— Какого билета? — Крис тут же пожалел, что задал вопрос. Есть вещи, знать о которых не следует, даже если они касаются тебя напрямую. Особенно, если касаются.
Нищий вцепился в вылетевшие слова, как паук в паутину:
— Лотерейный. Уж где Старина его взял, не знаю, а только с того времени с катушек съехал: только и говорил, что о поворотной точке. О том, что скоро все закончится, и он наконец-то поживет, как настоящий человек. Еще что-то про фарфор плел, про серебро фамильное...
— Фамильное серебро?
Эти мечты совсем не вязались с обликом бездомного Старины. Разве что...
— Где этот билет?
Вся осторожность, все намерения отойти, остаться в стороне полетели коту под хвост. Если старик начал игры с нечистью... Крису было наплевать не него, каждый сам волен поступать со своей душой, как знает. Но теперь под удар могла попасть Анна. Этого допустить было нельзя. Хранитель живет тем, что оберегает сновидца. Иначе все теряет смысл.
— Да кто его знает! — хмыкнул нищий. — Потерял. Хотя сам Старина уверял, что украли. У него после этого совсем крыша поехала. Нервный стал, дерганый... Кричал, что мы смерти его хотим, специально подстроили... И еще убеждал кого-то, что раз его обманули, то сделка недействительна.
— Кого убеждал?
— А я знаю? — старик откинулся на спину, наслаждаясь минутами покоя и сытости. — Тряс кулаками и орал в небо.
Крис задумался: тот нищий, которого он из огня вытащил, на сумасшедшего не походил. Испуганный — да. Но не безумец.
— Когда билет пропал?
— Да вот незадолго до пожара. Старина тут всех на уши поднял, чуть не личный обыск решил устроить. Пока ему хорошенько не объяснили, что он всех достал... Только... — нищий понизил голос до едва слышного шепота, — не обошлось тут без церкви! Тот падре... он снова приезжал. И вопросы задавал, вот, как и ты...
— И? — Крис напрягся.
— Да кто же ему скажет... — хриплый смех напомнил карканье вороны. — А вот тебе — скажу. И знаешь, почему?
Старик выдержал паузу, прямо как артист на сцене.
— Потому, что ты не такой. Ты ищешь причину. А он... он заметает следы. Идем...
Они пробирались среди «домов», зачастую — прямо «через двор», где хозяйки готовили еду на кострах или чугунных плитах. Убожество — единственное слово, что приходило на ум при виде серых теней, в которых превратились люди. В их глазах поселилось отчаяние, и души представляли собой легкую добычу.
Крис косился на своего проводника: кто он? Только что с ним разговаривал человек, но через мгновение… не превратится ли этот старик в демона? И куда они идут? Крис пожалел, что не носит с собой хотя бы нож, как Марко. Хотя... смысла в оружии мало, если не умеешь им пользоваться.
Нищий торопился, иногда переходя на семенящий бег — словно боялся не успеть. А потом нырнул в дыру между сваленных как попало бетонных блоков. Снаружи остались только ноги да зад, обтянутый заляпанными, вытертыми штанами.
— Вот, — нищий попятился. От движения свитер задрался, обнажив спину. Поперек, тонкими штрихами, к которым не прилипла грязь, тянулись шрамы.
— Вот, — Крис взял замызганную коробку, — вот это он искал. Да Старина велел... сохранить.
Подозрения всколыхнулись мутной волной — словно при сливе сточных вод.
— Почему...
— Почему тебе? — скривился старик. — Да потому, что ты... справишься. А теперь — беги! Беги отсюда... я не могу долго удерживать эту тварь! Да скорее же!
В голосе звучал рев бездны. Крис кинулся прочь, прижимая к себе коробку. Ему казалось, что по пятам несется что-то жуткое, от чего холодела спина... но не оглядывался. Прыгнул в машину и до упора нажал педаль. Машина рванула с места, распугивая копошащихся вокруг нищих.
29
К дому Крис подъезжать не стал. Заглушил двигатель в стороне. Липы давали ажурную тень, а кусты бузины скрывали машину от чужих глаз.
Коробка лежала на сиденье. Крис переводил взгляд с неё на виднеющуюся крышу дома. Нести туда предмет, который мог стать опасным для сновидицы, не хотелось. Кто знает, какие секреты хранит в себе расползающаяся от прикосновений коробка. Совсем развалиться ей мешал скотч. Кое-где под прозрачные полоски набился мусор, а над углами явно потрудились мыши.
Крис посмотрел в небо. Ни облачка. Солнце едва начало свой путь из зенита. Времени, чтобы принять решение, хватало.
Прочитав короткую молитву — скорее по привычке, чем по внутренней необходимости — Крис открыл посылку с того света.
Бумаги. Кипы тетрадей. Листы, перевязанные то ленточками, то бечевкой. Проржавевшие от старости скрепки оставляли рыжие следы на бумаге и пальцах. При попытке вынуть содержимое, в воздух взметнулась пыль. Мусор — сухие листья, трава, мумии пауков и жуков — посыпался на сиденье. Запахло тленом.
— Да чтоб тебя... — Крис кинул тетради обратно в коробку.
Все сходилось к тому, что Старина читал записи. Тогда почему они выглядели так, словно много лет пролежали в лесу, а не в сухом и чистом сарае?
