— Если не секрет, какую цифру вы ей назвали?
— Ту, что надо, — две тысячи.
— Она назвала свое имя?
— Может быть, но я его не запомнил.
— Спасибо, мистер Фелика. Кстати, где теперь эта статуя?
Он показал пальцем куда-то за мою спину:
— Сзади вас. С нее уже сделали копии, точно такие же, но только из пластмассы.
Я повернулся и посмотрел. И продолжал смотреть долго.
Это была Мамзель размером с Гаргантюа, обнаженная, великолепная, подавляющая, возвышающаяся над нами женщина-гора. Не то чтобы это была гора плоти, ибо скульптура была выполнена в сером камне, лишенном телесного цвета и тона. Но сделана она была превосходно и выглядела почти как живая — массивная Лита Коррел, замершая в движении.
Это, без сомнения, была Лита. Она стояла прямо, чуть откинув голову, руки опущены по бокам вдоль округлых бедер, ладони повернуты вперед, а пальцы чуть согнуты. Она, казалось, собиралась сделать шаг вперед. И каждая линия и форма статуи повторяла линии и формы потрясающей фигуры Литы.
Фелика тем временем продолжал говорить:
— Они просили сделать ее в два раза больше натурального размера. И они получили то, что заказывали. Мне пришлось снять с нее около сотни мерок.
Я просто не мог не спросить:
— Она вам позировала в таком виде?
— Немного. Однако она слишком занятая женщина, чтобы долго позировать, и я в основном работал с фотографиями, рисунками и размерами. Но несколько часов она все же попозировала мне. — Он помолчал. — Ну, она позировала не в таком виде. На ней было бикини.
Я еще раз оглядел скульптуру:
— По ней этого не скажешь.
— Такой я увидел ее и в бикини. Разве не так же она выглядит в глазах всех? — Он улыбнулся мне. — К тому же меня просили представить ее именно в таком виде. С каменной опоки были отлиты пластмассовые фигуры розового цвета. Выглядят они почти как живые. Разумеется, когда их поставят на зданиях всех отделений «Мамзель», они будут одеты в бикини. — Он сделал паузу. — Можете себе представить, как они будут выглядеть — пусть даже в бикини — торчащими высоко в воздухе над зданиями?
Я вполне мог себе это представить. Я поблагодарил Фелику за помощь и собрался уходить, напоминая себе, что меня ожидает скорая встреча с оригиналом статуи. И перед уходом я бросил еще один взгляд на нее.
Глядя на нее, я подумал, что любая женщина, которая увидит одну из пластмассовых копий, возжаждет выглядеть точно так же или хоть немного походить на нее. И мужчины тоже возжаждут, но по иной причине. По самой примитивной, даже первобытной причине. Статуя называлась «Мамзель», но я-то догадывался, как ее следует назвать. Я смотрел на нее, на ее широкие бедра, ее чуть округленный упругий живот, ее торчащие груди, ее полураскрытые полные губы и полуприкрытые веками глаза… и имя ей было:
«Ева».
Моя квартира расположена на втором этаже жилого дома гостиничного типа «Спартан». Войдя, я включил маленькую лампочку, висящую сразу за дверью и отдал салют «Амелии» — яркой обнаженной особе размером в квадратный ярд, висящей над моим фальшивым камином. Потом я сделал несколько шагов и пригляделся к одному из аквариумов с тропическими рыбками, стоящих слева от двери. У меня дома два больших аквариума и вдобавок десятигаллонный аквариум в моем офисе. Наблюдение за пестро раскрашенными маленькими рыбками, резвящимися в своих мини-морях, я считаю одним из лучших способов расслабиться. И вы удивились бы, узнав, как много девушек чувствуют себя польщенными, когда я приглашаю их к себе домой полюбоваться на маленьких рыбок.
Я насыпал сухого корма на поверхность воды в обоих аквариумах и, пока рыбки пожирали его, принял душ, побрился и оделся в новый светло-синий габардиновый костюм. Завязывая красно-желто-голубой галстук, похожий на извержение матерчатого вулкана — мне нравится немного цвета в мужской одежде, — я размышлял над тем, что случилось за этот насыщенный день, думал о «Мамзель», Лоуренсе, убитой женщине, Дэне Брайсе, Рое Тоби, Джеддере, Фелике, «Агентстве Эда» и Хорэйшио Адере. Ну и парочка — эти Хорэйшио и Эд! Просто поразительно, думал я, как по-рабски следуют женщины диктату законодателей моды, одеваясь год за годом по фасонам, установленным Адером.
Наконец я был готов. Аккуратно угнездив кольт в кобуре, я в последний раз поглядел на себя в зеркало. Совсем неплохо, если кого-то интересует мое мнение на сей счет. Вообще-то я не в восторге от новомодных лацканов, но придется привыкнуть и к ним. Но мне нравятся и новая блестящая ткань костюма, и более узкие галстуки. Они придают мужчине довольно лихой вид.
Лита жила в люксе на четвертом этаже фешенебельного отеля «Эджуэй-Армс». Она дала мне номер люкса и должна была ждать меня, поэтому я не стал звонить ей по телефону, а просто поднялся на лифте на четвертый этаж и прошел по коридору к ее двери. Я собирался уже постучать, но остановился.
