответила. А Крис долго прислушивался к тишине, которая возникла после её ухода.
Термометр пискнул. Тридцать шесть и восемь, почти нома. Крис кинул его на столик и оделся.
— Это что за маскарад? — удивилась Анна.
Сутана почему-то казалась непривычной, неудобной... Но Крис терпел: она казалась последним оплотом, рубежом, защитой. Прежде всего — от самого себя.
— Падре? — повернулся Марко. — Мы куда-то едем?
— Никуда, — Крис уселся за стол. Перед ним тут же оказалась тарелка с сырниками.
— Джем? Мед? — Марко подвинул банки поближе. — Как ты себя чувствуешь?
От заботы стало тошно.
— Хорошо. Спасибо, я не голоден.
— Ешь, я сказал! Ангел что, зря старалась?
Крис послушно запихнул в рот сырник. Взгляд Марко оставался колючим, словно на врага смотрел.
— Вот и хорошо. Не огорчай Ангела. И в то же время помни, что я тебе говорил. Ты же умный мальчик.
Крис кивнул.
— Я... все же съезжу в церковь.
— Сидеть!
Голос Анны приморозил к стулу. Мужчины замерли, ожидая бури.
— Значит, так, — Анна отставила сковородку и уселась верхом на стул, — я довольно терпима. Думаю, вы оба это заметили. Но есть кое-что, чего я не выношу. Недомолвки, перегляды, тайны... Секретов мне и без этого хватает. Так что выкладывайте. Марко, почему Крис вдруг побледнел? И почему напился вчера? Это не в его стиле. Крис, что ты умудрился не поделить с Марко?
Оба молчали. Анна вздохнула:
— Убирайтесь. Оба. Чтобы через час духу вашего в доме не было.
Крис удивился: сам он так и не понял, огорчился, или обрадовался. С одной стороны, искус казался слишком сильным, куда сильнее, чем зов сестры. С другой... Оказаться вдали от сновидицы казалось невыносимым.
Но это чувство оказалось Марко куда ближе. В голосе звучало отчаяние:
— Ангел! Не гони. Я все сделаю!
— Ты обещал слушаться, а сам... Так что вы не поделили?
Крис промолчал. Ответил Марко. Тихо, на грани слуха, опустив голову, так, что волосы закрыли лицо:
— Тебя.
Анна долго молчала, переводя взгляд с одного на другого. А потом тихо поинтересовалась:
— И что решили?
Ответом была тишина.
— Тогда я отвечу. Крис, ты будущий священник. И — ребенок, — она подняла руку, останавливая возражения, — не спорь. И ты вступаешь в спор с Марко? Марко, а ты не ухмыляйся. Я как тот врач — с пациентами в интимную связь не вступаю. Так что, мальчики, — задвигаемый на место стул скрипнул, — право выбора за мной остается.
Анна вернулась к плите. Зашкворчало масло, по кухне разнесся аромат жареных сырников.
Молчаливую трапезу прервал звонок телефона в коридоре.
— Я возьму, — подорвался Марко.
Через пару минут послышался зов:
— Крис, это тебя. Арендаторы.
Крис с удовольствием вышел из кухни. В коридоре дышалось легче.
— Я слушаю.
— Здравствуйте. Простите, что звоню вот так, но тот бездомный, которого вы из огня вытащили, совсем проходу не дает. Говорит, что ему срочно надо передать вам какие-то бумаги. Утверждает, что вы именно за ними приезжали.
— Спасибо, что откликнулись, — поблагодарил Крис и повесил трубку.
Возвращаться в кухню он не стал, поднялся к себе. На столе скопились счета, экран монитора покрылся пылью, намекая, что «почти капеллан» забросил свои обязанности... Но заниматься делами не хотелось. Волнение, тревога, страх нахлынули в одночасье, а ведь Крис решил, что пожар явился сигналом, откровением, что надо забыть обо всем и просто жить. Идти по намеченному пути и не пытаться раскопать старые тайны.