Страх смешался с волнением. Появилось желание выкинуть коробку в ближайший мусорный бак и поджечь... но теперь ставки были высоки. Следовало найти ответы на вопросы, которых скопилось очень много.
И Крис снова потянулся к коробке. Разложил содержимое по стопкам: тетради, отдельные листы, пачки... Внимание привлекла папка. В такие складывают документы в офисах. Современная, но очень потрепанная, она не могла принадлежать родителям.
Давно оторванные завязки заменяли обрывки шнурков. Крис с трудом развязал тугой узел. На колени высыпался ворох бумажных огрызков. Ленты старых чеков, клочки газет, куски тетрадных листов... Но на каждой бумажке стоял четко прописанный номер.
Крис выловил кусок газеты, в надежде понять, какую заметку так бережно сохранили. Но линия разрыва проходила как раз посередине текста.
Чеки... Цифры давно выцвели, так что даже и следов не осталось. А тетрадные листы... Только просмотрев их, Крис понял, что все это использовалось в качестве бумаги для записей. Старина писал на том, что мог добыть. И чем мог. Чаще — карандашом. От попыток разобрать светло-серые каракули на грязной бумаге заболели глаза. Но Крис упорно разбирал букву за буквой то и дело вытирая с лица капли пота. Чтобы включить кондиционер, надо было завести машину, а этого Крис хотел избежать.
Страница за страницей. Дневник нищего. Вернее, журнал опытов. Старина всю жизнь искал ответ на вопрос: а есть ли что за гранью смерти? Искал методично, собирая и изучая малейшие упоминания о потустороннем. Но для Криса интерес представляли только последние записи. В них встречались отсылки к дневникам родителей. А еще... упоминание о таинственной организации, что давно стоит на границе, не позволяя демонам пробиться в мир человека.
Крис обвел невидящим взглядом улицу и снова уткнулся в записи. Он знал только одну организацию, противостоящую нечисти — Орден. Неужели есть еще одна?
На последних страницах Старина то и дело упоминал об эксперименте. О том, что прошел он успешно, и очень скоро все переменится... И о падре, который обещал помощь. Но потом записи изменились. В каждой строчке, в каждой букве ставшего неровным почерка сквозил страх. Бумага словно пропиталась им и теперь щедро источала сладковатый запах смертельного ужаса. Судя по всему, Старину предали, и он до жути боялся того, что должно произойти...
— Читаешшшшшшь... Нашшшшел... — в зеркале мелькнуло знакомое лицо. Солнце почти село, и кружевная тень превратилась в тяжелую, чернильно-густую кляксу... Крис действовал, не думая — ломая кусты, машина вылетела к фонарю. Как бабочка к свету свечи. Призрак растворился, но в салоне явно ощущался запах протухшего мяса.
После этого запах корицы, царивший в доме, показался божественным ароматом.
— Тебя где носило? — Марко встретил на пороге, приложил к стене так, что спина заболела. — Ангел беспокоится.
— Все в порядке, — Крис не сопротивлялся, — теперь все в порядке.
— Крис? — Анна кинулась навстречу. Почему-то на душе стало тепло. — С тобой все хорошо? Где ты был? Почему...
— Все хорошо, я сейчас...
Перешагивая через ступеньку, Крис скрылся в спальне. Долой провонявшую гарью и нечистотами сутану. Душ смывал с кожи следы проклятого дня, а вместе с ними — и попытки быть сильным. Струи воды словно растворили стержень, который удерживал Криса в тонусе, а удобная, уютная домашняя одежда окончательно сокрушила броню, которую юноша возводил вокруг себя весь день.
Он упал на кровать и зарылся в одеяло.
Робкий стук в дверь сменился почти барабанной дробью.
— Крис! Ты там? Открой!
Пришлось вылезать из кровати. Анна, раскрасневшаяся после подъема по лестнице, вошла в комнату. Она чуть запыхалась, и Крису стало стыдно: сновидица слишком тяжело опиралась на трость. Но присесть он не предложил.
— У меня все хорошо. Устал просто.
— Где ты был?
— Надо было кое-какие дела решить с арендатором. Подожди, — попытался перевести он тему в безопасное русло, — ты ужинала? Ты вообще ела сегодня?
И получил вместо ответа такой же вопрос:
— А ты сам-то ел? Принести тебе ужин?
При мысли, что Анна, которой и так тяжело двигаться, потащит на второй этаж поднос с едой, стало стыдно. И одновременно — приятно. Раз она готова на такое ради него...
— Не надо. Я сам спущусь. Просто... дай мне несколько минут.
Он замер, привалившись лбом к закрывшейся двери. Трость не стучала, отмечая шаги. Значит, Анна осталась в коридоре. Ждала. Волновалась.
Он не стал задерживаться. Вышел, подал руку, помогая спуститься.
В кухне хозяйничал Марко. Крис чуть задержался в дверях: он думал, что испортить ему настроение еще больше будет трудно. Но виду не подал.
— Что на ужин? Или мне приготовить?
— Рис с морепродуктами подойдет?
— Конечно! — Крис обрадовался, что обошлось без мяса — сегодня ему хватило жареного. Стараясь не вспоминать трапезу нищего, он подвинул к себе тарелку:
— Марко, ты готовил? Напоминает паэлью. Или я ошибаюсь?