— Есть хочешь?
Глаза с вертикальным зрачком уставились прямо на Криса.
— Хочу.
— Идем! Не здесь же...
Чуть в стороне склон прорезала дренажная труба. Она отводила лишнюю влагу, но сейчас только влажные пятна напоминали, для чего вкопаны тут бетонные кольца.
— От жадных глаз подальше... — Крис протянул бездомному коробку с обедом. Тот открыл банку с супом и принялся хлебать прямо через край.
— Ложку возьми!
Нищий словно не услышал.
Крис боролся с тошнотой, молясь о терпении, и когда последний кусок исчез в бездонной глотке, спросил:
— Кофе хочешь?
— Лучше бы виски... или самогона, если нет.
— Есть кофе. Но с коньяком!
— Давай! — влажная от жира и слюней рука потянулась к термосу. Крис успел раньше и сам налил пахнущий алкоголем кофе в пластиковый стаканчик. Нищий жадно отхлебнул и с криком упал на бетон, зажимая обожженный рот двумя руками. Крис же, пользуясь тем, что тот обезумел от боли, быстро стянул ему ноги веревкой. А потом, усевшись верхом, и руки.
— Поговорим теперь?
В ответ раздалось шипение.
Крис раскрыл саквояж.
Распятие, Библия и бутылка святой воды. Часть её Крис уже добавил в кофе.
— Значит, не больно ты и силен, раз попался... Может, сам назовешься?
— А ты попроси как следует! — меж губ мелькнул тонкий язык. — Может, и уважу...
— Цена у тебя высокая. Может, просто поговорим?
— А чего не поговорить? — нищий повертелся на земле, укладываясь поудобнее. — Торопиться некуда...
— Нечестно, — Крис не переставал двигаться: намотал на руку четки, перелил воду в чашку, достал кропило... — ты меня знаешь, а вот я тебя...
— Узнаешшшшь, — шипение было похоже. Но Крис даже головы не повернул — он очень хорошо знал голос сестры. Настоящий уже и забыл, а вот это... Тембр, тон — вычленял из любого хора.
— Недогадливый я. Хоть намекни...
Одержимый только рассмеялся:
— Зачем тебе имя мое? Тебе не справиться. Тебе... падшему священнику. Может, Асмодей...
— Не лги мне. Ты не смеешь лгать!
— Я — и не лгать? — демон развеселился. — Знаешь ли ты, что... о дааааа, ты знаешшшшь. Знаешь, каково это — смотреть, как любимая обнимает другого. Как улыбается не тебе, как... Ты знаешшшь. И ты смиришься?
Крис сжал кропило. А демон продолжал:
— А хочешь, соперник сгинет? И падут последние рубежи? Ты будешь один обладать той, что так желанна... И не только ею.
Крис с трудом удержался, чтобы не заткнуть уши. Образы, вызываемые демоном, казались реальными. Вот Анна. Она тянет рук и зовет. Её грудь вздымается, а глаза заволокло пеленой от желания. Губы... Как же сладки и мягки они! И пахнут корицей. Крис раньше не любил корицу, теперь же терял голову от одного запаха. Схватить, сжать в объятиях, терзать её губы поцелуями, пока они не взорвутся, как спелые вишни...
Крис саданул кулаком по стене. Боль вернула в реальность.
Анна исчезла. Развеялся запах корицы, ему на смену пришла вонь немытого тела и застоявшейся воды.
На бетоне проступила плесень. Она расползалась по стенам сине-черными кляксами. Пятна вытягивали навстречу друг другу ложноножки, темнели и разрастались, сливаясь в единое целое. Кое-где они напоминали картины авангардистов, но в переплетении рубленых, исковерканных линий явственно проступала фигура обнаженной женщины. Крис не мог её не узнать: слишком часто приходилось обрабатывать раны, утирать кровь и пот... Он знал каждый сантиметр этого тела... Почти каждый — к сокровенным местам Крис не осмеливался прикоснуться даже взглядом. Здесь же, на стене, Анна предстала во всей красе, без капли стыда...
— Асмодей! Ты выдал себя, демон!
Капли святой воды сорвались с кропила. Одержимый взвыл, словно его коснулся расплавленный металл.
— Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri Jesu... — Крис выставил перед собой распятие. Вид корчившегося у ног демона вызывал странные чувства. Жалость к одержимому смешивалась со злостью к врагу, а где-то на задворках сознания к этому примешивалась гордость: смог, сумел, справился...
Но именно эти мысли отвлекли от действа. Механическая зубрежка формулы изгнания сыграла злую шутку. Крис запнулся.
Дренажную трубу, по которой в случае необходимости мог проехать всадник, заполнил смех.
Грубый, ликующий... Он отскакивал от пола, отражался от изогнутых стен, вился под сводом. И, подстраиваясь под него, плесневые пятна начали менять очертания: Анна протягивала руки в немом призыве. Но не к Крису. Она тянулась навстречу проступающему в бетоне силуэту.
— Марко... — Крис понял ошибку.
— Марко, — эхом прозвучало в ответ, — ты ошибся трижды. Когда назвал меня чужим именем... И когда плохо выучил урок...
— Марко... — Крис не слушал. Теперь он знал, с кем столкнулся на самом деле, и от осознания собственного бессилия хотелось выть.