— Оказывается, это еще не конец...
Он обхватил руками голову. Пальцы зарылись в волосы, больно дергая отросшие пряди — из-за последних событий Крис совсем забыл про парикмахерскую. Да и теперь отмахнулся от некстати всплывшей мысли — не до того сейчас.
Крис оказался перед выбором: забыть о звонке, о бездомном, о записях и жить дальше, как наметил давным-давно: получить сан, приход и тихонько отмаливать сестру. Или... выяснить, что же на самом деле случилось в тот жуткий день.
Заглядывать в бездну — страшно. И еще страшнее — встретиться с её обитателями. Разворошить осиное гнездо много ума не надо. А выдержать укусы, не сломаться, не погибнуть...
Крис застонал.
— Что-то случилось? Крис? У тебя все хорошо? — послышалось из-за двери.
— Да-да, — он подошел к окну и отдернул занавески.
Солнце садилось. Его лучи придавали набегающим тучам багровый оттенок. Горизонт полыхал, и огненная буря растекалась по небу.
Марко спешно убирал газонокосилку, заносил в дом подушки с кресел. А Анна... Анна стояла в коридоре и ждала, что ответит Крис.
— У меня все хорошо.
— Ты весь день там сидишь. Может, принести ужин?
Её тревога согрела сердце. Захотелось распахнуть дверь, увидеть спокойный взгляд, понять, что все тревоги — в прошлом. Что ничего страшного больше не случится...
— Я не голоден.
Над столом, на беленой стене висело распятие. Крис опустился на колени. Слова молитвы разрезали сгустившийся воздух комнаты. Их не прервала ни темнота, прерываемая вспышками молний, ни оскал прижавшейся к стеклу Агаты. И только на рассвете, когда буря утихомирилась, Крис поднялся на ноги. Колени занемели, и он долго стоял, держась за стену. Потом, не обращая внимания на боль, спустился в гараж.
Анна кинулась к окну — звук мотора сорвал её с кровати. Босиком, на бегу накидывая халат, она выскочила на крыльцо. Но машина уже скрылась за поворотом, и оставалось только висеть на перилах, глядя на оседающую пыль.
— Ангел... что случилось?
— Куда он поехал? Марко, вы опять что-то не поделили?
— Клянусь — нет! Мы даже не разговаривали со вчерашнего дня! Он как в кабинете закрылся... Ангел, нет!
Он перехватил Анну в зале, не дал упасть на диван.
— Ангел, он же не спит. Как ты собираешься его искать? Давай-ка... — Марко подхватил её на руки и отнес обратно в спальню, — переодевайся. Я тебе кофе сварю. И завтрак приготовлю. Хочешь сэндвич?
— Пиццу хочу. Эй, не надо, — остановила она набирающего номер Марко, — просто яичницу. С беконом. И салат. И подай трость, кажется, я ногу напрягла.
— Сильно? — встревожился Марко, и вместо того, чтобы выполнить просьбу, присел на корточки — осмотреть.
— Трость! — слегка оттолкнула его Анна. Марко подчинился.
Она потянулась — забрать. Полы халата разошлись. Бретелька топа упала с плеча, и ткань сползла, почти открыв грудь. Марко застыл. Его язык медленно облизал нижнюю губу.
— Марко! — голос ударил хлесткой плетью. — Возьми себя в руки и выйди. И еще... помни, о чем я говорила: я сама выбираю себе мужчину.
— Я помню, Ангел. Но ты не говорила, что не выберешь меня!
Анна только вздохнула. Похоже, реплика о врачах и пациентах прошла мимо Марко.
28
Женщина вышла на зов настойчивой трели звонка.
— Добрый день, — но глаза говорили, что визиту она не рада. Ребенок так же, как и в прошлый раз, сидел на руках. Большие, в половину лица глаза, и мокрый кулак во рту. Не хватало только дыма и рева огня. Крис подмигнул. Малыш отвернулся. Его мать ждала.