К двери была приколота записка:
«Шелл, входите и чувствуйте себя как дома, я скоро. И налейте нам чего-нибудь. Лита».
* * *
Я улыбнулся и сорвал записку с двери. «Налейте нам», — написала она. Это обнадеживало. Я вошел внутрь, затворил за собой дверь и спустился по двум покрытым ковром ступенькам в гостиную. Справа стоял низкий диванчик кораллового цвета, напротив него — два пуфа и глубокое мягкое кресло. В одном углу тускло, словно мертвый глаз, отсвечивал экран телевизора. В противоположном углу торчал музыкальный центр. Возле кораллового дивана располагался портативный бар, заполненный бутылками.
Я смешал стаканчик крепкого кукурузного виски с водой, пригубил его и закурил сигарету. «Чувствуйте себя как дома», — написала Лита. Потягивая из стакана, я огляделся более внимательно. За перегородкой находилась чистая, сверкающая кухня. За столовой видна была еще одна комната, в которую я только заглянул, — весьма пикантная комнатка с суперширокой низкой кроватью, застеленной черным шелковым покрывалом, на котором лежали подушки — две коралловые и одна белая. Мне тут понравилось. Не хватало только Литы, чтобы сделать обстановку просто великолепной.
Сидя на диване в гостиной, я докурил сигарету и допил виски. Поднявшись, я походил пару минут, потом сел на место. Я начал волноваться.
К восьми часам я допивал уже второй стаканчик виски. Где же Лита? Я уже нервничал всерьез. Восемь часов субботнего вечера — время еженедельной программы Джона Рэндольфа. Она поможет мне скоротать время, к тому же Рэндольф мог сообщить что-нибудь новенькое о Рое Тоби и даже упомянуть меня.
Я включил телевизор и нашел нужный канал. Пока телевизор нагревался, на экране появилось смазанное изображение мужского лица. Наконец послышался звук, и я сообразил, что это был не Рэндольф. Мужчина между тем говорил: «…который обычно выступает в это время». Он выглядел весьма взволнованным.
Мужчина продолжал: «В отсутствие мистера Рэндольфа новости и комментарии будут представлены Артуром Хэмптоном. — Он изобразил вымученную улыбку. — Итак, с вами мистер Хэмптон».
На экране появился мужчина лет сорока с пронзительными глазами. Он произнес «Добрый вечер» глубоким голосом и быстро заговорил о недавних событиях в Вашингтоне. Секунд через тридцать он сделал паузу для рекламы, и я убавил звук. Интересно, что помешало Джону Рэндольфу появиться сегодня вечером перед телевизионными камерами?
Насколько я помнил, еще ни разу за последние два года он не пропускал свою программу на телестудии. Должно было случиться что-то действительно чрезвычайное, чтобы он не смог появиться на телеэкране. Я постарался выкинуть все эти вопросы из головы и пошарил по карманам в поисках спичек, однако мой коробок уже опустел. Где, черт побери, Лита?
Я поискал глазами спички или зажигалку, потом подумал, что могу прикурить от плиты в кухне, и пошел туда. От входа в кухню я случайно бросил взгляд на дверь в спальню, но сейчас это получилось под несколько иным углом, и я заметил портрет в рамке. Этот портрет потряс меня настолько, что я поспешил в спальню и схватил его.
Сомнений не оставалось. Моргая, я пялился на это лицо. Откуда, черт возьми, он взялся в спальне Литы Коррел? Что бы это значило? Как увязать это со всем, что случилось чуть раньше? Я ничего не мог взять в толк.
Ибо с портрета на меня смотрело резко очерченное, жесткое лицо Дэниеля Брайса.
Глава 13
Что-то звенело у меня в ушах. Я был так удивлен находкой, что поначалу даже не понял происхождение звука. Потом сообразил, что звонит телефон.
Я бросил последний взгляд на портрет… На нем не было никакой надписи, но лицо, несомненно, принадлежало Брайсу. Поставив портрет на место, я прошел в столовую, где на подставке стоял голубой телефон. Его резкий звонок действовал на нервы. Когда я схватил трубку, мысли мои были все еще заняты портретом.
— Алло, — сказал я.
— Алло. Это Шелл Скотт?
— Да, это я. — Я нахмурился. Как мог кто-то знать, что я в квартире Литы? Я никому не говорил, что приду сюда, если не считать Литу. Но со мной говорил мужчина.
— Это Хэнк Роджерс, Шелл.
Хэнк работал в отделе по расследованию убийств голливудской полиции.
— В чем дело, Хэнк?
— Тебе лучше приехать сюда, Шелл. Не думаю, что эту новость уже передали по радио и телевидению. Кто-то убил Джона Рэндольфа. Нет сомнений, что это бандитское убийство…
Я прервал его:
— Рэндольф? Он мертв?
— Мертвее не бывает. Огромная пуля чуть не перерезала его пополам.
— Но при чем тут я? И откуда ты знаешь, где меня искать?
— Телефон нам дала женщина. Лита Коррел. Она у нас.
— В кутузке?
— Ага. Она была с Рэндольфом, когда он заполучил пулю.
— С Рэндольфом? — Я все еще туго соображал. — Она в порядке? Не ранена?
— Да нет. Ей повезло. Только немного истерична. Очень надеется, что ты ей поможешь. Сказала, что ты уже работаешь на нее. Так что приезжай сюда побыстрее, Шелл.