Но сдаваться он не собирался. Капли святой воды летели в одержимого, чтобы скатиться по лицу ручейками. Они оставляли багровый след, и крики несчастного превратились в непрерывный вой.
— Левиафан! Демон зависти! Именем...
Вой, смешанный со смехом, оборвался. Потрескавшиеся губы изогнула улыбка. Кровь выступила темной росой и побежала по подбородку. Метнувшись по-змеиному, длинный язык слизнул все до капли. На коже остался темное пятно.
— Поздно. Знаешь, когда ты ошибся в первый раз? Тогда, когда решил противостоять мне!
Сумрак в трубе стремительно превращался во тьму. Вскоре Крис мог различить только одержимого, его лицо, распахнутый в крике рот. Из него разило так, что хотелось бежать прочь, и мысли о глотке свежего воздуха превращались в недостижимую мечту.
Вместе с вонью наружу вырвался рой мух.
Жужжащее облако собралось под потолком. Оно гудело, двигалось, казалось живым, и скорее угадывалось, чем виделось в темноте. Поэтому миг, когда мухи ринулись в атаку, Крис пропустил.
Густая масса облепила лицо. Насекомые лезли в рот, нос, глаза. Они вгрызались в кожу, и никакие силы не могли прогнать их прочь.
— Pater noster, qui es in caelis... — Крису не хватило воздуха. И без того тусклый свет померк окончательно. Что-то ударило в спину, и Крис не сразу понял, что это пол.
Но было уже все равно: в ушах бухал невидимый барабан, и ему отвечал другой — в груди. Подобно метроному, они отсчитывали последние секунды жизни. Легкие болели от попыток вывернуться наизнанку, и под веками полыхало багровое пламя. Крис принял его за отблески адского пламени, но испугаться уже не успел. Последнее, что он услышал — знакомое:
— Братишшшшка...
Очнулся Крис в машине возле дома.
— Что-то случилось?
За забором стоял Марко. Видеть его обеспокоенным было странно.
— Что?
— Ты уже минут двадцать там сидишь. И мотор не глушишь, и внутрь не заезжаешь. Ангел волнуется.
— Все хорошо.
Кнопка дистанционного замка пискнула, поддавшись под пальцем. Ворота гаража медленно поднялись, запуская машину внутрь. Но стоило Крису открыть дверь в дом, тело скрутила судорога.
Первым на крик примчался Марко.
— Ты ранен? Что с тобой? Где все время пропадаешь?
— Крис? Тебе больно? — Анна торопилась — её трость стучала по полу дробным стаккато. — Вызвать врача? Или сразу в больницу?
— Все... в порядке, — Крис принял помощь Марко и поднялся на ноги, но полностью выпрямиться не смог. — Я не обедал... Видимо, желудок...
— Отведи его в спальню. А я что-нибудь приготовлю.
— В холодильнике есть куриный бульон, — отозвался Марко.
— Выживаешь меня? — боль мешал не то, что говорить — дышать.
— Ты о чем? — Марко смотрел под ноги, боясь оступиться.
— Думаешь, раз я уехал, можешь занять мое место? Место хранителя?
— Что за бред. У тебя жар?
Крис оттолкнул руку Марко:
— Я тебе не девица, чтобы щупать... оставь меня!
Марко хмыкнул:
— Как скажешь!
Ему в след полетел томик Святого Писания. Ударился о дверь и остался лежать на полу. Корешок надорвался, и Крис на мгновение почувствовал угрызение совести. Попытался встать, поднять книгу, но новый приступ швырнул его обратно на кровать.
— Что с ним?
Марко сбежал по лестнице и забрал у Анны поднос.
— Странный он. Злится. Может, неприятности?
— Может... Погоди-ка, — Анна наклонилась к чашке и вдохнула пар. — Тебе не кажется, что бульон протух?
Марко принюхался:
— Вроде нет. Запах есть, но не от еды.
— Наверное, мышь где-то сдохла, — вздохнула Анна. — Опять мебель двигать...
— Я сделаю.
Крис прислушивался к голосам за дверью. Боль ослабла, но не ушла — свернулась в животе, напоминая о себе время от времени.
— Крис? Можно?
— Заходи.
Вид Марко рядом с Анной вызвал новый приступ злости. Крис едва сдержался, чтобы не запустить в него чашкой с бульоном. Вместо этого послушно выпил все до капли.
— Полегчало?
— Да, спасибо.
Крис внимательно следил за гостями. Марко собирал грязную посуду.
— Ангел, ты идешь?
— Нет, я побуду с Крисом. Мало ли...
Крис улыбнулся — внимание сновидицы растеклось бальзамом, исцеляя душевные раны.
— Все получилось?
— Что? — Крис совсем забыл предлог, которым воспользовался, чтобы уехать. — Да, все хорошо. Что с тобой?
Анна крутила головой, поглядывая то на шкаф, то на комод:
— Воняет. Ты ничего не чувствуешь?
Крис шумно втянул воздух:
— Да нет... Ничего... Только мухи...
Гул приближался. Крис не сразу понял, что гудит в ушах. Свет померк, и в темноте громко вскрикнула Анна.
***
Солнце, врываясь в окно, било в глаза. Крис поморщился и попытался отвернуться. Тело не слушалось. Он рванулся. И взвыл от боли — руки оказались прикручены к спинке кровати.
— Проснулся? — Анна сидела рядом. По лицу расплывался синяк.
— Что... случилось? Кто тебя так?